Дракон восточного моря. Книга 2

– Вероломно! – Торвард чуть ли не зарычал. – Вероломно! – Он схватил нож, которым резал мясо, и со всей силы вогнал его в доску стола, так что кувшины и чаши закачались, а пара высоких кубков опрокинулась. Пиво потекло по столу. – А что она сделала со мной, она не говорила? Что я теперь на людей кидаюсь, как волк, потому что сам себе противен и люди мне противны! Что я кого угодно зубами могу загрызть! Что я спасибо скажу тому, кто меня убьет, только найти бы такого героя! Что я хоть в пасть Фенрира готов лезть, только бы меня отпустило это! Она прокляла меня и после этого еще называет меня своим мужем! Да видно, не очень-то она надеется на силу своего проклятья, если еще подсылает всяких хренов моржовых!

– Торвард конунг! – Халльмунд подскочил к нему, отнял нож и отважно обхватил своего конунга за плечи.

Торвард резко сбросил его руки, но положил сжатые кулаки на стол и опустил на них голову.

Стояла тишина. Домочадцы и гости Эйфинна ярла молча ждали, что будет, и у всех было чувство, будто на их глазах только что вспыхнуло и погасло жгуче-черное пламя. Пламя, способное вмиг спалить дом с людьми, если некому будет его укротить.

– Кстати, встречал я этого хрена, если мы про одного и того же говорим, – произнес Торвард, не поднимая головы, но уже почти спокойным, только утомленным голосом. – Он потом явился на Фидхенн, меня искал.

– И что?

– Ну, я его убил. Не отправлять же его обратно с таким позором.

– А чего ты не захотел с ней остаться? – с грубоватым любопытством спросил Эйфинн ярл, ничуть не напуганный. Он много чего повидал. – Ну, с Эрхиной. Она же красотка! Я сам ее видел когда-то, она еще не была фрией, тогда еще была жива ее бабка. И тоже подумал: вот повезет тем, кого она будет посвящать…

– Я ее ненавижу, – глухо ответил Торвард в стол, но потом поднял голову и замер, опираясь лбом о сложенные кулаки. – Она обманула и опозорила меня, а я ее не смог ни простить, ни убить! И она прокляла меня, и что с этим делать, я не знаю!

– Ну, и сделай что-нибудь это, – посоветовал Эйфинн ярл.

– Что? – Торвард поднял на него глаза, как будто отважный и закаленный бурями, но отнюдь не обремененный божественной мудростью ярл и впрямь мог дать ему толковый совет.

– Или прости ее, или убей.

– Простить? Разорение Аскефьорда, мой позор? Это проклятье, из-за которого я по всем семи морям мечусь, как бешеный волк, уже такого наворотил и еще больше наворочу? Она хотела, чтобы я свернул себе шею на первом же камне. Она сделала меня таким, что я теперь сам кидаюсь на каждый встречный меч, а они все об меня ломаются! Но мне тоже больно! Я все еще жив, но только потому, что моя мать – ведьма из рода тех же жриц, но с Козьих островов. Чтобы выдержать ворожбу и той и другой, надо быть железным.

– Железным?

Эйфинн ярл поднялся с места, слегка покачиваясь от выпитого пива, пересек палату и пощупал плечо Торварда. Торвард с недоумением покосился на него, но привычно напряг мускулы.

– Годится! – объявил ярл и хлопнул его по плечу, словно принимал в дружину новичка. – Такие плечи можно использовать вместо наковальни. И если уж ты не железный, тогда я не знаю кто.

– А душа? – Торвард усмехнулся почти мечтательно, словно подумал о блаженстве, которого у него нет и быть не может.

– Много хочешь! – осадил его Эйфинн ярл и сел на скамью рядом: обратный путь через гридницу показался ему слишком утомительным. – Ты сам себе усложняешь жизнь. Если ты и правда стал волком, – где это ты, кстати, добыл шкуру белого волка Раммана? – то отправляйся на Туаль и загрызи эту стер… Нет! – Он быстро поднял обе ладони, будто извинялся перед кем-то наверху. – Эту прекрасную, мудрую, великолепную жрицу с острова Туаль, раз уж ты считаешь, что тебе с ней на одной земле нет места.

– Нет. – Торвард мотнул головой. – Я ей тоже достаточно крови попортил. Но я хотя бы не мешал ей жить дальше. А она мне…

– Так ведь говорят, ты забрал у нее какой-то камень…

– А она мне вбила его в глотку!

– Зато теперь тебе нечего бояться. Хуже, чем было, уже быть не может.

– Н-да! – Торвард криво ухмыльнулся, как Хердис, правой половиной рта. – Хоть что-то, да выиграл. Хуже быть уже не может.

Иные могли бы заметить, что не годится мужчине и конунгу так раскрывать свою душу и показывать свою боль перед чужими людьми и возможными противниками. Ведь Эйфинн ярл был ему не родичем и даже не другом. Но Торварду это было совершенно все равно. В чьем угодно доме и перед кем угодно он оставался наедине со своим проклятьем и разговаривал, по большому счету, только с ним одним.

Эйфинн ярл сам понимал, что при всей его силе, власти и влиянии в Западных морях он не смог бы превратить фьялленландского конунга в пожизненного охранника одного из небольших островов, пусть там и правит его дочь. Да и не очень-то он хотел крепко связываться с человеком, которого прокляла фрия Эрхина, – в этой части света ее уважали даже больше, чем в Морском Пути, потому что здесь она была ближе, а ее влияние заметнее. А если он одолеет проклятье, то зачем самому Эйфинну прямо под боком настолько сильный молодой соперник? Поэтому он отнюдь не возражал, чтобы Торвард отправился дальше, куда ему будет угодно. Торвард собирался к уладам, и Эйфинн ярл даже мог помочь ему новостями и людьми. В его доме всегда собирались желающие сходить на Эриу или Зеленые острова, и несколько дней спустя Торвард снова вышел в море, но уже во главе не трех, а шести кораблей.

В придачу к Гуннару Волчьей Лапе к дружине фьялленландского конунга пожелали присоединиться еще три вождя. Одним из них был такой же, как Гуннар, «морской конунг» по имени Хедин Удалой, квитт по происхождению. Гуннар его знал – они два раза встречались в море и сражались с переменным успехом. Это был довольно рослый и сильный мужчина лет сорока или около того, угрюмый, но настырный. Всю жизнь проводя в морских походах, он забирался в такие земли, в само существование которых мало кто верил. Когда-то давно удар чьей-то секиры перебил ему ногу, и хотя кости срослись, легкая хромота осталась – что, впрочем, не мешало ему довольно крепко стоять на земле и даже на качающемся днище корабля. Грубое лицо с рыжей, как у многих квиттов, бородой и маленькими узкими глазками пересекал кривой шрам, шедший со лба на скулу. Ни красивым, ни приятным человеком его нельзя было назвать, но у него имелся дреки на двадцать четыре скамьи и шестьдесят человек дружины. Когда-то войска Торбранда конунга разорили Квиттинг, сделав многих мирных хозяев морскими разбойниками. Хедин, выросший на корабле своего отца, иной жизни не знал и сейчас не питал к сыну Торбранда ничего, кроме почтения и зависти. Торвард был сильным и удачливым вождем, а ничего больше Хедину не требовалось.

Двое других были знатные хевдинги из разных мест, которые зимой смирно сидели в своих усадьбах, присматривали за хозяйством и справляли праздники, а летом отправлялись в походы за славой и добычей – чтобы запастись средствами и рассказами для тех же зимних пиров. Звали их Стейнгрим Копыто и Фродир Пастух. Последний приехал в Западные моря торговать – закупить соль, которую отсюда развозили не только по Морскому Пути, но и далеко на юг и на запад. Однако, заслышав о походе конунга фьяллей, Фродир хевдинг предпочел присоединиться к нему и попытать счастья в походе военном – гораздо выгоднее же взять нужные товары, не платя за них, а в придачу и пленных. Кроме соли, создавшей уладским и эриннским островам их легендарные богатства, там можно было найти особо тонкие и мягкие льняные и шерстяные ткани, искусные изделия из серебра, бронзы и золота, изготовлением которых улады славились уже не первый век. Молодые пленницы-уладки, стройные, румяные и рыжеволосые, на всех торгах также ценились дороже прочих.

Когда эти три вождя по очереди пришли к нему и предложили свои услуги, Торвард удивился: он никак не ждал, что после всех разговоров о его проклятье и ссоре с фрией Эрхиной найдутся желающие связаться с ним и разделить его судьбу. Однако оказалось, что именно эти события создали ему славу почти непобедимого: ведь спустя более чем полгода после проклятья он был еще жив и вполне благополучен! Торварда мало занимало, что о нем думают, но все его новые спутники имели хорошие корабли и неплохо снаряженные дружины, и теперь у него набралось больше пятисот человек. С таким войском можно твердо рассчитывать на успех похода, и через несколько дней все шесть кораблей с попутным ветром тронулись дальше на запад, к уладским островам.

Глава 2

Первым на их пути оказался остров Банба. Подойдя к нему под вечер, корабли пристали в удобном для ночлега месте, и Торвард послал своего остроглазого оруженосца Регне на ближайшую горушку посмотреть, нет ли какой опасности.

Как рассказал Хедин Удалой, на острове Банба правил король по имени Минид и в прошлом году вполне успешно отбил набег.

– Но тогда я был один, – рассказывал «морской конунг», почесывая бороду. – И людей у меня было всего ничего, и трех десятков не осталось, потому что перед этим я встретил в море эту сволочь, Хрута, которого еще зовут Полосатый Плащ.

– Это после той встречи у тебя из трех кораблей остался один? – поддразнил его Гуннар Волчья Лапа. – Говорят, тебе тогда здорово досталось!

– А будешь распускать свой язык, тебе достанется еще лучше! – рявкнул Хедин. – Я не посмотрю, что ты такой гордый в своем новом шлеме, так врежу, что у тебя шлем в живот провалится!

– Врежешь Миниду, когда его встретим! – осадил его Торвард. – А слишком горячих и пылких в ссоре между собой я обычно окунаю за борт. Даже если они и зовутся конунгами на своем корабле.

– Ты распоряжайся своими фьяллями! – запальчиво крикнул Хедин. – А я сам себе конунг и никаких конунгов надо мной нет и не будет!

Торвард ничего не ответил, но мгновенно схватил чересчур гордого собеседника одной рукой за шиворот, а другой за ногу и перебросил через борт. Хедин от неожиданности не успел не только защититься, но даже закричать. Раздался гулкий всплеск, общий вскрик пролетел над бортами.

Корабль стоял у берега, поэтому даже в тяжелом защитном снаряжении квитт не мог утонуть.

– Советую запомнить: там, где я, нет и не будет других конунгов, хоть морских, хоть сухопутных! – со сдержанным бешенством сказал Торвард, пока дружины глядели, как мокрый Хедин, отплевываясь и бранясь, выбирается на сушу. – Пока я с вами, ваш конунг я и только я. Кому не нравится – пусть проваливает к морским великаншам. Только в следующий раз выкину в открытом море.

Бросая на фьяллей злобные взгляды, Хедин убрался к себе на корабль. Он не привык смирять перед кем-то свой нрав, но у Торварда было намного больше людей. И если уж они пошли в поход вместе, ссориться ему было невыгодно.

– Ты понимаешь, что он на тебя обиду затаит? – негромко осведомился Сельви.

– Это я на него, дурака, обиду затаил! – резко ответил Торвард. Видно было, что этой мелкой расправы со смутьяном ему было мало, чтобы выплеснуть накопившееся раздражение. – Еще кто вякнет – шею сверну. Связались со всякой сволочью – а ведь ты все гудел: «Возьмем их, конунг, чем больше людей, тем надежнее!» Он уже сейчас чуть носом небо не проткнул. А что будет, когда будем делить добычу?

– Да, конунг, это я во всем виноват! – с неподражаемой серьезностью ответил Сельви.

Удивленный Торвард поднял брови, потом вдруг усмехнулся.

– Да я никак перепутал вас и взял с собой Слагви? – Он внимательно оглядел своего хирдмана сверху донизу. – Нет, ноги вроде обе целые. Или ты научился шутить на старости лет?

Он усмехнулся и хлопнул Сельви по плечу. Фьялли вокруг расслабились: обошлось. Все они трепетали в душе, видя злобный блеск темных глаз своего вождя: все знали, что это говорит в нем проклятье Эрхины, но ни один не мог быть уверен, что сегодня или завтра не настанет его очередь прогуляться за борт.

– Здесь селение! – С пригорка бежал Регне, размахивая руками. – Селение совсем рядом!

– Большое? – Торвард тут же ступил на борт, готовясь спрыгнуть, хирдманы вокруг схватились за оружие и щиты.

– Не очень, домов двадцать. Нас еще не видели, все тихо.

– А оно живое? – Торвард вспомнил первые встречи с островом Фидхенн, где их ждали только обгорелые развалины.