Если вы не влюблены!

– Мы будем выступать в трех довольно крупных городах – Перегудове, Ордынске и Приозерске. В каждом даем по четыре вечерних спектакля. Плюс бесплатная культурная программа для всей труппы. Есть еще один город, где нас очень ждут, но пока это предмет обсуждения, так сказать, резервный вариант. Теперь об условиях проживания.

Курортная расслабленность окончательно исчезла, уступив место неподдельному интересу к происходящему.

– Алик, Перегудов не так далеко. Мы туда на поезде поедем или в автобусе? – спросила Таня.

– На поезде, – ответил тот, отправив ей подбадривающую улыбку. Прияткина была его любимицей, и это все знали.

Таня познакомилась с Будкевичем еще во времена своего студенчества на скучном торжестве по поводу то ли присвоения звания, то ли ухода на пенсию кого-то из мэтров. Они понравились друг другу сразу, почувствовали некое родство душ. Будкевич был старше и как-то сразу дал понять, что не собирается ухаживать. Таню это устраивало. Потом они встречались еще несколько раз, сожалели, что не работают вместе, но тут же соглашались, что пути Господни неисповедимы, так что – кто знает? И вот в прошлом году, взявшись за антрепризу, Будкевич пригласил Таню на главную роль.

– Лучше бы мы поехали на автобусе, – немедленно подала голос Регина, не переносившая невнимания. – А то попадешь в купе бог знает с кем.

– Мы бумажки будем тянуть, – тотчас придумал Рысаков. – Из шапки.

– Из какой шапки? – сердито воскликнула Регина, сверкнув на него глазами. – Фантазии как у пэтэушника.

Именно в этот момент позади Тани раздались осторожные шаги, кто-то слегка тронул ее за плечо, и бархатный голос тихо произнес:

– Привет.

Тане даже не нужно было оборачиваться, чтобы сразу идентифицировать обладателя этого голоса. Не иначе ей в очередной раз посчастливилось встретиться с Валерием Дворецким.

Дворецкий был «заскоком» ее семьи, которая состояла из матери, тетки и бабушки. Таня любила их трепетно и нежно, однако как только представилась возможность жить отдельно, не преминула ею воспользоваться. Таня уверяла и доказывала, что она вполне взрослая, самостоятельная и самодостаточная личность. Однако, быстро смирившись с ее проживанием в собственной квартире, все три женщины упорно продолжали считать Таню хрупкой и чувствительной натурой, которой непременно нужна поддержка. И не только поддержка семьи, но в первую очередь крепкое мужское плечо, надежный спутник жизни, на которого все они могли бы положиться.

Дворецкий был находкой тети Поли. Единственный племянник ее школьной подруги, он оказался воплощением тех качеств, которые сама тетушка очень ценила в мужчинах. Особенно ей нравилось то, что Валерий работает в милиции следователем и распутывает всякие ужасные преступления. Прямо как герой ее любимого телесериала про «Знатоков», который недавно снова показывали по телевизору от начала и до конца. Бабушке Антонине Степановне импонировала изысканная вежливость Дворецкого. А мама считала, что он очень красивый, да и ростом вышел на славу.

Таня обернулась и вскинула голову.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, не зная, радоваться или сердиться. – У нас же сейчас собрание по поводу гастролей…

– Я в курсе, – Дворецкий обошел ряд, скользнул в кресло и устроился рядом с ней. – Но мне обязательно нужно было увидеться с тобой именно сегодня. Дело срочное.

У него были яркие зеленые глаза – лениво-внимательные, как у домашнего кота, который вышел прогуляться по саду, при этом ни на секунду не забывая, что в этом саду водятся мыши.

– Что ж, ладно, – вздохнула Таня, смирившись. Спорить с Дворецким было бессмысленно. Его настырность порой граничила с дурным тоном. Однако тетя Поля считала это проявлением настоящего мужского характера. – В таком случае тебе придется меня подождать.

Дворецкий пожал плечами и ответил:

– Я жду, жду, разве ты еще не поняла, до чего я терпеливый?

Несколько человек повернули головы в их сторону, в том числе и Таранов. Дворецкий появился на горизонте сравнительно недавно, поэтому Алексей не знал, кто он такой. Однако, учитывая его недавнее столкновение с рысаковскими ботинками в Таниной прихожей, легко мог догадаться. Пренебрежительно хмыкнув, Таранов отвернулся, а Таня досадливо покачала головой – все одно к одному!

Тем временем Будкевич продолжал разливаться соловьем, рассказывая о прелестях предстоящей гастрольной поездки.

– Гостиницы – лучшие, – вещал он. – Из тех, что есть в городе, разумеется. Номера одноместные. Двухместный – для нашей единственной супружеской пары. Стандартные, но с телевизорами, холодильниками и мини-баром. Последнее, уж извините, за свой счет.

Присутствующие закивали в знак одобрения, оценив широкий жест Будкевича, который знал о тонкостях гастрольного быта артистов не понаслышке.

– Личные контракты я раздам вам сегодня же. О размере гонорара с каждым буду беседовать отдельно. Вопросы?

Вопрос возник мгновенно, причем у всех один и тот же: сколько заработают другие? Хотя вслух задать его никто так и не решился, поле напряженности было создано сразу же. Алик Будкевич мгновенно это почувствовал и, примирительно подняв руку, сказал:

– Каждый получит согласно таланту и занятости в спектаклях. А так как вы все у меня талантливы и предельно загружены, то, смею надеяться, недовольных не будет.

Таня не очень-то вслушивалась в слова режиссера. В настоящий момент ее заботил грядущий разговор с Дворецким. Тот сидел рядом и, казалось, не дышал. Он был так напряжен и сосредоточен, что Таня сразу поняла, зачем он явился. Вообще-то женщину невозможно застать врасплох предложением руки и сердца, и звон свадебных колоколов она улавливает издалека. Но Таня уже однажды отказала теткиному кумиру, поэтому была уверена, что второй попытки не будет. Сейчас она поняла, что ошиблась, недооценив упорства своего воздыхателя.

– Таня, – громким шепотом сказал Дворецкий, не в силах больше выносить пытку ожиданием. – Ты должна понимать, что мои намерения действительно серьезны. К вечным ценностям я отношусь с уважением.

Таранов вряд ли мог разобрать слова, однако мгновенно уловил интимные интонации. Резко обернувшись, он посмотрел на Дворецкого в упор.

– Что? – довольно грубо спросил тот.

– А ничего! – не менее грубо ответил Таранов и скорчил презрительную гримасу.

– Лицо дано человеку не для того, чтобы он кривлялся, – вполголоса заметил Дворецкий. – А артисту тем более.

Таранов охотно вступил в перепалку.

– А для чего ж еще? – с вызовом спросил он.

Сидевший поблизости Тихон Рысаков немедленно встрял в дискуссию:

– Для того, чтобы он им дышал и ел!

– И еще слушал, господин хороший, – раздался сбоку грозный голос Маркизы. – У вас для этого в ушах две дырки просверлены! Мы тут на собрании, а не на лодочной прогулке. Тут важные вопросы решаются.

– Я знаю, знаю. Про кефир, – пробормотал Тихон, не рискнувший, однако, вступать в открытую конфронтацию с Яблонской.

– А вы сидите тут и извергаете на всех поток своего красноречия, – не унималась та. – Не зря вам дали в глаз!

– Да я молчу, молчу. Я уже практически потухший вулкан, не орите на меня.

– Я ору только на стадионе, когда болею за любимую команду.

– Мария Кирилловна! – простонал Будкевич, взявшись за голову. – Вы не даете мне цивилизованно завершить выступление. Я хочу, чтобы артисты ушли готовиться к поездке в хорошем настроении.

Артисты начали подниматься со своих мест, потягиваясь и поглядывая по сторонам. Отчетливо ощущалось, что сомнения по поводу справедливого распределения гонораров рассеяны не до конца. Новорожденный коллектив напрягся в преддверии сплетен и интриг. Первой обозначила конфликт все та же Маркиза.

– Прохоровой небось по высшему разряду положит, – обращаясь к мужу, констатировала она, когда актеры уже потянулись к выходу.

Произнесла негромко, но с расчетом, чтобы окружающие ее услышали.

У самой молодой в труппе актрисы Анжелы Прохоровой было два неоспоримых преимущества – красота и богатые родители. В дополнительных заработках как раз она-то и не нуждалась. Роль у нее была крошечная, и в антрепризу ее привело исключительно любопытство, желание расширить профессиональные горизонты.

Андриан Серафимович мгновенно откликнулся на реплику жены:

– Это уж как водится – деньги к деньгам. Но и внешность – не последнее дело.

– Внешность! – насмешливо обронила Яблонская. – Внешность проходит, а вот бесталанность остается.