Социализм и судьба России

3.5. Революционная ситуация в странах бюрократического социализма

Понятие революционной ситуации, введенное Лениным, показывает созревание общественной формации для социальной революции. Оно, как известно, отражается образной формулой: «низы не хотят жить по старому, а верхи не могут управлять по старому.» Это формула показывает, когда революция имеет шанс победить.

Если условия жизни таковы, что народ еще может терпеть, а господствующий класс обладает достаточно надежным и мощным аппаратом подавления, то революцию совершить нельзя, поскольку, во-первых, некому ее будет совершать, а, во-вторых, если восстание все же начнется, то оно будет подавлено. Успех восстания возможен только тогда, когда массы настолько возбуждены, что может произойти массовое восстание по самому незначительному поводу, а власть и особенно ее аппарат подавления деморализован и неспособен поэтому организовать эффективное сопротивление восставшему народу.

По такому механизму проходили две великие революции Земли: французская буржуазная в 1789 г. и русская социалистическая в 1917 г.

В СССР возникла ситуация другого порядка: «и низы и верхи не хотели жить по старому», поскольку и те и другие не были удовлетворены объемом получаемых благ и характером их распределения. Такая ситуация, как показал опыт, является революционной ситуацией нового типа, характерной для социалистических стран с господством бюрократии.

В каком направлении произойдет революция? Троцкий считал, что существуют две возможности: либо бюрократическая контрреволюция и реставрация капитализма, либо политическая революция пролетариата за возвращение на путь подлинно социалистического развития [2]. Однако второй путь оказался нереальным. Почему? Дело в том, что господство бюрократии выдавалось как внутренней, так и внешней антикоммунистической пропагандой за единственно возможную модель социализма. Поэтому борьба против бюрократии естественно становилась борьбой против социализма. К тому же слабые ростки всякого протеста (в основном не за социализм, а против) подавлялись репрессивной системой социалистических государств.

Т.е. революционная ситуация в станах бюрократического социализма приводит в случае реализации к реставрации капитализма, т. е. является контрреволюционной, по отношению к поступательному движению истории.

Важным вопросом всякой революции является вопрос о ее движущих силах. В буржуазной – это буржуазия, в социалистической – пролетариат. Здесь как будто бы имеет место трогательное единство сторон. Но явно, что пальма первенства принадлежит бюрократии, поскольку она стремится к четкой цели – обладанию собственностью. Тогда как трудящиеся просто чувствуют себя обманутыми социализмом, а поэтому не прочь жить «как в Америке», т. е. как в стране развитого капитализма. Т. е. революция, которая надвигается в стране бюрократического социализма – это бюрократическая контрреволюция.

Доказательством революционности ситуации, возникающей в странах бюрократического социализма (ниже будем ее называть также революционной ситуацией «второго рода») явились контрреволюционные перевороты, начавшиеся в странах Восточной Европы с событий в Венгрии в 1956 г.

3.6. Восточно-европейский ревизионизм

В результате победы над Германией на территориях, освобожденных Советской Армией, возникли социалистические государства Восточной Европы. В них, естественно, установилась практически та же сталинская модель бюрократического социализма. Исключение составляла лишь, практически, самостоятельно освободившая себя Югославия. Ее руководитель Тито, сохранив верность сталинской модели политической организации общества, быстро разочаровался в плановой системе хозяйствования и стал искать выход из экономических трудностей на пути рыночной организации общественного хозяйства. За это он был проклят Сталиным как ревизионист, и Югославия была исключена из социалистического содружества. После смерти Сталина Хрущев «реабилитировал» Тито (однако не поспешил следовать по его пути в экономике).

Десталинизация, начатая ХХ съездом, вынудила реформироваться и сталинистские режимы восточноевропейских социалистических стран. Однако половинчатые реформы, проводимые правящими кругами, не удовлетворяли людей, которые жаждали более радикальных перемен. Недовольство инициировало движение за эти радикальные перемены как в народе, так и в самих правящих кругах. Т. е. возникла та революционная ситуация нового типа, о которой говорилось в предыдущем разделе. Эти движения привели к имеющим революционный характер событиям в Венгрии (1956 г.), Чехословакии (1968 г.), Польше (1980 – 1981 гг.). В политическом плане движения стремились ликвидировать сталинистские режимы, перейти к буржуазно – демократическим формам правления, к «социалистическому плюрализму», что по Брусу (В. Брус – деятель польской «Солидарности») «равносильно дозволению на базе социализма центров политической инициативы, независимых от правительства и, следовательно, если называть вещи своими именами, легальных форм организованной оппозиции» [16, 54]. Однако не все деятели восточноевропейских движений соглашались с идеей социалистического плюрализма. Например, деятель «пражской весны» 1968 г. Людвиг Вацулек в интерьвю газете «Фигаро» говорил: «Коммунистическая партия Чехословакии – это одна из партий, существующих в Чехословакии, население может выразить ей доверие или отказать в таком доверии.» [17, 15]. Т. е. Вацулек выступает за переход к буржуазной демократии. Другие силы «Пражской весны» шли еще дальше, к фашистским методам: «Закон, который мы примем, должен запретить всякую коммунистическую деятельность в Чехословакии. Мы запретим деятельность КПЧ и распустим КПЧ.» [17, 15]. Такой же широкий спектр мнений участвующих в движениях сил можно привести и для двух других «горячих точек» – венгерской и польской. Таким образом, восточноевропейские движения объединяли очень пестрые силы: от сторонников реформации социализма до явных фашистов.

В экономической области предлагался переход к рыночному хозяйству, поскольку, по словам О.Шика, «только рыночный механизм, несмотря на его недостатки и несовершенства, может заставить предприятия стремиться к оптимуму и постоянно вынуждает как можно скорее исправлять допущенные ошибки» [16, 43]. Причем О. Шик имеет ввиду не капиталистический, а социалистический рынок, когда «меняются субьек-ты рынка, что в качестве таковых выступают не частные предприятия, а социалистические коллективы предприятий [16]». Предприятия должны быть переданы в собственность трудовым коллективам.

Итак, исходной идеей движений против неосталинизма была реформация социализма. Однако события, развернувшиеся во всех трех странах, показали, что сохранить социалистический характер движений не удалось. Во-первых, потому, что для большинства вождей утверждения о стремлении сохранить социализм были, по-видимому, простой маскировкой, (т. е. целью была контрреволюция, а маскировка была нужна, чтобы обмануть бдительность «старшего брата» в виде СССР), а, во-вторых, потому, что к движениям примкнули явно антисоциалистические силы. В Венгрии движение быстро переросло в восстание, в котором ведущую роль заняли антисоциалистические силы. В Чехословакии эти силы также постепенно усиливали свое влияние, готовясь заменить коммунистических руководителей типа А. Дубчека. Справедливость оценки, данной событиям в Чехословакии 1968 г. как контрреволюции, наиболее убедительно подтвердилось после победы «бархатной» контрреволюции в 1989 г., где, фактически реализованы идеи 1968 г., но о «социализме с человеческим лицом» никто, в том числе и сам Дубчек, занимавший одно время видный пост в руководстве после «бархатной» революции, не вспоминал: всем уже было ясно, что речь идет о реставрации капитализма.

В целом идеологию реформистского движения в странах Восточной Европы в 60-х – 80-х годах следует рассматривать именно как ревизионизм, несмотря на справедливую критику бюрократического социализма и некоторые трезвые идеи реформ.

События в Венгрии и Чехословакии представляли собой захват власти в партии и государстве на основе критики ошибок прежнего руководства ревизионисткими силами с целью реставрации капитализма. Т. е. эти события представляют собой верхушечный антисоциалистический переворот, контрреволюцию. Участие в них хотя и недостаточно широких масс трудящихся не делает эти перевороты прогрессивными, не делает их революцией. И революции и контрреволюции выполняются трудящимися. Только в первом случае трудящиеся объективно действуют в своих интересах, а во втором – против.

События в Польше в 1980 – 1981 г.г., связанные с образованием профсоюза «Солидарность», показали на возможность, используя ошибки властей, совершить антисоциалистический переворот с помощью организации контрреволюционного движения трудящихся.

Поддержка ревизионизма в Восточной Европе Западом как в политическом плане, так и материальном имела большое значение. Политическая поддержка кроме провозглашения по дипломатическим каналам «поддержки борьбы за свободу, против советского тоталитаризма», включала также, по-видимому, выдачу рекомендаций по тактике движения. Рекомендации учитывали прежний опыт неудачных выступлений, подавленных СССР. Особенно характерным является польский опыт. После событий в Чехословакии стало ясно, что верхушечный переворот не проходит и относительно бескровно подавляется, поскольку массы оказались довольно равнодушными к революции в верхах. Свержение левого правительства Альенде в Чили показало, что можно успешно натравливать против социалистического правительства отдельные слои трудящихся. По-видимому, этот опыт было решено применить в Польше. Этот опыт показал, что такое движение можно создать, но без поддержки верхов оно ничего не может сделать, поскольку такая революционная ситуация в социалистической стране не является классической: массы трудящихся недостаточно активны, а главное власть не является слабой на самом деле. Она может лишь притвориться слабой. Но Ярузельский в 1981 году был лишен этой возможности ввиду недвусмысленной позиции руководства СССР не допустить контрреволюционного переворота. Поэтому ему пришлось эффективно подавить выступление Солидарности. В одну ночь были отключены телефоны у всей верхушки Солидарности, и она была арестована.

Итак, опыт ревизионистских выступлений своей массовостью и схожестью основного стержня сценария показал, что в стране бюрократического социализма в условиях ее поражения в идеологическом и экономическом плане в соревновании с империализмом возникает революционная ситуация «второго рода».

Этот опыт также показал, что основной движущей силой является высшая бюрократия. Без ее присоединения к движению против социализма, последнее не имеет шансов на успех. Т. е. революционная ситуация «второго рода» ведет к бюрократической контрреволюции. Однако инициативу в процессе революции, хотя и начавшейся по инициативе высшей бюрократии могут перехватить явно антисоциалистические силы (в виде остатков старых эксплуататорских классов, части интеллигенции….), которые могут лишить бюрократию не только плодов революции (т. е. собственности), но и самой свободы.

Для победоносной бюрократической революции необходимо, чтобы к власти пришла антисоциалистическя группировка высшей бюрократии.

Самый грустный вывод в том, что страна, вовлеченная в контрреволюционный переворот бюрократической революции, не может своими силами подавить его. Поскольку подавлять контрреволюцию некому. Переворот подавлялся только внешним вмешательством. В данном случае вмешательством СССР. Но если такие события произойдут в СССР, то спасти социализм уже никто не сможет. Это было ясно. Но наивно верилось, что уж у нас-то этого не может быть.

Несмотря не большие подрывные усилия Запада ничего в этих странах бы не произошло, если бы не было объективной революционной ситуации «второго рода». Т. е. главным было: захват власти высшей бюрократией и униженное (по сравнению с аналогичными слоями Запада) положение этого правящего псевдокласса, а также экономическое и идеологическое поражение стран бюрократического социализма в соревновании с развитыми капиталистическими странами.

Контрреволюции в Восточноевропейских станах показали, что революционная ситуация второго рода не реализуется в виде политической социалистической революции против власти бюрократии (о чем мечтал Троцкий) за переход к подлинному социализму.

Глава 4

Контреволюция в СССР

4.1. Контрреволюционная перестройка

Период правления Брежнева завершился двумя быстротечными правлениями А. Андропова и К.У.Черненко, не успевшими сколько-нибудь заметно изменить ситуацию.

В апреле 1985 г. Генеральным секретарем был избран сравнительно молодой, энергичный и симпатичный М.С.Горбачев. Страна вступила на путь контрреволюционного переворота. Хотя, конечно, мало кто тогда знал об этом. Но сейчас, когда известен результат и основные герои переворота А.Н. Яковлев и М.С. Горбачев признались в том, куда они повели страну, мы можем смело датировать начало контрреволюции с апрельского Пленума ЦК КПСС в 1985 г.

Автор считает, что, совершая контрреволюционный переворот, Горбачев действовал сознательно. Другая распространенная трактовка состоит в том, что Горбачев – просто недалекий политик и в своей деятельности преследовал две цели – прослыть реформатором и укрепить свою власть. В результате вследствие логики политической борьбы он превратился в предателя, а социализм и страна были разрушены. Примерно в таком ключе подробно описывает Перестройку В. Легостаев в своей книге «Технология измены».

Однако с точки зрения результата неважно, был ли Горбачев предателем уже к апрелю 1985 г., или стал таковым впоследствии, или был просто Хлестаковым на посту Генсека (еще одна точка зрения на Горбачева). Это, наверное, сможет решить только суд, если он состоится. Ниже используется наиболее логичный первый вариант.

События произошли в полном соответствии с опытом Восточноевропейских контрреволюций: к власти пришла контрреволюционная группировка высшей бюрократии. Отличием было то, что это произошло в гораздо большей тайне, чем в Восточной Европе. Переходу к конкретным действиям соответствовал длительный подготовительный период, связанный с подготовкой массовых организаций оппозиции, необходимых скорее не для проведения (бюрократическая революция проводится по указаниям сверху), а для блокирования возможного сопротивления контрреволюционным преобразованиям.

Процесс преобразований был превосходно отрежиссирован. По-видимому, консультирующая роль спецслужб Запада в планировании операции была исключительно велика: ведь заговорщики не могли открыто пользоваться партийными идеологическими организациями, по крайней мере, на первых порах. А весь процесс поражает своей цельностью: в нем нет ни одного неверного шага – все выверено.

Для минимизации сопротивления партийного и государственного аппарата, настроенного на охрану социализма, вся операция проводилась максимально скрытно. До самой последней стадии она выдавалась за реформы «по совершенствованию социализма». Основным инструментом для разрушения партии и государства был принят метод бездействия (что по Уголовному кодексу того времени также является преступлением) высшего руководителя КПСС (а в конце Перестройки и государства), когда необходимые для ликвидации негативных процессов меры не принимались. В других случаях, наоборот, принимались вредные меры. Причем инициатором действий, приведших к негативным последствиям должен быть кто-то другой, а не Горбачев. Для этого давался ход всяким вредным инициативам, которые всегда, естественно, возникают, но роль нормального руководства состоит в том, чтобы их отвергнуть.

Для отвлечения внимания в конце Перестройки был разыгран конфликт между инициатором контрреволюции – горбачевским руководством и возникшими массовыми контрреволюционными движениями, которые впоследствии получили название «демократических». Причем инициатором реформ считались «демократы», а горбачевское руководство выступало их противником! Подобной маскировке содействовал тот факт, что КПСС в целом действительно сопротивлялась контрреволюционным преобразованиям. Сопротивлялась естественно, как организация, нацеленная на защиту социализма. Горбачев же был главой КПСС, поэтому ему легко было «шить» образ консерватора.

Рассмотрим вкратце этапы контрреволюции.

Первый этап носил названия «ускорения» социально-экономического развития. Однако на деле какой-либо ясной концепции ускорения представлено не было. Этап был заполнен рядом преобразований, демонстрирующих внешне скорее стремление руководства «что-то сделать», чем целенаправленную политику. Это, например, кампания по борьбе с нетрудовыми доходами, породившая очередную борьбу с частными огородами и ухудшившая в итоге материальное положение трудящихся. Негативный в итоге эффект дала и кампания борьбы с пьянством, приведшая к резкому усилению самогоноварения, породившая дефицит сахара и отдавшая мафии примерно 30 млрд. руб. годового дохода. Инициатором кампании по борьбе с пьянством считается Е.К. Лигачев.

Тогда неудачи этих реформ казались просто следствием неумения руководства. Однако теперь, когда вся картина налицо, они прекрасно вписываются в единую схему разрушения социализма. Кампания по борьбе с нетрудовыми доходами в очередной раз показала отвратительное «мурло» Административной системы, снизило сопротивляемость общества последующему внедрению «рынка». Борьба с пьянством ослабила экономику и также облегчила восприятие «рыночных реформ», сделала все более нарастающий дефицит товаров ширпотреба неизбежным «признаком социализма». Т. е. первые две лопаты из могилы для социализма были выкопаны.

Первые два года «эры» Горбачева в целом привели даже к некоторому оживлению в экономике. Увеличились темпы ее роста. Тем не менее, множество проблем ждало решений.

Качественный перелом произошел в 1987 г. В. Легостаев считает, что в этом году Горбачев почувствовал возрастающее к себе недоверие в ЦК и начал борьбу за власть, за которую он, по мнениям многих, был готов отдать любую цену. Однако и действия сознательного предателя выглядели бы так же.

В 1987 г. был сформирован первый вариант политики, получивший название «Перестройка». Этот вариант был изложен в книге Горбачева «Перестройка и новое мышление». Основными идеями перестройки являлись в соответствии с этой книгой демократизация жизни общества и экономическая реформа. Причем декларировалась социалистическая демократизация: «Суть перестройки именно в том и состоит, что она соединяет, социализм и демократию, теоретически и практически полностью восстанавливает ленинскую концепцию социалистического строительства.» [18, 31]. На сомнения одних и надежды других, что демократизация приведет к реставрации капитализма Горбачев отвечает: «Тем, кто надеется, что мы свернем с социалистического пути, предстоит горько разочароваться. Вся наша программа перестройки как в целом, так и в ее отдельных компонентах полностью базируется на принципе: больше социализма, больше демократии.

Больше социализма – значит, больше динамизма и творчества, организованности, законности и порядка, научности и инициативы в хозяйствовании, эффективности в управлении, лучше и обеспеченнее жизнь людей.

Больше социализма – значит, больше демократизма, гласности, коллективизма в общежитии, больше культуры, человечности в производственных, общественных и личных отношениях между людьми, больше достоинства и самоуважения личности…» [18, 32].

Одним из реальных и наиболее быстрых проявлений демократизации стала гласность, т. е. возможность открыто излагать в средствах массовой информации различные (иногда ранее запрещенные) взгляды по самым разнообразным вопросам развития общества. Отвечая «тем, кто не привык, не умеет, да и не хочет жить и работать в условиях гласности и развития критики», Горбачев пишет в своей книге: «Спор о том, не слишком ли много критики, нужна ли столь широкая гласность, не приведет ли демократизация к нежелательным явлениям, мы не рассматриваем, как нечто негативное. В нем по-своему присутствует забота о стабильности нашего общества. Можно ведь и заболтать демократию, заболтать гласностъ, извратить их. Но есть люди, которые вроде бы ратуют за новое, а как доходит до дела, то обставляют развитие демократии, критики, раз-ного рода условиями, оговорками. Будет ли ЦК КПСС продолжать линию на гласность через печать, средства массовой информации, при активном участии самих граждан – такого вопроса больше нет. Гласность нам нужна как воздух.

Хочу еще раз подчеркнуть, курс на расширение гласности, развитие критики и самокритики – не игра в демократию, а принципиальная позиция партии.» [18, 75].

Важную роль в демократизации должны были сыграть Советы. Была поставлена задача вернуть Советам роль органов народовластия, освободить их от опеки партийных органов.

Вторым «рычагом» перестройки должна была стать хозяйственная реформа: «Концепция экономической реформы, разработанная нами и внесенная на июньский Пленум, носит, я бы сказал, всеобъемлющий и комплексный характер, не оставляет без глубоких, кардинальных перемен ни одну сторону вопроса. Это и перевод предприятий на полный хозрасчет. Это и радикальная перестройка центализованного руководства экономикой. Это и коренное изменение планирования, реформа ценообразования, финансово-кредитный механизм, перестройка внешнеэкономических связей. Это и создание новых организационных структур управления. Это и всемерное развитие демократических основ управления, широкое внедрение самоуправленческих начал.» [18,81].

Положения реформы были реализованы в Законе о предприятии, который был введен в действие с 1 января 1988 г. Закон действительно предусматривал увеличение прав предприятий и уменьшение числа показателей. Предприятие контролировалось по: выполнению госзаказа, прибыли, производительности труда, обобщающим показателям НТП и социальной сферы. Важнейшим критерием стало выполнение договорных обязательств. Предприятие получило возможность переводить расходы из одной статьи в другую. Однако в целом централизованная система управления сохранилась. Как и в отношении демократизации Горбачев в своей книге подчеркивает, что реформа завершает «построение современной модели экономики социализма, отвечающей данному этапу развития страны…» [15, 85] и решительно отвергает предложения пойти по капиталистическому пути развития:»… на страницах печати были и предложения, выходящие за пределы нашей системы, в частности высказывалось мнение, что вообще надо бы отказаться от плановой экономики, санкционировать безработицу. Но мы не можем допустить этого, так как собираемся социализм укреплять, а не заменять его другим строем. То, что подбрасывается нам с Запада, из другой экономики, для нас неприемлемо. Мы уверены, что социализм, если по настоящему привести в действие его потенциал, соблюдать его основные принципы, включить в полном объеме интересы человека, использовать преимущества плановой экономики, способен на гораздо большее, чем капитализм.» [18, 84].

Такова концепция перестройки, представленная высказываниями ее знаменосца (но едва ли автора), М.С.Горбачева. Подробные цитаты из труда Горбачева даны, чтобы стала ясна его иезуитская хитрость. Много красивых, но бессодержательных фраз, много слов в защиту социализма. И среди этого словоблудия спрятаны положения, наносящие смертельный удар по социализму. Главный удар наносится по руководящей силе социалистического общества, КПСС. Наносится с помощью идеи об укреплении Советов, которые якобы нужно освободить от опеки партийных органов, чтобы установить народовластие. Т. е. провозглашается в качестве истины буржуазный миф о возможности полной демократии при современном состоянии общества. Выше в разделе 1.3 было показано, что «игра в буржуазную демократию всерьез» в социалистической стране равносильна мирному свершению контрреволюции. На это и был расчет авторов Перестройки. Поэтому демократизация была и объявлена основным ее инструментом.

Демократизация привела к активизации всех политических сил, существовавших в нашем обществе в полузадушенном, полуконспирированном и полностью конспирированном состоянии. К первым следует отнести движение диссидентов, открыто выступавших против неосталинистской «системы» (А.Д. Сахаров, Р. Медведев….) и поддерживающих их представителей интеллигенции, ко вторым – сторонников антисоветских организаций типа НТС, к третьим – бандеровцев в Западной Украине. Диссиденты первыми стали создавать так называемые неформальные организации под названиями «народных фронтов» и «обществ в защиту перестройки». За ними, убедившись, что власти всерьез «играют в демократию», стали выходить на арену и другие силы, создавая свои организации и вливаясь в уже созданные. В эти организации стали входить и просто недовольные люди, организации стали приобретать массовый характер там, где был повод для массового недовольства. Таким поводом во многих республиках стали межнациональные противоречия.