Огромный черный корабль

Солнце Фиоль грело даже сквозь прозрачный хрустальный купол станции. Все равно, здесь было прохладно – кондиционер работал на полную мощность. Не жалели здесь электричества на шик – главные морские ворота Империи, как ни как. Матовая створка люка ушла вниз, и на него сразу хлынул поток горячего воздуха. Лумис полетел вперед, быстрым, пружинистым шагом – уже несколько дней его распирало от счастья. Он скинул за это время циклов десять, как минимум, а может, гораздо больше – он превратился в наивного юношу видящего будущее в голубой, туманной дымке неизведанного блаженства. Сейчас он придет в номер. Интересно, что заказала Магриита на обед. Она всегда находит в меню какую-нибудь новую комбинацию блюд. Да, неплохо бы тушеного омара с крих-лепешками или соус из икры мигри, а потом, самое простое, яичницу из двухсот яиц симликлиса. Сегодня, впрочем, как и вчера, у него был бешеный аппетит.

Он прошел рядом с колоссальной витриной и двинулся в тени длинного ряда колонн подпирающих универмаг. Лумис немного напрягся, когда из-за ближней колонны шагнул щуплый маленький человечек:

– Одну минутку, – сказал неизвестный, прикладывая палец к губам, – я вас не задержу.

Лумис оглянулся вокруг на лес молчаливых каменных монолитов.

– Что вам надо, любезный?

– Всего за сто пятнадцать серебряных грапуприсов, – произнес незнакомец, вынимая из под полы трехствольный игломет-самоделку ручной работы. – Даром отдаю, и полный комплект игл. Заводские, свежеворованные, – добавил он скороговоркой, не увидев в глазах Лумиса особого интереса. – Необходимая вещь, для самообороны и всяких неожиданных случаев.

– Нет, мне такое не требуется, – проронил Лумис поворачиваясь.

– Ну, припугнуть кого-нибудь или еще чего, – все еще надеясь, говорил продавец, семеня позади. Наконец, видя, что Лумис не реагирует, отстал, недовольно хмыкнув.

Да, – думал Лумис, – как не изгаляется полиция, а мелкая торговля, да еще запрещенным товаром, цветет. Может проявить гражданский долг и вызвать стражей законности и порядка, дабы на место кустарного ремесленника поставить? Пусть потом делает то же самое, но уже на нормальном станке, только забесплатно, да под присмотром дяди с дубинкой, и так циклов пять-шесть, тут уж как боги-солнца распорядятся. Чувствовал, чувствовал этот торгаш, к кому обращается: продать не продал, но ведь и не арестован. Выбравшись из тени огромного магазина, Лумис тут же забыл о происшедшем. Когда же он, наконец, вошел в знакомый просвет, между двумя сверкающими спиралогритами – впереди ярко горел на солнце купол «Бриллиантовой короны».

«Сколько мы еще проживем здесь? – размышлял Лумис. – Денег хватит дней на семь, к тому же Магриита говорит, что долго здесь не задержится. А что потом? А плевать, что там, главное, сейчас будет что-то очень вкусное и Магриита на десерт». Не смотря на толкотню на станции «пневмо», прохожих вокруг не было, что неудивительно, в самый жаркий период суток в привилегированном районе города. Все сейчас отлеживались в креслах, уставясь скучающим взором в экраны стереовизоров. Он вдруг остановился. Что-то он упустил из виду, что-то такое маленькое и не заметное. Он оглянулся. Залитая светом, идеально гладкая поверхность стекломилметола была пустынна. Что же тогда удивило его? Нервы, нервы никуда. Мания преследования. Это после той ночи, после всех этих сумасшедших циклов конспиративной работы. Наверное будет правильно завязать с этим навсегда, бросить это занятие. Хватит, навоевались вволю. Пусть все эти «бунтующие цветы» и «повстанцы» воюют со всем миром, а он будет есть омаров и пить крапс и плевать на всю эту обреченную борьбу за рай на планете. Вот только Магрииту надо попытаться убедить.

Где-то впереди, над пирамидальными спиралогритами промчался по блестящей, тонкой нити монорельса, светящийся монотрон. Он, на мгновение, разорвал полуденную тишину и растворился, юркнул за полыхающую отражением Фиоль стену огромной гостиницы. И тут, словно яркая вспышка озарила память. Лумис ясно увидел то, мимо чего прошел несколько минут назад. Там, позади, на стекломилметоле, лежал клочок шерсти гиплихксиниса. Подкосились колени и сразу, куда-то на задний план, отодвинулись крих-лепешки и соус из икры мигри. Словно раздался отрезвляющий удар, разверзлась небесная твердь, и на отупевшую от зноя землю хлынул холодный будничный дождь. Рухнул, так тщательно и кропотливо возводимый, воздушный замок. Он ускорил шаги, но внезапно остановился. Над головой навис, упирающийся в зенит, отель «Бриллиантовая корона». Сейчас он войдет в скоростной лифт, и когда, через мгновение, кабина зависнет на семьдесят первом этаже, и уйдет вниз створка люка, он сделает последний шаг к своей гибели. Интуиция, выработанная за долгие циклы работы в подполье, уже подсказала решение. Внешне совершенно безмятежный, он втиснулся в яйцеобразную, матовую камеру уличного кристаллофона городской связи и недрогнувшей рукой надавил нужные клавиши. Ритмично пульсировал экран и ярко горела красная лампочка над ним, а он, упираясь спиной в вогнутую стенку камеры, не мигая смотрел в одну точку, и, словно из необозримой дали, до него доходил монотонный повторяющийся голос из трубки: «Абонент не подключается. Пожалуйста, рассоединитесь. Не занимайте линию».

Он молча надавил клавишу и вышел на опаленный солнцем тротуар. Возникла нелепая, ужасно простая мысль: пойти купить у этого частника игломет, и вернуться сюда в отель; потом, забаррикадировавшись в номере, держать круговую оборону и убивать, просто убивать, подонков из «патриотической полиции», пока они не забросают его газовыми гранатами. Когда ее взяли? Может, ее арестовали только что, и он еще успеет? А что, собственно, он успеет? И подгоняемый каким-то внутренним чутьем, он двинулся назад к тому месту, где лежал клочок голубого меха с ее плеча. Он почти бегом проскочил в отходящий от главного тракта переулок и чуть не сбил с ног зазевавшегося пешехода. Тот испуганно шарахнулся в сторону, но Лумису уже не было до этого никакого дела, потому что в этот момент раздался смех, дикий и невероятно глупый в этой тишине. И когда Лумис повернул за угол, он сразу увидел...

Это были даже не «патриоты», это были обыкновенные «стражи безопасности». Двое полицейских волокли...

Ее волосы сбились на затылок и обнажили мертвенно бледное лицо, с кровавой ссадиной на левой щеке. С плеча свешивались остатки шкурки гиплихксиниса и раздвинутые ноги волочились по стекломилметолу.

Офицер стоял тут же, повернувшись в профиль, и ярко сверкал на предплечье выпуклый шеврон с изображением сжатой кисти. Жизнерадостный вояка наступил резной подошвой ботинка на разутую, бесчувственную ногу и вновь закатился диким хохотом. И добывала же Академия Порядка и Нравственности (АПН) где-то таких весельчаков.

– Ну и стерва, Мятая луна меня забери, – вещал он, продолжая покатываться, – под благородную подделывается. Ну, мы тебе покажем.

– Вот же дерьмо, – проговорил один из полицейских и сплюнул, прямо на едва прикрытую грудь.

Лумис, глядя на все это, лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Их всего трое. Как просто. Нет, вон еще один – у будки кристаллофона. Что он там делает, у них ведь должна быть рация? Ладно, это не важно. Вначале, разумеется, начальника патруля: прямо в нос с горбинкой, с прыжка. Эти двое только и успеют, что бросить ее. И сразу левого – ногой, он ближе. Правый, тоже не проблема. Остается тот, у камеры связи. Интересно, кто быстрей? Пока будет отстегиваться игломет кого-то из упавших, этот тип уже нырнет за будку, и пучок ядовитых игл продырявит тело в нескольких местах, или полицейский побоится открыть огонь, чтобы не задеть своих, а будет просто держать нападающего на мушке до прихода подкрепления. Что же делать?

– Чего надо? – глядя на Лумиса звериным взглядом, осведомился лейтенант первого ранга.

Пора, подумал Лумис, и тут она открыла глаза. Их взгляды: ее, полный боли и отчаяния, и его, исполненный сострадания, встретились. Она попыталась улыбнуться, но это было слишком больно. В его взгляде она увидела и поняла все его намерения и отрицательно, чуть заметно, или как могла, мотнула головой. Лицо ее скривилось в какой-то страшной гримасе, и глаза заблестели от набегающих слезинок. Затем веки закрылись.

– Вот же дерьмо, – снова повторил рядовой полицейский и харкнул себе под ноги.

У Лумиса пересохло в горле, и он расфокусированным взглядом уставился на офицера.

– Чего надо, клоун?! Мятая луна тебя забери! – опять рявкнул тот.

Значит, она поняла всю бесполезность плана раньше, чем он сам, и спасла его от верной бессмысленной гибели. Она хочет, чтобы он жил. И пока мысли Лумиса вертелись беспорядочной чередой, другая часть его я ответила:

– Извините, господин лейтенант, – Лумис сам не узнал своего голоса, столько в нем было подхалимства и лести. – Разрешите пройти? Вижу, вы захватили врага Империи. Я просто восхищен вашей четкой работой. Вот так и мы, бывало, в старые времена, выискивали предателей. Тогда их хватало. А вот сейчас уж – на пенсии, здоровье подвело.

– Ну, ладно, дядя, проходи, а то мне недосуг тебя слушать, – произнес полицейский и самодовольно хмыкнул.

Лумис двинулся вперед, только через несколько шагов обернулся, выражая лицом само восхищение. Офицер теперь не смотрел на него – был занят, он наклонился над Магриитой и, со всего размаху, влепил пощечину по окровавленной щеке. Лумис пошел дальше, уже не оглядываясь. Сзади что-то заревело. Он скосил глаза: из-за поворота вырулил шестиколесный бронетранспортер и, визжа тормозами, остановился. Лумис ускорил шаги. Она знала, – крутилось в мозгу, – знала, что сейчас придет машина и что он не успеет, а если и успеет, то все равно, их возьмут через один, два квартала и тогда в лапы «патриотов» попадут сразу оба. Сзади слышалась какая-то бессвязная речь и возня, и вдруг голос, от которого все похолодело внутри, крикнул:

– Зачем ты отпустил этого парня? Ну-ка, давай его сюда.

И сразу, две пары ног застучали по стекломилметолу. Он продолжал идти не оглядываясь. Кто-то схватил его за руку. Можно было ударить и сбить с ног, затем бежать, не оборачиваясь, в течение времени, которое необходимо маленькой иголочке, чтобы пролететь тридцать метров. Но он не ударил, только поинтересовался:

– Что угодно «вашей безопасности»?

– Иди, иди, – нервно сказал молодой загорелый парень с нашивкой «патриотической полиции» и, для порядка, подтолкнул его прикладом.

И он молча пошел, тупо уставясь вперед, и перед глазами у него стояло лицо Магрииты, на котором была выражена ужасная тоска и боль, и он знал, что очень скоро у него будет такое же лицо. И когда его подвели к чьему-то мощному покатому затылку, все окружающее стало казаться совершенно нелепым и не имеющим к нему никакого отношения сном. Он слышал их грубую ругань и как кто-то спросил:

– Бас-капитан, грузить ее в машину?

И как, почему-то знакомый, голос приказал:

– Нет, Маклаин, допросить здесь. Если ее дружки где-то поблизости, то пока мы будем кататься, они успеют улизнуть, – и затем дружеским тоном добавил. – Да, лейтенант, как же ты ее распознал?

Начальник патруля раскатисто захохотал и весело ответил:

– Да вот, давеча, выходим мы из блей-бара. (Не-не, мы там просто перекусили, бас-капитан, что-то другое – ни-ни). Ну, глядь бабенка идет – ничего бабенка: по заду ведь не видно, что старовата, правильно? Обгоняем мы ее, она на нас нуль внимания. В лицо я ей глянул – да так и обмер... Не может, думаю, быть таких похожих людей. Забери меня луна Мятая, если не так. Узнал я ее стерву, – он снова дико заржал, обнажив два ряда ровных здоровых зубов. – Это еще в цикл Обезьяньей стадии Эрр случилось. Был тогда налет «мангустов» на Перомст – «Санаторий для умных» – специальную тюрьму, знаете, капитан?

Мощный затылок кивнул.

– Вот же дерьмо, – на заднем фоне, снова повторил давешний полицейский.

– Так вот, я и говорю, была она там. Хотели они тогда своих дружков, от ума излечиваемых, освободить. Но мы, не лыком шиты. Выбили мы их тогда из тюрьмы, эти скоты только первую ограду преодолели. Сколько мы их тогда взяли... Но не всех. Смылась она тогда, ну ничего, теперь попрыгает.

На Лумиса не обращали никакого внимания, как будто он стал пустым местом: наверное, так и было. И только загорелый полицейский все еще держал его за руку. Ну, вот и все. Разумеется, он будет молчать, но это уже не имеет значения. Сейчас они вытряхнут содержание его карманов и найдут жетон от номера, копию того, который имелся у Магрииты, и все станет ясным, как и его дальнейшая судьба. И будет «камера Гринсэтера» – из которой никто не выходил, «лошадка Бликс-Крис-Ру» – с которой никто не вставал, и много других веселеньких вещиц, и будет счастливый хохот вот таких вот лейтенантов, и напоследок, в конце этого неминуемого туннеля, «резервуар Тоу-Пена», превосходно превращающий человеческий материал в тонкую пленку биомассы.

Покатый затылок впереди повернулся и тот же знакомый голос воскликнул:

– Вот так сюрприз! Лумис Диностарио!

У него все оборвалось внутри, но внешне он остался совершенно невозмутимым. Он молча взглянул в широкое грубоватое лицо и узнал...

– Здравствуй, Бэк, – выговорил он одним дыханием, когда огромные лапищи уже тискали его в объятиях.

В других обстоятельствах, он, наверняка, обрадовался бы этой встрече.

– Ну, как живешь? Сколько мы не виделись? – вопросы сыпались один за другим, но они не требовали ответа. – Не могу поверить. Да ты ничуть не изменился. Звезда-Мать Фиоль милостива, раз мы встретились. Двенадцать циклов, с ума сойти, – он, наконец, отпустил Лумиса.

Тот только и выдавил из себя:

– А ты теперь в «патриотической полиции»?

– Да, уже третий цикл. Воюю с врагами Империи, как говорится.