Прощение славянки

– Нет, прощение славянки, – поправила его Ирина. – И ты его получишь, если очень постараешься.

Когда после завтрака Турецкий стал собираться на работу и загремел ключами, открывая дверь, Ирина не вышла его проводить. И прощального поцелуя и подбадривающей улыбки, которой она обычно одаривала его, провожая на работу, он не получил. Дело становилось серьезным.

Невеселые мысли бродили в голове, и не радовало ни солнышко, ни теплое утро, ни красивые девушки, коими так богат славный город Москва. Если Ирка упрется, то не успокоится, пока своего не добьется. Но и он тоже – не срываться же на Северный Кавказ выполнять поручение своей жены! Хотя, по большому счету, в розыске капитана Куликова было заинтересовано множество лиц. Дело переставало быть приватным. Соня слезно умоляла найти своего возлюбленного, Ирка требовала найти капитана из своих соображений, но восстановить честь пропавшего офицера в глазах его боевых товарищей было куда важнее. Турецкий призадумался. И в стенах Генпрокуратуры, занимаясь множеством необходимых дел, время от времени мысленно возвращался к новой задаче. Среди дня, решив перекусить, он направился в буфет. И только поставил поднос с гороховым супом и купатами на столик в укромном уголке, увидел, как к нему направляется со своим подносом Виктор Солонин. Когда-то он стажировался в Международном антитеррористическом центре, в Германии, в Гармиш-Партенкирхене, где располагалась эта секретная школа и где одно время преподавал Турецкий. А потом они вместе участвовали в операциях. А ныне Витя, как слышал Турецкий, уже поднялся до помощника министра внутренних дел.

Встреча была сколь неожиданной, столь и радостной. Нечасто им приходилось встречаться, поэтому разговор после энергичных приветствий плавно перешел на профессиональную тему.

– Давно не виделись, смотрю, раздобрел даже малость, – оглядел его Турецкий с улыбкой. – Чем сейчас занимаешься?

– В данный момент приступаю к трапезе, – рассмеялся Солонин, – а через три часа уже буду в пути.

– И куда путь держишь, если не секрет?

– Какие секреты от тебя, Александр Борисович? В Ингушетию лечу, в служебную командировку. Дела там серьезные предстоят.

Турецкий сделал охотничью стойку.

– На ловца и зверь бежит! – радостно воскликнул он. – Виктор, то есть господин полковник, не в службу, а в дружбу, помоги в одном деле разобраться.

– Всегда пожалуйста, господин госсоветник, – пошутил Солонин, – если территориально это дело попадает в зону моего маршрута.

– Попадает, попадает, – заверил его Турецкий. – Ты же в Назрани будешь?

И кратко описал суть дела, порекомендовав заодно гостиницу «Заря» как надежную и вполне комфортную. По тамошним меркам.

– Кстати, знаешь, как имя Соня переводится с ингушского? – решил просветить он своего старого товарища. – «Одинокая». Вот она, бедняжка, в одиночестве и дожидается своего капитана, уже все слезы выплакала. Знаешь, какая красавица была? Глаз не отвести! А теперь от переживаний постарела, я ее даже не сразу узнал. Попытайся разузнать. Чем черт не шутит, вдруг тебе удастся то, что другим не удалось? Ты парень башковитый, я тебя всегда выделял.

Солонин заулыбался по поводу столь неприкрытой лести, но честно пообещал сделать все, что будет от него зависеть.

Командировка, или Ближний бой на закрытой местности

В Назрани было жарко и пыльно. Прощайте, милые сердцу прохладные московские утренние часы! Уже в десять часов утра ртутный столбик на градуснике назранского МВД показывал двадцать пять градусов. Солонин недовольно поморщился. Это что же можно ожидать днем? Жару он не выносил, поскольку юность свою провел в северных широтах, поэтому ощущение, как тело в жару начинает плавиться, истекая струйками пота, ненавидел. Эх, была бы возможность не вылезать весь день из прохладной горной речки! Или хотя бы три раза в день принимать душ! Или, на крайний случай, разрешалось при его звании ходить в шортах и майке-борцовке! Но – увы! По уставу он должен париться весь день в форме, демонстрируя местным военным властям погоны полковника внутренней службы.

Еще накануне вечером, получая ключ от номера небольшой гостиницы «Заря», он вычислил среди малочисленного гостиничного коллектива Соню Салтанову. И как только разложил в номере свой скромный скарб, отправился к ней знакомиться. Соня из холла гостиницы уже переместилась в свой маленький кабинетик и Солонина встретила со сдержанным любопытством. Он тоже смотрел на нее с интересом. Действительно красивая, но на лице застыло выражение горестного недоумения. Хотя оно вполне сочеталось с решительностью и некоторой властностью, свойственной людям, обладающим мало-мальской властью. Солонин представился, пожал ее изящную ручку, неожиданно горячую и сухую. Администратор вежливо поинтересовалась, сколько он предполагает провести времени в их замечательном городе, и, казалось, слегка была удивлена его визитом в ее кабинет. Но как только Солонин сослался на Турецкого, Соня мгновенно преобразилась. Печать официальности тотчас же исчезла с ее лица, глаза вспыхнули надеждой, и она как-то сразу похорошела. Он понял, что ей вовсе не под пятьдесят, как он решил в первый момент, а по крайней мере лет на пятнадцать меньше.

– Удобно ли нам поговорить здесь или лучше выйти на воздух? – поинтересовался он, не зная, в какой степени нужно соблюдать конспирацию.

– Мы можем поговорить здесь. – Она взглянула на часы. – Рабочий день закончился, весь персонал, кроме дежурной по этажу, уже ушел.

– Тогда расскажите мне поподробнее все, что вам известно о последнем дне, когда Куликова видели еще в бою. Возможно, по вашим наблюдениям, вы замечали в последнее время что-нибудь необычное в его поведении? Очень важна каждая деталь, даже если она вам кажется незначительной.

Он внимательно слушал ее, делая короткие записи в своем блокноте, задавал вопросы. Соня честно пыталась вспомнить каждую мелочь. Было видно, что она прилагает большие усилия, чтобы попытаться восстановить картину последних встреч с Куликовым. Исписав две страницы, немного разочарованный скудостью информации, Солонин попрощался с Соней и пообещал, что постарается выяснить все возможное. Пускай она не теряет надежды.

– Я только надеждой и живу, – тихо проговорила она и отвернулась к окну. В глазах ее стояли слезы.

В номере Виктор Солонин перечитал свои записи. Никаких зацепок, которые могли бы подсказать тайну исчезновения Куликова, не было. Что ж, нужно встретиться с кем-нибудь из роты Куликова, кто был рядом с ним во время боя с боевиками. С этими мыслями он наконец смог принять душ и крепко уснул.

Кабинет Асланбека Ошаева очень напоминал кабинет Солонина в его родном ведомстве. Такой же книжный шкаф, заполненный юридической литературой и толстыми папками, такой же письменный стол с полированной столешницей. Только вместо обычного стула – чуть ли не царский трон с высокой резной спинкой и удобными подлокотниками. Заметив взгляд московского коллеги, Асланбек усмехнулся:

– Подарок местной мебельной мастерской. Сделали на заказ одному не бедному клиенту, а тот вдруг в одночасье со всей своей семьей уехал в неизвестном направлении. Мы наводили справки – с ним все чисто, никакого криминала. Может, запугали?

В результате кресло перекочевало ко мне. Хозяин мастерской решил, что для меня оно в самый раз. А я не стал отказываться. В нем и подремать иной раз удобно… – Он хитро улыбнулся.

Но Солонин знал, что под хитрой улыбкой Ошаева скрывается жесткий и безжалостный профессионал, благодаря которому в Ингушетии раскрывались тяжелые дела, фактически висяки. Солонин приехал по его личному приглашению помочь разработать план антитеррористической операции. Опыт у него такой уже был, после чего он снискал славу охотника за головами. Благодаря его удачно разработанным операциям в прежние приезды актив назранского МВД пополнился успешным уничтожением четырех банд.

Ошаев и Солонин сели над раскрытой картой и углубились в ее изучение. Ошаев водил остро отточенным карандашом по одному из горных районов Ингушетии, граничащему с Чечней, комментировал недавние события, когда очередная чеченская банда пыталась захватить ингушское село, но нарвалась на засевших там русских и ингушских бойцов. Потери с обеих сторон были небольшие, банда почему-то быстро отошла.

– Неспроста! – размышлял вслух Ошаев. – Ощущение такое, что это была пробная вылазка… Ощупывали ситуацию: сколько там наших сил? Но мы тоже схитрили: не все орудия задействовали. Так что завтра ждем подкрепления и свои силы хотим выдвинуть немного вперед. – Он показал карандашом куда. – А на старых позициях создадим видимость активной жизни.

Солонин одобрил план Ошаева, внес и несколько своих предложений.

– Кстати, Асланбек, ты не слышал о таком русском офицере Алихане? Он исчез в прошлом году. Ходят слухи, у террористов в лагере теперь – то ли в плену, то ли добровольно с ними ушел.

– Как не слышать? Мы две недели назад одного боевика захватили, он с напарником в кустах затаился, за дорогой следил, в бинокль наблюдал. А тут наши поднимались по этой дороге, и один боец заметил блеск стекол – день солнечный был. В общем, наш боец действовал грамотно и быстро, товарищу шепнул, и оба одновременно в кусты свернули, когда их дерево от боевиков закрыло. Предупреждать остальных бойцов было опасно, боевики заметили бы.

– А если бы на засаду нарвались ваши храбрецы?

– Исключено, за полчаса до этого наша разведка донесла: все чисто. Так что одного бандита «случайно» пулей задели, он и свалился без звука, а второго успели скрутить. Вот он нам информацию и выдал. Не сразу, конечно, – нажать пришлось. И про Алихана раскололся. Дескать, смелый, отчаянный, его в кандалах держат. А с собой в горы его на себе уносили, ранение у него тяжелое было, без сознания среди трупов лежал. Но пока не убивают, у них свой интерес. Хотят обменять на одного их боевика, он у наших сидит в «мешке» уже полтора месяца. Говорил, что, если обменять не удастся, Алихан сам помрет, пули тратить не будут. Они его почти не кормят, сволочи. Мы спросили: где их база? Он только на третий день сказал. Пришли, а их и след простыл. Не дождались своих лазутчиков и с места снялись. Времени-то понять, что неладное что-то случилось с их разведчиками, у них было предостаточно… Алихана, естественно, с собой увели.

Солонин слушал Ошаева и мысленно уже докладывал Турецкому, что слухи о капитане Куликове подтвердились. Неизвестно, где он, но то, что теперь его действительно зовут Алиханом и в плен он попал не по своей воле, – уже какая-то информация.

– Слушай, Асланбек, а кто будет командовать операцией? – как бы невзначай поинтересовался Солонин.

– Молодой полковник Мазур, его всего три месяца назад повысили. Он у нас местная знаменитость. Недавно банду Руслана Салатаева разгромил. Ох допекали они нас! Действовали нагло, применяя обычную для них тактику. Стекались в какой-нибудь заранее намеченный пункт под видом мирных жителей. Потом командир сосредоточивал их ночью и обеспечивал концентрацию пулеметов и гранатометов. В назначенное время такой летучий отряд начинает внезапно атаку. Если атака захлебнется благодаря отпору федералов, отряд тут же рассредоточивается на мобильные группы, которые продолжают атаковать намеченную цель. И состав групп у них обычный – снайпер, пулеметчик, гранатометчик и автоматчик, который прикрывает всю группу огнем. Да что тебе говорить, сам знаешь. И исчезают, прямо растворяются в лесах. Но разведдозор Мазура их выследил. А затем отряд устроил засаду, когда они направлялись на очередную операцию.

– Да, ничего не изменилось со времен Шамиля, разве что огневые средства и связь другие и вместо лошадей – броня. Я читал как-то материалы по военной истории времен генерала Ермолова. Попался мне дневник офицера императорской армии времен Кавказской войны первой половины девятнадцатого века. Так он сравнивал чеченцев с роями ос, внезапно нападающими и так же внезапно исчезающими.

– Мы знаем об этом… Иногда противоречивые чувства возникают. Скажи, как они могут относиться к русским, если в Кавказской войне при Александре Первом Чечня потеряла больше половины своего населения? А во время Отечественной войны, в 1944 году, сколько их было депортировано, знаешь?

– Представляю…

– То-то и оно… Почти четыреста тысяч чеченцев и под сотню тысяч ингушей. Причем вывозили поголовно всех, от грудных младенцев до глубоких стариков.

– Кстати, в прошлый свой приезд в Назрань я разговаривал с чеченскими боевиками, которых удалось захватить в плен. На вопрос, почему они так зверствуют, у них один ответ: Россия триста лет пытается уничтожить чеченский народ.

– К сожалению, именно так они и думают. Чечня и ныне воинственное анархическое общество. У них даже пословица есть соответствующая – «От смерти бегать стыдно». Неудивительно, что они победили в последней войне. Хотя по статистике на одного чеченского бойца приходилось по пятнадцать русских. Как жаль, что мы не учимся на своих исторических ошибках…

– Если бы это зависело от нас. Кстати, а этот твой полковник Мазур сейчас в пределах досягаемости?

– Познакомить вас? – спросил Ошаев. – Сейчас приглашу его.

Прошло совсем немного времени, и в кабинет Ошаева вошел сухощавый, среднего роста совсем еще молодой человек. Узкое, изрытое оспой лицо было неулыбчивым, жесткий взгляд круглых глаз цепко скользнул по лицу Солонина. Стало как-то неуютно от этого холодного взгляда, который ничего доброжелательного не выражал. Ошаев представил московскому коллеге вошедшего, тот протянул руку, и Солонин пожал ее, ощущая шершавую бугристую ладонь, будто полковнику ежедневно приходилось рыть окопы. Поговорили о предстоящей операции, и, когда Ошаев сообщил Мазуру, что с ними в отряде пойдет Солонин, тот сдержанно заметил:

– Слышал о вас. Рад, что благодаря вам укрепится наш личный состав.

– Ну что вы, думаю, именно ваш опыт бесценен, – любезно ответил Солонин.

– А уж как нам пригодится ваш опыт! – впервые улыбнулся Мазур, и его лицо немного смягчилось. – О вас тут легенды рассказывают, будто что вы на слух по плотности огня противника умеете определять его численность, вооружение, и даже где он сосредоточивает основные силы.