Огромный черный корабль

Когда громадный автоматический единорог, копия давно истребленного человеком представителя фауны, хриплым голосом произнес: «Спасибо» и, проглотив плату за вход, добавил, голосом главы Аббатства епископа Регроса Святого: «Братья, лишь здесь вы познаете радость единения с природой», они ступили на черную, не тронутую стекломильметолом землю. Вокруг распускались самые причудливые цветы, тихо шелестели разноцветные травы, а прямо перед ними вздымался, закрыв своей кроной все небо необъятный (Лумису пришлось повернуть голову, чтобы оценить его ширину), обвитый питонообразными лианами баобаб-великан.

– Самое старое дерево в мире, – заверещал невидимый в траве автомат, сработавший при их приближении. – Лишь три тысячи двести двенадцать человек взявшись за руки смогут охватить его ствол целиком. Это растение посажено собственной рукой Верховного кардинала Табаско Милостивого в честь Тройного Звездного Совпадения, когда все огненные светила сошлись в одной точке.

– Почему три? – спросил Лумис у всезнающей Магрииты. – Ведь звезду «три», вроде, вычислили не так уж давно?

– Так гласит легенда, – ответила Магриита пожатием плеч. – Я в конце-концов не астроном, и не историк. Вдруг когда-то давно тёмное солнце Лезенгауп было видимо? Или даже не так! Вдруг зрение у людей имело расширенную зону восприятия?

– Слушай, Магри, да тебя надо отправить в министерство Науки, – без притворства восхитился Лумис.

– Что мне там делать необразованной?

– Выдавать общие идеи, как я понимаю.

Они свернули на абсолютно безлюдную, заброшенную тропинку.

– Не так уж здесь одиноко, – проронил Лумис, когда где-то вдали монотонный ульма-схемный голос снова повторил кому-то историю о самом старом дереве. Но наконец с расстоянием затих и электрический гид. Магриита взяла его под руку, теперь они не умещались на тропе и одной ногой ступали по зеленому ковру.

– Что мы будем делать дальше, Лумис? Я говорю о дальней перспективе, – пояснила она наклоняясь, чтобы не задеть большущую, в пол руки, колючку торчащую из ствола гигантского кактуса.

– Уверена, что здесь не подслушивают?

Она вновь пожала плечами.

– Значит рискнем, – и глядя в ее расширенные глаза, он высказал многое, что накопил за последние дни, а скорее всего циклы. То, что он не выражал вслух еще никому. Его словно прорвало и остановиться он не мог. Часто он переходил на крик и умолкал на время, только, когда она легонько толкала его локтем. Он прикусывал губу не из опасения, в эти минуты ему было все равно, а просто по привычке, ожидая пока очередной, случайный прохожий-флоралюб удалится на безопасное расстояние. И после его, не совсем связная речь, продолжалась:

– Тебе не кажется, ну хоть иногда, что мы ввязались в какую-то бессмысленную, безнадежную войну? Не зря ли, льют кровь «повстанцы», «потрясатели основ» и все остальные, не слишком ли силен, непобедим наш противник, и более того не поощряем ли мы его своими выходками на большее ожесточение? Не хочется ли иногда тебе, Магриита, бросить это идиотское, не имеющее окончания занятие? Я знаю, нами движет прошлое, оно горит, не хочет тухнуть внутри, ищет выхода в действиях, но не есть ли это самообман? Да и ладно я, но ты? Женщина. Красивая женщина. Неужели даже тебе не хочется спокойствия? Прошлое? Оно ведь уже ушло, навсегда ушло. Я смотрю иногда на обычных, окружающих людей. Ведь они как-то живут? Вдруг мы обманываем себя и жизнь не так уж паршива. Возможно, хватит романтики великих целей. Может, даже режим смягчится сам по себе, некоторые утверждают, что он уже смягчился, и если бы не наша борьба, то совсем бы подобрел. Наши лидеры хотят перевернуть государство вверх дном, сотворить еще кучу вещей, в том числе вернуть семьи, но программа «выкорчевывания корней» вроде бы и так уже пятится обратно. Они хотят сделать всех равными перед законом, но ведь сильный так и останется сильным и слабый все равно будет пресмыкаться перед ним, – захлебываясь говорил Лумис, сегодня в нем проснулся ораторский дар. – Хорошо, допустим, я говорю «допустим» именно потому, что не знаю, как вы и мы это сделаем, ну путь: сброшен Император и разнесена в клочья финансово-милитаристическая машина. Я не буду распространяться о том, что после этого здесь окажутся браши, дело не в этом. Как изменить самого человека, – Лумис вздохнул свежего воздуха и речь его полилась с новой силой. – Все эти «антиритеры» и «потрясатели», сами же передерутся между собой, придя к власти. А головорезы Битса-Го, их ведь более миллиона. Их не переделаешь и не привлечешь в союзники, вам придется их уничтожить, истребить физически. И садистов «патриотической полиции» или профессиональных убийц из «черного шлема», тоже не перевоспитаешь? Так? Может уедем куда-нибудь подальше, доживем своё циклолетие спокойно, без всякой политики, а? Пока это не предложение, Магриита, просто размышления вслух.

– Даже жаль, Лумис, а то я уж губы раскатала. Послушай, ты ведь знаешь, что все не так. Тот, кого давят сапогом, должен сопротивляться, потому что те, кто давит, наслаждаются именно самим процессом давления и доставлением боли, дальние цели у них тоже, конечно, есть, но и процесс достижения интересен. Ты знаешь наши силы, примерно, как и я, разумеется, имеешь представления о наших возможностях. В курсе ли ты, что сейчас усиленно прорабатывается вопрос координации действий всех партий и организаций оппозиции, это будет крупная сила. У нас появится шанс. Ну, а с точки зрения личных мотивов. Я никогда не брошу, клянусь. А на счет спокойной жизни, это мы с тобой уже пробовали. Никого мы не трогали, даже больше, ты сам был «черным шлемом», а нас все равно достали. Так устроен этот поганый мир и поэтому мне иногда хочется его взорвать.

Они оба замолчали, не получился этот разговор, слишком много за ним стояло, чрезмерно много и для каждого и для обоих вместе. А вокруг красивые цветочки с экваториального материка охотились за жуками.

18. Исторический срез по живому

Девять циклов в прошлое.

Новый слой бутерброда (Очень сухой, не поломайте зубы)

Лумис в охране: игломет наперевес, предохранители сняты, обойма ядовитая, каска надвинута поглубже, хотя, жарко, но так, тень козырька маскирует вершину лица, а ниже уже защитное забрало-намордник: и никто не прочитает твое нутро, у тебя его – нет.

От криков и плача детей, можно свихнуться, возможно, его мозг уже произвел с ним такой кувырок. Те, кто еще не устал (особо жизнеутверждающие натуры) – орут: впечатление слабое – приелось. Хуже с теми, кто тихонько всхлипывает, что-то бормочет невнятно, присел в сторонке: лучше не смотреть – легче вытаскивать дознание у десяти брашей одновременно, чем смотреть и слушать. Детей много, человек двести. Возраст в основном до двух циклов, некоторые, наверное, еще разговаривать толком не умеют, а не то что понимать. Лумис сам не понимает, просто несет охрану. Врачей человек десять, какие-то маленькие кабинки, приборы – переносные и большие громоздкие, но тоже с лямками для переноски двумя солдатами. Медики явно не справляются – запарка. Врачи обмениваются карточками с бездной цифр, что-то метят ручками, кивают, смотрят отрешенно. У них тоже не лица – маски. Женщины-медики подводят детишек. Ощущение, что выдергивают без всякого плана. Иногда врачи встают, поворачивают маленькие тела спиной, часто кладут на столы, поднимают ножки, рассматривают половые органы, дети плачут, боятся. Не слышно ни каких шуток-прибауток, все серьезно, по возможности молча. Здесь делается отбор.

Кроме детей и военных медиков больше никого нет, но игломет на взводе – таково указание.

Если даже не знать цели проводимого действа, наблюдать такое несколько дней кряду... Он наблюдает – это самая тяжелая караульная служба в его жизни. Их подразделению не повезло. «Патриотическая полиция» еще, покуда, экзотическая новинка – не успевают они везде. Вот и приходится Лумису делать их работу. А поток детишек идет и идет – не иссякающая река.

Отбор жесткий. Лумис не понимает таинственных знаков в бирках, на шеях детей и не ведает, кого из них куда. Он просто знает, что не прошедшие отбор – ликвидируются. Официально – «очистка района эпидемии» или же «обеззараживание».

На третий день он решается спросить у врача, который отходит в сторонку покурить. Руки к медика в чернилах – дрожат.

– Господин доктор, вы, правда, никогда не ошибаетесь? Метите только неизлечимо больных?

Врач смотрит на Лумиса снизу, как на ожившую статую. Неожиданно, губы его кривит нервная ехидная улыбочка. Свет потустороннего, верховного знания на мгновение прорывается наружу.

– Чёрти кого присылают охранять, ударь мне по башке Мятая луна, если не прав. Бараны вы бараны, – он отбрасывает недокуренную само-зажигалку. – Ты об эпидемии что ли, солдат? Не бери в голову, как пришла, так и ушла. Люди ей не болеют. Спи спокойно.

Лумис стоит, проглотивши лом.

А ночью, лезвие истины протыкает ему сердце.

19. Ширмы городов

Вообще, не смотря на вызывающую общедоступную роскошь города-курорта, города-порта Горманту, не смотря на быстрое привыкание ко всем этим длиннющие эскалаторам, стеклянным куполам, гигантским пляжам, всем этим выпячиваемым пышностям архитектурных и технических излишеств, так не вяжущимся с отсталостью и разоренностью других провинций Империи, и здесь, если смотреть внимательно, чувствовалась неотпускающая хватка-давление спецслужб. То, вырисовывался медленно едущий электромобиль с торчащим из окна раструбом-звукоуловителем, и приходилось спешно изобретать обыденную тему для разговора, что-то про вкусные бифштексы или макароны в криц-соусе, и пялится друг на друга дураками, а потом осматриваться, будто ненароком, ища новых соглядатаев. Не впервой им обоим было называть знакомых людей чужими именами, но в отношении друг друга это было неуютно вдвойне, но нужно было соблюдать конспирацию, продолжать изображать туристов-бездельников. И в шикарном номере гостиницы тоже следовало опасаться, может быть даже более, чем в толпе, а поэтому они много гуляли, катались по пневмо-станциям, город был слишком велик для хождения пешком, но и это они делали. И даже эти прерываемые разговоры, разговоры намеки, больше глазами чем ртом, приносили Лумису несказанную радость общения. Как долго он не встречал человека, сообщника по несчастью, того, кому можно было поведать свои мысли и кто разделял чувства.

Прошло так много времени и они расстались так давно, но вопреки времени и горю прошлого, а может благодаря ему, кто знает, они стали ближе, их судьбы оказались похожи до жути. Оба они пришли в тайные антиправительственные объединения своими путями, состояли в разных группировках, но ведь и тот и другой до этого, в глупой молодости, были примерными эйрарбаками, и пока жизнь не саданула по голове непосредственно, вовсе не думали о своем повороте-вдруг. Магриита призналась, что когда встретила его, почему-то подумала, что он теперь в полиции, где-нибудь в «патриотах», и даже ужаснулась тому, что его подослали ее арестовывать, поэтому и заговорила потом после кафе так смело – терять мол все равно уже нечего. А когда он сообщил, что сам увидев ее подумал о том же, только с разворотом теории на обратную, она не поверила. Наверное такое совпадение реакций было смешно, но они не засмеялись, слишком грустно это было одновременно.

20. Пирамида власти

«Выкорчевывание корней»

Что мешает государству более всего? Почему люди вместо того, чтоб ему служить, заняты другими делами? Зачем даже министры воруют, вместо того, чтобы все силы вкладывать на пользу стране? Не ведаете? Во всем виноваты личные интересы. Не будь их, Империя бы стала крепче кого угодно. Что такое личные интересы? Это семьи, это дети, это престарелые родители. Уберите все это, и у человека будет один интерес – родина. Почему возникают бунты, всякие роптания? Человек, может, сам и не преступает закон, но кто-то из его родственников делает противогосударственный поступок, а потом приходит полиция, арестовывает мерзавца и родня недовольна: забрали хорошего человека. Родственник важнее державы, разве это нормально? Разве может Эйрарбия процветать при таком положении дел? Разве может она победить брашей? Однако, как можно переломать эту веками процветающую традицию? Никто из подданных не согласится добровольно отказаться от своих жен и детишек, для многих это равносильно самоубийству. На кого опереться в этом скользком вопросе? И кто будет воспитывать следующее поколение?

Но ведь хорошо, когда родители душу вкладывают в формирование ребенка? Ясное дело, никто и спорить не будет. Ну, а если нет? Сколько их пускают процесс развития на самотек? И ведь проконтролировать это практически невозможно. Сколько неимущих, не могущих прокормить себя, продолжают плодиться и обрекают на страдание маленьких людей? Им дают пособие на этих детей, пусть и мизерное, но и то они тратят на собственные развлечения и вредные привычки. Таких родителей по Империи Эйрарбаков наберется не один миллион. Как с ними бороться?

Одновременно с этим, уже давно, пожалуй, с момента образования технически развитых обществ, они сами часто заменяют многим детям пап и мам, не имеющим таковых. Почему не представить положение, когда все детки, независимо от происхождения, воспитываются по общим нормам необходимым правительству? Заодно, это навеки решит проблему преступности. Откуда будут браться новые бандиты, если их не выкуют те, кто ими является сегодня? Дальше, больше. Для кого вообще нужны специалисты по атомным реакторам, или математики высшей пробы? Неужели для папаш и мамаш? Ясное дело, нет. Если бы это было так, они бы появились в первобытнообщинном строе, но эти профессии возникли гораздо позже и они в край потребны. Надобны они, опять же, стране, для того чтобы не отстать от конкурентов, а следовательно – не погибнуть. Так зачем же государство, само, занимаясь подготовкой специалистов, их раннее воспитание перепоручает людям, порой не имеющих даже подобия образования или понятия о том, что необходимо Эйрарбии в ближайшем будущем? Почему оно смотрит сквозь пальцы на то, как круг непосредственного общения ребенка делает из способного – дебила.

И ведь есть еще одна деликатнейшая проблема. Это молодые организмы подпадающие под определение: недоразвитые в физическом или умственном отношении. Все понимают, что они обречены на жалкое прозябание, а не жизнь, что здоровые люди вынуждены будут тратить время и силы на их обслуживание, а мощнейшая Империя, имея врагов неисчислимых, разбазаривать на это средства. Но попробуйте, массово применить по отношению к ним избирательный геноцид. Все поднимут вопль и неизвестно, чем это все кончится. Попробуйте, хотя бы локально, забрать ребят на поруки правительства у всех тять, ничем не оправдывающих своего названия, за исключением его самого. Всё снова кончится всеобщим безобразием. Семья устарела, как институт вырабатывания новых личностей, как ранее она устарела в качестве инструмента для приобретения профессии. Но ведь ко второму попривыкли, и никто не пытается в малогабаритной квартире обучить обслуживать торпедный аппарат?

Значит если бы начать, и первый процесс, как и второй, полностью отдать в руки разума более высокого порядка, чем разум индивида, то сжились бы и с этим. Но как это начать?

Великий Император Грапуприс долго думал над этой проблемой и на первый взгляд она казалась непреступной (в переносном смысле связанном с альпинизмом, а не с нарушением закона), но Вторая Атомная дала для осуществления задумки циклолетия просто прекрасный повод. Ведь радиационная обстановка, несмотря на применение слабых, тактического уровня боеприпасов, изменилась. На много или чуть-чуть, это, конечно, была секретная информация, но ведь это тоже к лучшему. Нельзя выселить всех взрослых из подвергнутой бомбардировке области: во-первых, производство не должно стоять, во вторых, куда их всех подеваешь, в третьих, организм у них сформированный, сильный, как-нибудь справится с некоторым повышением фона, в четвертых... Да и этого хватит. Ну, а детвору, все же, выселять надо, делать им там нечего, в производстве их использовать нельзя, организм у них молодой, сильно подвержен. Так что никуда не денешься. Ну, а когда в большинстве приграничных, действительно подвергнутых ядерным атакам областях, дело было сделано, тогда можно было и крупные города метрополии подчистить. Пытались, конечно, какие-то авантюристы-анархисты радостному движению к прогрессу помешать, но куда им против страны, доблестно уж вторую подряд, с пятнадцатицикловым перекуром, атомную войну выстоявшую, тягаться. Понятное дело, выграть-то потасовку ядерно-ракетную снова не смогли, но ведь и не проиграли? Ведь и та страна-агрессор, ненасытный Федеральный Союз, ныне Республика, тоже раны не слабые вынуждена зализывать. Вот так, под шумок, Грапуприс Тридцать Первый и провернул, то, что до него даже придумать не могли.

Но к великому сожалению, копье-то оказалось обоюдоострое. Да, не плохо было всех этих взрослых, вместо квартирок с удобствами в казармы рабочие загнать, семьи, временно – навсегда, отменить и энергию половую и на ребятню бессмысленно тратящуюся в государственное русло направить. А ведь правда, нерационально расходовали ее голубушку: только подумать, на одного дитяти – отец, мать, да еще предыдущее поколение. А в детском саду, однако: воспитатель, да повар, да еще, ясное дело, орган их контролирующий, может и много народу, но ведь и ребеночек далеко не один. Еще неплохо было, запретив взрослым, по разным поводам, типа потенциальной передачи инфекции, своих отпрысков посещать и информацию о том, где они и что с ними, получать, быстренько всех убогих, из колониального монстра за зря средства выколачивающих, поизводить, благо это на планете Гея, всегда умели делать на отлично. Вообще, рождаемость можно было теперь планировать, и даже соотношение полов регулировать, в связи с предположительными потребностями родины. Стало можно потери военно-людские скрывать и ни об какие союзы матерей не спотыкаться. Словом, многое в Эйрарбии пошло по-новому. Странно оказалось вот что: люди от всех забот освобожденные, работать за дарма все равно не слишком рвались. И еще: преступность противогосударственная возросла и не только в связи с предполагаемым женским противодействием устранению, отмененной законом и историей, ячейки общества. Просто люди, которым действительно стало теперь нечего терять, переступая закон, обрели свободу риска только собой, исчезли те косвенные заложники, которые им просто, своим наличием на этом свете, связывали руки. Пришлось несколько увеличить полицейские силы, потом еще несколько и этот процесс потихоньку стал упираться в демографические барьеры. Но Империи это было не зазорно, она ведь Республикой себя не провозглашала и проблему народонаселения теперь крепко в руках держала.

21. Исторический срез по живому

Девять циклов в прошлое или чуть меньше

Последний гвоздь

Затем началось осуществление программы «выкорчевывания корней». Первые эксперименты на периферии. Несколько добрых, отменных гвоздей в лояльность Лумиса.

Уже можно было делать кое-какие долговременные выводы. Вначале провинция – города среднего масштаба, затем, с накоплением опыта, – места покруче. Численность, недавно еще экзотической, «патриотической полиции» стремительно взлетает, она затмевает солнце. Лумис настоял на переезде Магрииты с сыном в маленький неприметный город на побережье, на всякий случай. Пришлось открыть некоторые секреты и методы осуществления силового прогресса: любимая в шоке, хотя слухи имели место. Они едва не порвали отношения – она в первый раз не смотрит на него, как на героя войны. Они переехали. Он еще не знал, что ошибся. Он в длительной командировке – специальная подготовка в лагере МКР (Министерства Континентальной Разведки). Прибытие письма к адресату – чистая случайность, но все давно привыкли к нерадивости почты, да и интересного никто давно ничего не пишет – была охота цензуру развлекать.

Когда он оказался дома, в новой квартире, в малюсеньком городке, он ничего не обнаружил. А вот город, вокруг его опустошенного мира, поделен на сектора, жители отсутствуют, наличествуют силы безопасности и «патриоты» – здесь город маленький, обходятся без спецов из «черного шлема». Попытки выяснить что-либо конкретное, ни к чему не ведут. Он и сам все может представить. Стандартный сценарий локального «выкорчевывания корней»: жители выселяются, дети изымаются в пользу государства, все перетасовываются и переселяются. Куда? Империя Эйрарбаков очень велика, самое крупное территориальное образование на планете. Он в полном недоумении, собственный палец угодил в вертящуюся мясорубку и она жует, жует, засасывая руку и хрустя жесткими фалангами. Этот обух по голове – последний гвоздь.

22. Джунгли городов

Забренчал где-то над головой не громкий, но настырно ввинчивающийся в уши зуммер, а из скрытого динамика выдал комментарии уставший голос: «Пассажиры, станция – площадь Героев Гиласа, шикарнейший район города, здесь расположены: гостиница «Бриллиантовая корона», торговый центр «Птичье молоко»... Лумис встал с газолитического сидения и протиснулся к выходу. Когда он вскочил на уходящие вверх ступени эскалатора, сзади прерывистый гудок и уставший затихающий голос проговорил: «Внимание! Освободите перрон! Пять, четыре, три...» Соскочив с исчезающей в полу ленты, он помог сойти уже немолодой женщине с двумя детьми. Теперь такое было редкостью, чтобы мать сама воспитывала детей. Официальная причина – явное преимущество универсальной школы, доказано всем. Он знал, как это было доказано, но, тем не менее, ему, воспитаннику «униш», было как-то дико смотреть на нее, держащую за ручки обоих смеющихся крошек. Редко какая мать теперь вообще знает, где рожденные ею чада, а если захочет узнать, так окружающие только удивятся ее наивности. Легче протаранить головой стену, не помявши шляпу, чем выведать что-либо у Демографического Министерства – ДМ, «демки» – по народному. Однако наличие настоящей мамы, наводило на размышления, не отпускает ли помаленьку, но на полном серьезе, удавку приверженцы «выкорчевывания», вволю насосавшись кровушки и слез. Может, все-таки правы сторонники медленных гуманных реформ?