Власть и масть

– Как вам будет угодно, ваше величество.

– В соседней комнате находится один из моих подданных. Вчера вечером он вернулся из-под Константинополя и утверждает, что этот самозванец похож на Фридриха Барбароссу гораздо больше, чем я. – Губы Рудольфа Габсбургского обиженно скривились. – Это тот случай, когда не всякая правда может понравиться королю. Вместе с ним я отправил еще троих надежных вассалов. Не знаю, что там произошло… но они предпочли перейти в лагерь этого самозванца. Теперь поймите меня, маркиз, как я могу доверять такому человеку? – По губам короля пробежала легкая волна. – Может, он явился в мой дворец, чтобы убить меня?

– Как я могу помочь вам, мой король?

– Я бы хотел, чтобы вы придушили его. – Вытащив из кармана платья шелковый шнур, король продолжил веселым голосом: – Я даже припас для вас подходящее орудие.

Маркиз Перек, глубоко запрятав страх, рассмеялся. У королей шутки, от которых кровь стынет в жилах. К ним тоже следует привыкнуть. Только протянутая рука, с которой свисал длинный желтый шнур, свидетельствовала о том, что государи шутят серьезно.

Вот так король поступает с преданными вассалами. Сначала он делает их своими сторонниками, а потом превращает в обыкновенных палачей. Брови маркиза недовольно вскинулись. Но уже в следующее мгновение рука потянулась за протянутым шнуром, – приняла бережно, как желанный дар.

– Ваше величество, я сделаю все, что от меня требуется. Где находится изменник?

Маркиз Жак Перек намотал шнур на кулак, почувствовал, как шелк охотно впивается в мякоть, доставляя телесные неудобства.

– Он в соседней комнате. Тебя проводят до его покоев. Сейчас он спит, так что тебе не сложно будет исполнить… просьбу короля.

– Я готов, ваше величество, – удивился маркиз собственной решимости. Вот только никак он не мог разобраться в собственных ощущениях: это было падение, из которого не бывает возврата, или доверительное расположение короля?

– Маркиз, вы не спросили имени человека, который должен умереть?

Крохотное движение головой, которое еще более усилило его сходство с Фридрихом Барбароссой.

– Кто же он, ваше величество?

– Это барон Паппенхайм.

Прошло долгих несколько минут, прежде чем застывшее лицо маркиза размякло и приняло прежнее любезное выражение.

– Ах, вот оно что, не ожидал, – тихо и растерянно произнес Перек.

Рыцарь Паппенхайм некогда был любовником маркизы.

Вот как платит за верную службу король, он разрешает лично душить любовников неверной жены. Некоторая плата за преданность. Прежде жена короля не отличалась особой разборчивостью, и поговаривали даже, что она предпочитала пажей и конюхов, так что Рудольф Габсбургский прекрасно должен понимать, что чувствует обманутый муж, когда его любимая женщина находится в объятиях другого.

Губы маркиза невольно дрогнули, а ведь когда-то он думал о том, с какой радостью накинул бы удавку на шею любовников своей супруги, завязал бы их в единый узел и скинул бы в Дунай. Похоже, что мечтам суждено осуществиться.

Маркиз Перек вдруг поймал себя на мысли, что затянул бы шелковый шнур на шее еще одного соблазнителя… Совершенно не пугаясь пришедших мыслей, он принялся отыскивать на шее короля подходящее местечко для веревки.

О господи! К чему только не приведут грешные мысли!

А что, если король способен читать грешные думы?! Стараясь придать своему лицу как можно более благоприятное выражение, маркиз Перек произнес:

– Я сделаю это с большим удовольствием.

– Считайте, маркиз, это мой вам подарок.

– Спасибо, ваше величество.

– Стража! – гаркнул король. А когда в тронном зале возникли два рыцаря, звякнув о мраморный пол алебардой, приказал: – Отведите маркиза к нашему гостю… У него имеется для барона очень важное сообщение.

– Слушаюсь, ваше величество!

Брякнув грудой железа, развернулся, колыхнув при этом факельный огонь, и копоть, сорвавшаяся с длинных красных языков, неровным черным облачком воспарила к сводчатому куполу, где и осела узорчатым пятном на сером потолке. Стражник, выбивая рваную мелодию золотыми шпорами, заторопился в соседнюю комнату. Остановившись перед массивной дубовой дверью, он терпеливо подождал поотставшего маркиза.

– Он за этой дверью, маркиз, – сочувствующим голосом произнес рыцарь.

Маркиз Перек невольно перевел взгляд на стражника, – его встретило непроницаемое лицо. Знает ли он о приказе короля?

– Хорошо.

– Король приказал подождать вас. А потом, когда все закончится, я должен вывести вас из дворца. Так нужно.

Где-то под сердцем у маркиза неприятно сжалось. Выходит, что все-таки знает. Голова маркиза учтиво склонилась:

– Как вам будет угодно, сударь. Я не разочарую его величество.

С минуту маркиз стоял перед порогом, как если бы набирался решимости, после чего потянул дверную ручку. Легко повернувшись на петлях, высокая дверь распахнулась, как если бы ожидала появления маркиза. Ступив за порог, Жак Перек осмотрелся. В комнате было сумрачно: окна занавешены тяжелыми гардинами; у входа стоял старинный грубоватый секретер, на котором в золоченом канделябре догорала короткая свеча, подчеркивающая царивший полумрак; у противоположной стены за низким темно-бордовым балдахином просматривались очертания высокой кровати.

Маркиз Жак Перек глубоко вздохнул. За спиной неслышно закрылась дверь.

Каково это – быть в роли палача? С минуту маркиз стоял у порога, пытаясь разобраться в собственных ощущениях и отыскать в них хотя бы нечто, похожее на душевный трепет или отголоски того, что называют божьим гласом. Но ничего не почувствовал, если не считать гадливого осадка мести, а там, где некогда находилась совесть, теперь лежали неряшливые куски замерзшего льда.

Чувство ревности, которое, казалось бы, уже давно подзабылось, всколыхнуло самые глубокие пласты его душевных переживаний, подняв застоявшуюся муть.

Удержав стон, уже готовый было вырваться наружу, маркиз Жак Перек шагнул вперед.

Подошвы сапог утонули в густом ворсе персидского ковра. Приблизившись к ложе, Перек приподнял балдахин: на высокой пуховой подушке, слегка запрокинув голову, безмятежно посапывал барон Паппенхайм.

Последний раз они повстречались год назад на рыцарском турнире, устроенном королем в честь отъезда своих любимцев в Константинополь. Тогда барону Паппенхайму удалось выиграть турнир, и в знак признания его мастерства он получил из рук самой королевы белый платок.

За прошедшее время внешность барона приобрела еще большую мужественность, теперь его красивое лицо украшала короткая ухоженная бородка, волосы отросли, придав ему еще большее очарование, а разметавшиеся по подушке локоны напоминали извивающихся змей. В какой-то момент маркиз даже приостановился в суеверном ужасе. Вдруг губы барона дрогнули в легкой улыбке, – наверняка в этот момент ему снилась любимая женщина. Может быть, даже маркиза Франсуаза. Теперь ревность была совсем невыносимой: «Интересно, у барона был столь же безмятежный вид, когда он посапывал под боком Франсуазы?»

Маркиз смотал с ладони шнур. Свесившийся конец заколыхался, цепляя длинной бахромой атласное одеяло спящего. Так раскачивается маятник, отсчитывающий последние мгновения бытия. Горло барона было совсем близко.

Маркиз слегка тронул за плечо барона, давая ему возможность пробудиться. Хотя Паппенхайм и обесчестил его рыцарское имя, но он все равно оставался доблестным рыцарем, прославившимся в походах, и не должен быть задушен во сне.

Проснувшись, барон с удивлением взирал на подошедшего маркиза, пытаясь отделить явь от грез. В какой-то момент он рассмотрел в лице маркиза нечто такое, что заставило его расширить глаза от ужаса. Приподнявшись, он натолкнулся горлом на упругий шелковый шнур, который в мгновение захлестнул его шею. Маркиз Перек, скрипя зубами, принялся затягивать шнур, с наслаждением наблюдая за тем, как он безжалостно врезается в кожу барона, оставляя на ней глубокие полосы. Еще какое-то время Паппенхайм, хрипя, отчаянно боролся за жизнь, пытаясь крепкими ладонями дотянуться до убийцы, но затем огонек в глубине радужки померк, а руки, сжимавшие край покрывала, разжались, и он затих, уставившись неподвижными зрачками на маркиза.

Размотав с шеи шнур, Перек брезгливо отшвырнул его под кровать. Правосудие состоялось. Кто же будет следующим?

Открыв дверь, он застал у самого порога стражника, оперевшегося о стену. Маркиз натолкнулся на его безучастный взгляд. Во внешности маркиза не было ничего такого, что могло бы вызвать у него интерес, – на его веку встречались и более поразительные вещи. От души немного отлегло, – тайное убийство не самое похвальное ремесло для рыцаря, но вряд ли стражник кому-нибудь об этом расскажет, – король подбирает для своей охраны самых преданных вассалов.

Стараясь придать лицу озабоченный вид, маркиз произнес:

– Передайте королю, что барон очень крепко спит.

Легкий кивок и слегка надменная улыбка – быть тайным палачом его не заставит даже сам король.