Дерево душ

Потом медведь размахнулся – и швырнул домовых в сторону, да еще и прокричал при этом:

– Бокта-бокта, бонгари-бонгари! Кубарем, вдребезги!

Бедняги исчезли – только жалобный крик донесся откуда-то издалека. А потом медведь воздел лапы, провел ими по своей морде, по туловищу, да с такой силой, словно хотел свою черную шкуру с себя содрать!

Никита аж передернулся от отвращения! Но тут шкура и в самом деле с медведя сползла, а под ней… а под ней оказался тот косматый и желтолицый, морщинистый и огромный старик, которого Никита совсем недавно видел перед своей дверью!

Впрочем, при ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж стариком. В черных волосах ни сединки, лицо сморщила злобная гримаса, а не годы. Однако на нем по-прежнему был бесформенный черный балахон, а на шее болтались погремушки из древесных корешков и просверленных камешков. Взгляд этих черных глаз был, как и раньше, жгучим и свирепым, но, странное дело, прежнего ужаса перед ним Никита уже не испытывал.

Может, уже попривык к этому кошмарику? Говорят, что человек ко всему привыкает.

Нет, что-то изменилось в самом незнакомце… а что, Никита пока не понимал. Вроде бы он такой же, как в первый раз… и все-таки немного другой. И дело было вовсе не в том, что теперь через его плечо висел на веревке большой бубен из темной кожи, расписанный непонятными узорами и украшенный маленькими звериными хвостиками и какими-то побрякушками! Что-то, наоборот, как бы исчезло…

Но Никита не успел понять что.

– Ну, мэрген, – хохотнул кошмарик, – страшно тебе?

Никита только хотел выкрикнуть – мол, нет, ничуточки не страшно! – однако незнакомец не дал ему и рта раскрыть.

– А нечего было лезть сюда, если страшно! – рявкнул он. – Тебя на пир звали? Нет. На бой звали? Нет! Собрался Омиа-мони спасать? Но против ветра стрелу пускать – самому пораниться! Так что поостерегись, если хочешь живым остаться!

С этими словами кошмарик протянул к Никите руку, растопырив темные длинные пальцы с покрытыми смолой ногтями, потом повел рукой вверх – и Никиту приподняло над землей.

Незнакомец щелкнул пальцами – и Никита влетел по воздуху в открытую дверь избушки, где был довольно небрежно брошен на пол. Дверь захлопнулась с такой силой, что медвежья лапа свалилась с притолоки на пол.

Из-за двери раздался презрительный голос:

– Эй, дитятко! Чтоб за порог ни шагу! Сиди и жди, когда чужак за тобой придет. Он тебя домой вернет. Дождешься его – может быть, живой останешься. Сунешься один в тайгу – ветры обвеют твои обглоданные косточки! Понял, что говорю?

К мутному, треснутому стеклу снаружи приникла пугающая рожа, черные глаза словно бы вонзились в глаза Никиты, и грозный голос проревел:

– Понял? Сиди и жди! Не то погибнешь страшной смертью!

И все исчезло.

* * *

Некоторое время Никита тупо сидел на полу и пытался понять, что происходит. Понять никак не получалось – ведь происходило что-то невероятное.

Какой-то круговорот нечистой силы, честное слово! Сначала русский домовой, потом нанайский – этот, как его, дзё комо, – да еще шаман появился… В том, что этот черный и косматый был шаманом, Никита не сомневался: все-таки он повидал немало книжек с изображениями шаманов у своей мамы, которая занималась нанайской этнографией[6 - Этнография – наука, которая изучает особенности быта, нравов, культуры той или иной народности.]. И одежда незнакомца об этом говорила, и главное – бубен.

Шаманов без бубнов не бывает, это всем известно. Если видишь бубен – ищи рядом шамана, не ошибешься. Именно с помощью бубнов шаманы общаются со своими сэвенами – духами-покровителями. Сэвены бывают светлыми и темными, то есть добрыми и злыми, ну и шаманы, соответственно, – белыми и черными.

Вот этот, который здесь только что был, – он, конечно, черный. Это сразу понятно. Как он расправился с беднягами домовыми! Как стращал Никиту!

При одном воспоминании о его злобном взгляде пробирала дрожь и даже думать не хотелось о том, чтобы ослушаться угроз и хотя бы нос из избушки высунуть. Конечно, это будет самое разумное: не нарываться на новые неприятности – достаточно и тех, в которые Никиту уже втравили домовые! – и терпеливо дожидаться какого-то там чужака-спасителя.

Наверное, это окажется охотник, который сюда забредет своими таежными тропами. Может быть, у него даже найдется мобильный телефон, с которого Никита позвонит папе и успокоит его: мол, я жив-здоров, правда, не знаю, где нахожусь и что со мной случилось, но в основном все нормально.

Хотя не факт, что здесь, в тайге, ловится сигнал мобильной связи. Может быть, придется ждать, пока спаситель отвезет Никиту в какое-нибудь село, и только тогда удастся связаться с отцом.

А вдруг это село окажется далеко? Вдруг еще долго ждать того счастливого момента, когда Никита сможет крикнуть в телефонную трубку: «Папка, это я! Я жив, со мной все в порядке!»

При мысли об отце у Никиты сжалось сердце. Даже думать страшно, как он сейчас волнуется, как переживает! Небось всю полицию на ноги поднял. Особенно если соседи рассказали, какой шум-гром-грохот стоял ночью возле дверей квартиры Зелениных! А потом из-за запертой двери невероятным образом пропал сын полковника полиции…

«А с чего я, интересно, взял, что дверь осталась закрытой? – вдруг подумал Никита. – Может быть, ее открыли изнутри и меня спокойненько вынесли? Может быть, никаких чудес не было, а это самое обыкновенное похищение? И все, что со мной случилось, устроено из-за отца, который вышел на след или даже арестовал какого-нибудь опасного преступника?»

От этой догадки Никите стало полегче. Ведь человеку всегда становится легче, если он находит понятное объяснение непоняткам.

Да конечно! Как он раньше не догадался? Ему морочили голову ряженые! И домовой – никакой не домовой, а ряженый, и дзё комо тоже. Вся эта болтовня про мэргенов и шаманов, про старые деревни и стойбища, а также про какое-то там священное дерево Омиа-мони – всего-навсего густой туман, который похитители напустили, чтобы Никита не смог понять, что с ним происходит, а главное, не смог бы потом толком описать этих злодеев. А на всякий случай его еще и попытались запугать самым страшным образом, напустив на него профессионального экстрасенса, который был переодет шаманом…

Могучий, конечно, экстрасенс! Вон как зашвырнул Никиту в избушку! А уж как медведем-то классно притворялся!

Полковник полиции Дмитрий Васильевич Зеленин не слишком-то посвящал сына в свои рабочие дела, однако Никита все же иногда слышал обрывки его служебных разговоров по телефону или с товарищами и знал: полгода назад полиция искала одного экстрасенса, который наживался на людских бедах. Этот «чудодей» требовал огромные деньги за то, чтобы указать, где находится пропавший человек, или, к примеру, найти вора, которого не может обнаружить полиция, или даже вылечить кого-нибудь от страшной болезни. Доведенные до отчаяния люди были готовы на все! На самом деле это был не экстрасенс, а шарлатан, но он обладал чрезвычайно сильным даром внушения, и его клиенты некоторое время верили в то, что он говорил, а потом оказывалось, что все это были галлюцинации: и возвращение исчезнувшего родственника, и обнаружение преступника, и выздоровление… Времени действия галлюцинации экстрасенсу как раз хватало, чтобы получить деньги – и исчезнуть с ними.

Его искали не только на Дальнем Востоке, но и по всей стране, и наконец арестовали.

Конечно, он был не единственным на свете. Вот по телевизору «Битву экстрасенсов» посмотришь – и покажется, что этих колдунов хоть пруд пруди! Есть такие и среди преступников, конечно…

Вот такие преступники и похитили сына полковника Зеленина, и заточили… заточили…

Заточили?

Никита вскочил с пола и бросился к двери. Толкнул ее и вылетел на крыльцо – так легко она подалась.

Какое же это заточение?! Разве так бывает, чтобы похищенного никто не охранял?

Да он же запросто может сбежать! Хоть на все четыре стороны!

Вот только вопрос: которую из этих четырех сторон выбрать?..

Кругом тайга. И хоть солнце еще довольно ярко светит, оно уже перевалило зенит. Значит, через несколько часов начнет темнеть. И если Никита не успеет к вечеру добраться до людей, ему придется заночевать в тайге.

Страшновато…

Хотя еще здорово повезло, что дома он машинально сунул в карман спички! Значит, можно развести костер, если и в самом деле придется ночевать в лесу. Пересидит как-нибудь до утра у костра, а потом пойдет дальше.

А если выберет неправильную дорогу? И еще одну ночь придется провести в лесу? Или даже не одну?.. Да он же просто-напросто погибнет от голода! В октябре уже ни грибов, ни ягод не найдешь. Сбить с кедра шишку не так-то легко. Это медведю под силу кедр покачнуть, а люди, чтобы сбить шишки, колотят по стволам особым огромным молотом, который так и называется – ко?лот.

У него, понятное дело, колота нету, да и пышных вечнозеленых кедровых вершин что-то не видать среди разноцветной, уже изрядно поредевшей тайги. Елки там и сям торчат, а кедров нету…

Все-таки какую же из четырех сторон выбрать?!

И вдруг его осенило.

Мама! Мама привиделась ему во-он на той тропке!

Наверное, не зря. Наверное, именно туда ему и надо идти!