Дама с чужими собачками

– И что теперь делать?

– Не обидишься, если я проведу с тобой профилактическую беседу и выпишу тебе квитанцию штрафа в пятьсот рублей? Доложу начальству, что гражданка Ветрова встала на путь исправления. Да, кстати, ты про убийство девушки ничего не слышала? А то сказал бы еще начальству, что ты оказывала помощь следствию, и тогда они с меня слезут, я даже штраф выписывать не будут.

Марина пожала плечами:

– А что я могла слышать? Что все слышали, то и я слышала… Зарезали девушку в собственном доме.

– Но она же вроде гуляла с Артемом, у которого был роман с Варварой.

– Этого я не знаю. С Варей давно не общаюсь – у нас с ней ничего общего.

– Ну, вы же по одной статье проходили: тебе – три года условно, а она на реальный срок поехала…

– Так это по малолетке было: тридцать лет назад. Мы тогда нашу школу окончили – она тогда еще восьмилеткой была – и рванули в город: здесь работы не было. Я в техникум общепита поступила, Варька – в швейное ПТУ. Виделись мы с ней часто. Приехала она ко мне как-то с бутылочкой портвейна. Выпили мы ее, ну и развезло нас. Вечером по темноте пристали к одной студентке. Варька ей ножик приставила к горлу и заставила дубленку снять и цацки из ушей достать: обещала личико на лоскутки порезать. Через два дня пришли в нашу общагу менты с пострадавшей и начали по всем комнатам шарить. Вот так и взяли меня. Я Варьку и сдала. И три года условно получила за то, что ножом не угрожала, ничего не требовала, а просто рядом стояла.

– Краснова всегда с ножом ходила?

Марина кивнула:

– Тогда все время при ней был нож: она боялась, что ее изнасилуют. Нам ведь тогда по шестнадцать лет было, а сейчас-то чего бояться, но привычка у нее осталась.

– Так она с ножом до сих пор разгуливает?

– Не знаю – в сумочке у нее не рылась, но когда я была в ее кабинете, то ножик лежал у нее на столе, и она им поигрывала.

– Такая небольшая финка с костяной ручкой, – встрепенулся Францев, – немного похожая на морской кортик.

– Ну, вроде того. Только меня не надо на эту тему крутить: я даже если и опознаю этот кинжал, то не подпишусь под протоколом, потому что могу ошибиться, да и вообще мало ли ножей похожих. Я ляпну языком, а у человека потом жизнь поломанной будет.

– У какого человека?

– Да все равно у какого. Взять хотя бы того, кем вы интересовались. Я даже слышала, что по Варькиному указанию ухайдакали парня прилично. Он полчаса подняться не мог, потом шел и кровью харкал. Вас хотели вызвать, а вас не было на месте.

– Надо было в дежурку звонить.

– А смысл? Этот Артем сказал бы, что поскользнулся и упал. Так что, если Кудеяров хочет про то убийство что-то узнать, не за ту веревочку тянет.

– Какой такой Кудеяров? – изобразил непонимание Францев.

– Сами знаете какой. Участковый наш бывший, который в Генеральной прокуратуре теперь большой начальник.

– Он в Следственном комитете: они уже давно разделились с прокуратурой.

– Да какая разница, – махнула рукой женщина. – Мы все тут заранее знали: если местные менты убийцу не найдут, то Павел Сергеевич приедет и решит вопрос. Тут никто перед ним крутить не будет – он ведь здесь свой… Вот он сегодня и прибыл. Все его уважают и жалели, когда училка другого выбрала… Понятно, что Уманский с нее пылинки сдувает, шубы ей покупает. Шубы не шубы, а Кудеяров в столице на высокой должности, с большими людьми общается, президента наверняка лично видел. А Уманский хоть и король среди нас, но мы кто? Мы деревня!

– Ты что, – догадался наконец Николай, – пьяная, что ли?

– Да ни в одном глазу. Приняла полтинничек, да и то для того, чтобы согреться. Я ж не просто так Незамерзайка – мне топливо необходимо для подогрева.

– Ладно, – произнес Николай, давая понять, что разговор окончен, – сегодня я тебя штрафовать не буду: за руку на реализации алкоголя не поймал, но учти, если будет жалоба, что ты в неположенном месте торгуешь косорыловкой, жалеть не буду. А уж если на качество товара нарекания будут…

– Какая косорыловка?! – взмахнула руками женщина. – Я у проверенного производителя беру. Там двойная перегонка, да еще настаивается на смородиновых или на березовых почках, а еще на кедровых орешках. А по особому заказу – на семенах петрушки, полгода надо настаивать – лечебная вещь.

– Надо будет взять бутылочку и на экспертизу отправить.

– Давно пора, – обрадовалась Марина Незамерзайка, – я две бутылочки дам? Одну для вашей персональной, Николай Степанович, экспертизы, а вторую лично для начальника РУВД – пусть попробует.

– Начальник РУВД абы что не проверяет, – вспомнил Францев, – он привык общаться с французскими коньяками и с виски разными.

– Попробует мой товар и перестанет с ними общаться, – обрадовалась Марина. – У меня даже Уманский товар берет, чтоб вы знали; не сам, конечно, – водителя своего присылает. А Уманский себе все что угодно позволить может. Захотел однажды и отбил училку у нашего Павлика Кудеярова… Та музыку преподавала, а теперь заместитель директора школы… Вцепилась в него двумя руками… Ой, – вспомнила Незамерзайка, – я же Уманского видела с той, которую убили… Они мимо меня в машине проехали. Я на перекрестке стояла. Он подъехал и остановился, мне рукой махнул, чтобы я дорогу перешла. Тут-то я ее и заметила. А потом ее убили… Может, это Вика ее… того самого: она хоть и в школе работает, но девушка ревнивая…

– Глупости не говори, – остановил женщину Францев, но, подумав немного, спросил: – Они в городок наш въезжали или выезжали?

– Выезжали и о чем-то беседовали. Девушка ему что-то рассказывала и даже рукой размахивала. Это в начале дня было. Часов в десять утра – точной даты не помню.

Тут к прилавку подошли покупатели, и участковый решил не задерживаться – он и так узнал то, что хотел: у Варвары-Красы была финка с костяной ручкой и гардой. Он даже хотел тут же позвонить Павлу и сообщить об этом, но какая-то мысль, промелькнувшая в его голове, остановила, что-то очень важное – ускользающая деталь. Николай даже остановился, чтобы вспомнить. Только что он узнал: девушка ехала в машине главы администрации на переднем сиденье и что-то говорила ему, размахивая рукой. Если человек размахивает рукой при разговоре, значит, он взволнован и говорит о чем-то важном для себя, говорит об этом человеку близко знакомому – а уж она никак не может быть близко знакомой с главой администрации Ветрогорска – с богатым и влиятельным человеком. И куда они могли ехать вместе в его машине, если Уманский в рабочее время разъезжал всегда в служебном автомобиле и за рулем находился водитель.

Францев направлялся к опорному пункту, и когда до того уже оставалось немного, увидел стоявшего у дверей человека, ускорять шаг не стал и даже сделал вид, что не замечает никого. А тот помахал ему рукой, как будто подзывая к себе. Только сейчас Николай узнал его – Анатолий Каликин, или просто Толик, а еще чаще просто Толян. Каликин нигде не работал, то есть постоянно устраивался куда-то, но долго на очередном месте не задерживался, и даже не потому, что был подвластен зеленому змию. Выпивал он ненамного больше других – просто по утрам он никак не мог проснуться, а разбудить его было некому: по крайней мере, он так объяснял свои многочисленные опоздания или прогулы.

– Во как! – произнес он, когда Францев подошел. – Зима началась, снег выпал.

– Это не снег, – возразил участковый, – припорошило немного.

– Ну да, – согласился Толян, – пороша была, значит, припорошило не снегом, а порошинками.

Николай открыл дверь и поинтересовался:

– Ты чего пришел?

– Я-то? – переспросил Каликин, как будто рядом находился кто-то еще. – Ну да! Я пришел узнать по поводу убийства той дамы: будет ли какое-то вознаграждение тому, кто укажет на преступника?

Толян проскочил в теплое помещение и почесал себе кончик носа в ожидании важного для себя известия.

– Не знаю насчет денег, – признался Францев, – но почетную грамоту я тебе гарантирую.

– Эх, – расстроился Каликин, – а я думал оказать помощь следствию.

– Можешь и не оказывать, но тогда за сокрытие важных фактов и улик ты попадешь под статью.

– Серьезно?

– Ладно, – кивнул участковый, – вознаграждение наверняка будет, потому что преступление хоть и нерезонансное, но до сих пор не раскрыто.

– Да я не из корыстного интереса, – начал объяснять Толян, – просто я могу пострадать в смысле собственного здоровья и личной жизни, потому что за всем этим стоят высокопоставленные особы. А такие особы ни перед чем не остановятся.

– Откуда у нас высокопоставленные особы? – удивился Францев.

– А ты, подполковник, пораскинь мозгами, – посоветовал Каликин, – ну догадался?