По тонкому льду

По тонкому льду
Джулиан Хитч

Прошло два года после того, как Ноэл Хант потерял всё, что ему было дорого. Теперь он новый Король, новый главарь банды, когда-то он мечтал об этом. Сейчас же это единственное, что может дать стимул двигаться дальше. Вивиан же привыкла жить на автомате, заботясь о брате и отце. Не контролирует жизнь, неся ответственность за других. Стремится к лучшей доле, но на пути к ней лежит слишком много препятствий. Не отдавая себе отчёта, они ходят по тонкому льду. Ведь всего один шаг – и жизнь изменится.Содержит нецензурную брань.

– В оформлении обложки использована фотография с https://unsplash.com

Пролог

Пройдя длинный тернистый путь, Ноэл теперь точно знает: у всего есть цена. Каждое желание, мечта, стечение обстоятельств, которые привели его к нынешнему положению, стоили ему слишком дорого. И потому Ноэл предпочитает считать, что того его – из прошлого – больше нет. Самое главное – заплатить долг за свою спасённую жизнь. За шрамы, которые навсегда с ним. Рубцы на спине неприятно тянут, Ноэл снова и снова вспоминает, как хлыст рассекал воздух и жалил кожу, оставляя на теле рваные раны. Временная петля беспощадно затягивается на горле, воспоминания всё равно нет-нет, а возвращаются, пытаясь дёрнуть в свою черноту и найти ему законное место там, где остались другие. Ноэл потирает пальцами лицо, ощупывает кожу, без проблем находя ещё один шрам – от ножа. Тот человек был прав: он вряд ли теперь забудет лицо того, кто это сделал. Только его уже где-то объедают черви. Тогда, чуть больше двух лет назад, Ноэл думал, что не выживет, но судьба решила иначе. Кто-то даёт монетку, чтобы пройти в подземное царство, а Ноэлу удалось от него откупиться… жизнями тех, кого он любил. Слишком высокая плата за одного человека.

Ему не спится. Ноэл и не мог представить, что сегодня сможет уснуть, потому и приехал сюда. Давно он здесь не был. Старая квартира его друга Олли, соратника, члена банды, брата не по крови – по духу. Он ещё помнит его улыбку, его силу, его желание выбраться наверх, на то место, которое занял Ноэл, и оно его приняло. На его голове не терновый венец, а корона. Более того – законная. Поднимаясь по лестнице, Ноэл вспоминает, что внутри оставил всё, как было. Останавливается на коврике перед входной дверью, бесшумно вынимая ключи из кармана и сжимая острые края в кулаке. Боль временами позволяет собраться, сконцентрироваться и не даёт безумству вылезти наружу. Больше он не может допустить и мысли о слабости – не перед своими людьми, и особенно, не перед тем, кто спас его… не перед Люком. Пусть Люк и мёртв.

Зубчики скользят по ладони, пока Ноэл перебирает в пальцах ключи, оставляют на коже линию, которая через минуту станет красной. Один поворот. Второй. И дверь открыта.

В носу щекочет от запаха пыли, затхлости и сухости. И Ноэл вдыхает его полной грудью. Снова и снова. Сколько же он тут не был? Месяц? Полгода? Год? Больше он не чувствует острой боли, как в самом начале. Когда прошёл первый шок, и он вспомнил о крови, которую пролил, захотелось умереть. Но чего Ноэл точно не хотел, чтобы всё оказалось зря. Никогда не желал, чтобы те, чьи жизни он оставил кровавой дорогой за собой, остались не отомщёнными. Прощать – это не про Ноэла. Но с болью нужно было справляться, и он справлялся как мог. Сейчас воспоминания уже одолевают не так часто – он постарался стереть их. Даже стал путаться, что было, а что он придумал. Порой всё, что было «до», казалось историей – не его прошлым. Не его, и точка. Так было легче. Не вспоминать, а как будто смотреть на произошедшее со стороны.

Дверь ударяется о стену. Ноэл внимательно оглядывает квартиру и, наконец, упирается взглядом в тёмное засохшее пятно на светло-сером ковровом покрытии. Он сам не видел её – Дэйзи, его, чёрт побери, Дэйзи – здесь, но мог представить. Длинные волосы с рыжиной. Лицо и плечи с россыпью веснушек, остекленевшие зелёные глаза, последние объятья с Олли. И смертью. На их месте должен был быть он: Ноэл бросил её, оставил и поплатился за это. Так и не узнал её последние слова или мысли. От неё осталась только зажигалка, и ту он бросил ей на могилу. Дэйзи умерла, а хранить сувениры умерших Ноэлу не хотелось.

– Ноэл. А, Ноэл? – она зовёт его из своей комнаты. И ему не хочется вставать с кровати, не хочется лишний раз подходить к ней. Он с трудом справлялся с её лёгкими прикосновениями и объятьями. Каждый раз внутренний голос требовал остаться рядом и не позволить ей уйти, но это обернулось бы только катастрофой. – Я знаю, ты меня слышишь. Мне нужна твоя помощь, дело на пару минут. Пожалуйста, Ноэл.

Она произносит его имя как-то по-особенному: никто больше не мог сделать это самым притягательным, что он слышал в жизни. Поэтому он рывком встаёт с кровати, натягивая маску безразличия и проходит несколько метров, оказываясь в проёме и смотря на удивительное сказочное создание. Дэйзи. Д.э.й.з.и.

Замечая его, она переводит взгляд с себя в зеркале и идёт к нему, чтобы затянуть в комнату. Дэйзи проходит всего лишь четыре шага. Четыре шага, за которые Ноэл успевает почувствовать её аромат, отметить новое платье, лёгкий макияж и приподнятое настроение.

– Заплети мне косу, Ноэл, – она берёт его за руку и ведёт к зеркалу.

Сейчас он понимает, что просто не в состоянии отказать ей. Ему приятно это прикосновение, её умоляющий взгляд – он готов сделать всё, что она попросит. Ноэл встаёт позади неё, берёт копну волнистых волос. Их тяжесть успокаивает, перебирая пряди и собирая оставшиеся у лица, он попадает в другой мир. Где есть только он и она. От случайных прикосновений к шее Дэйзи немного дёргается и улыбается ему через отражение.

– Щекотно…

Вот и сейчас призрачная фигура в светлом платье проходит сквозь него, почти хватая за руку. Ноэл знает, куда его зовут, и не собирается следовать за тенью, да хоть за светом. Не сейчас, не сегодня. Слишком мало он ещё сделал. Или боится, что в другом месте не встретит их? Разум иногда играет злую шутку, призраки окружают Ноэла плотным кольцом, перекрывая кислород. Ноэл спокойно перешагивает порог, заходя внутрь, захлопывает дверь и остаётся в тишине. Все в доме уже спят. Все, кроме него.

От его шагов поднимается пыль, оседая на чёрных берцах, словно пепел. Ноэл подходит к кровати, снимает покрывало и ложится на постель. От неё уже ничем не пахнет. Постель толком не заправлена, сверху брошен ворох одежды, которую Олли пытался уложить в сумку, но так этого и не сделал. Уже тогда понимал, что выживет из них только один. И разве он мог поставить себя выше человека, кто спас его, кто дал шанс быть частью новой семьи, банды, где он был на своём месте?

Лёжа в кровати, Ноэл вспоминает: как они с Олли едят пиццу и играют в приставку, смена кадра, и Ноэл уже накладывает жгут на рану друга, как заносит его в квартиру после огнестрела, и наконец как сам себе зажимает рот подушкой и кричит, кричит, что есть силы. Только это всё в прошлом, сейчас у Ноэла всего лишь дергаётся мышца на лице, а в остальном он спокоен. Удивительно спокоен, от будущего он ничего не ждёт – ни хорошего, ни плохого.

Достаёт пачку сигарет и закуривает, втягивая воздух насколько возможно и задерживая дым в себе, заставляя сердце биться чаще, заставляя жить. Виски сжимает в тисках ещё с утра, и сейчас ноющая боль становится чуть ярче. От нервного напряжения вены на лице и шее вздуваются сильнее. Ноэл расстёгивает пару пуговиц на рубашке. К сожалению, сегодня не избавиться от навязчивых мыслей и голоса Люка. Он вспоминает их разговор на импровизированном стрельбище.

– Ещё раз! – кричит Люк. Ноэл снова не попадает в «яблочко» и с каждой попыткой злится только сильнее, отчего выходит хуже.

– Люк, нахуя мне это? Неужели обязательно попадать в ёбаный центр? Неужто кто-то на районе будет стоять и смотреть, пока я целюсь. Главное – попасть хоть куда-то, а дальше проще.

Ноэлу прилетает по голове сильная затрещина. Становится обидно – не из-за боли, а потому, что Люк считает его ребёнком.

– Так и не понял? Я учу тебя не стрелять, я учу тебя выдержке. Ты не умеешь останавливаться, выбирать настоящую цель и попадать в неё, не отвлекаясь на побочные мишени. Действуешь на одних эмоциях.

Ноэл ухмыляется, вспоминая, каким был тогда. Взбалмошным, эмоциональным, безумно эгоистичным. Способным на любые безумства ради семьи, ради сестры. Прошло два года, а долг так и не уплачен. Никто его не требует, однако Ноэл медленно и хладнокровно собирает всю сумму. Теперь он понимает, что такое настоящая цель. Ноэл всё-таки научился к ней подбираться, используя те приёмы и средства, которые раньше вызывали отторжение и страх. Сорвавшись один раз, во второй падать не страшно – ты уже видел дно.

Ноэл затягивается и закрывает глаза, представляя Дэйзи, Олли и Люка, возможно, в последний раз. Ведь сегодня он поставит точку в прошлом и станет свободным.

Часть 1

В католической церкви Святой Марии Форт-Уэйна почти никого нет. Вероятно, слишком рано для законопослушных граждан, чтобы замаливать или искуплять грехи. Мужчина в тёмном отделяется от трёх вооруженных людей, проходит между скамеек к алтарю. Шаги в пустом помещении выходят слишком громкими, а ещё поспешными, как будто за ним гонятся гончие самой Лилит. Его дыхание срывается, по лицу течёт пот. Ему отчаянно хочется раздеться, снять тяжёлую куртку и бросить на мраморный пол, чтобы не стесняла движений. Мужчина направляется к исповедальне. Оказавшись перед ней, на секунду задумывается и заходит внутрь. Через неплотную сетку замечает силуэт священника, который уже занял своё место, как и обещал.

Мужчина несильно-то и верил во всё это, но другого выбора больше не было. Шумно выдыхает, вытирая пот со лба и вцепляясь пальцами в колени. Пистолет, засунутый под ремень, упирается в поясницу. Из-за стука крови в барабанных перепонках иные звуки пропадают и ему кажется, что в кабинке за решёткой никого нет. Словно он остался наедине со своими терзаниями и воспоминаниями, которыми, наконец, хочет поделиться с тем, кто выслушает, не осудив.

– Святой отец, я согрешил. И боюсь, последний час мой близок. Я хотел бы исповедаться в своих грехах. Во всех.

– Расскажи, сын мой, что тебя тревожит, что сподвигает снова и снова обращаться к дьяволу и его учению? Какой груз на сердце ты держишь? У каждого есть шанс всё исправить перед отцом нашим праведным, – голос святого отца спокойный, рассудительный и слишком молодой.

– Я сделал много неправильного за свою жизнь. Нарушал важные заповеди, – мужчина поворачивает голову к плотной решётке между кабинками, пытаясь рассмотреть священника. Он не может избавиться от страха, который всё ближе и ближе подбирается к нему, заставляя сходить с ума. Одержим тем, что не успеет, что просрал все свои шансы.

– Открой своё сердце, ведь мы именно для этого здесь, чтобы облегчить твою боль. Ещё не поздно всё исправить. Главное – искренне покаяться в прегрешениях.

– Я воровал большие суммы, обманывал, убивал людей, совершал и другое насилие по отношению к ним. Строил свою империю, пытаясь сместить других, а лучше – задавить. Это был нечестный путь изначально, но всё получалось, и я не сомневался, что богу просто плевать на такую поганую яму, как Форт-Уэйн. Здесь мы можем делать всё, что захотим, и будем королями до тех пор, пока сможем удерживать власть в руках. Только два года назад я и мои люди поступили так, как не должны были. Продали за большую сумму тех, с кем заключили своего рода перемирие, которое тоже стоило жертв. И с этого момента несём потери одну за одной. От большой банды остался я и мои охранники. Могу понять, зачем это делалось – я должен быть последним, чтобы бояться и сожалеть о том, что вообще решился на этот шаг. Как главарь, я должен был знать, чем это может для нас обернуться. И, святой отец, я чертовски напуган. Не уверен, что в жизни должно быть столько крови. Я могу только догадываться, кто вырезает нас, словно скот. Банда, которая не сдохла, когда отрезали голову змее. Превратившаяся в чёртову гидру, – он вспыхивает раздражением и пинает в чувствах стену. Но не потому, что не до конца ощущает вину за свои грехи. Его разрушает осознание, сколько народу уже погибло от единственного неверного решения. – Простите, святой отец, я знаю, что такие грехи не исправить одним признанием. Да и пятью тоже, слишком уж большой список набежал, но я хотя бы смог начать, пока не поздно… Святой отец?

Тишина заставляет напрячься. Мужчина всматривается за решётку и никого там не находит. Когда он хватается за ручку, чтобы выйти, с другой стороны её тоже тянут на себя. Рывком, и с такой силой, что вряд ли это смог бы сделать священник, привыкший только к молитвам и чтению святых книг.

– Ну что, Йен, вот мы и встретились? Я долго ждал своего часа! – мужчина поднимает взгляд и понимает, что «священник» ему хорошо знаком. Он узнаёт в нём Ноэла Ханта, который пару лет назад сидел рядом с Люком в клубе, пытаясь решить их совместные проблемы. Мелькает мысль, что Ноэлу передалась удача от Люка, потому что новый главарь банды уже не раз выходил живым из разных передряг. Ноэл такой же, каким Йен запомнил его – высокий и темноволосый, только в нём не хватает вспыльчивости и энергии, которая его буквально обволакивала. Длинный шрам на лице и тёмное одеяние священника добавляют ему статности. А вот взгляд изменился. В нём не бурлит огонь или желание поскорее с ним закончить, виден только холодный расчёт, чего раньше Йен в буйном сопляке не замечал. Вряд ли кто-то в нём видел больше этого.

– Ноэл, а ты вырос. Не жмёт корона Люка? Ведь из-за тебя он там сдох, как псина, – Йен не знает, откуда появляются эти ядовитые слова. Возможно, ждёт, что Ноэла они заденут, он ошибётся, тем самым даст шанс выбраться и отсрочить смерть. Йен раскаивается, но умирать ему совсем не хочется.

– Нет, не жмёт, – сжимая крепко дверь, он указывает в сторону. – Выходи сам, пока я позволяю это сделать. Или будет через силу.

Йен поглядывает на выход из церкви, где должны стоять его люди. Там их уже нет. Всё ещё надеется, что ему удастся вырваться, только с каждой секундой уверенность становится призрачнее. Ведь не станет же Ноэл расправляться с ним в католической церкви. Всё-таки должен же оставаться у него хоть какой-то кодекс чести. Но тут же сам усмехается своим мыслям – о какой чести можно вести речь. У банд в этом городе её никогда не было. И вряд ли Ноэл исключение.

Встаёт с деревянной скамьи и следует за Ноэлом, пытаясь скрыть страх за прямой походкой и расправленными плечами. Останавливается напротив Ханта, смотрит в его тёмные и как будто тяжёлые за счёт пережитого глаза.

– Что дальше? Застрелишь меня, сынок?

– Нет, – Ноэл хватает Йена за плечо и толкает вперёд, чтобы тот прошёл дальше.

– Нужно отдать тебе должное: думал, что у тебя не хватит яиц провернуть всё и встать на ноги. Ваша банда пережила не лучшие времена, но умудрилась подняться при твоём руководстве. Люк бы тобой гордился.

– Не стоит говорить о нём так, словно ты его знал.

Ноэл снова грубо толкает Йена вперёд, и они оказываются в нескольких шагах у алтаря. Ноэл сзади пробивает Йену чем-то неимоверно тяжёлым по колену, отчего нога подгибается и сустав ломается. Хрустит, как засохшая осенняя ветка под тяжёлым ботинком. Крик, сжатые кулаки на плитке, кровь и кусок кости, торчащий из тёмных брюк – вот, что заставляет сердце Ноэла забиться чуть чаще.

– Сука! Ёбаная сука! – воет Йен.

Ноэл обходит его, наблюдая, как тот скоблит по полу ногтями в попытках то ли подняться, то ли сдержаться от дальнейшего крика. Ноэлу хочется большего, это слишком просто. Всё сегодня слишком просто. Запах и вид крови опьяняет, в голове появляются другие образы, воспоминания. Да так не вовремя. Ноэл почти ощущает гордость и уважение, когда призрачная знакомая рука опускается на плечо и сжимает его. Поэтому он склоняется над Йеном, отгоняя призраков подальше, и поднимает голову за волосы, чтобы тот смотрел на него.

– Знаешь, что мне сказал Сэм прежде, чем оставить это? – Ноэл поворачивает голову Йена, чтобы показать длинный шрам на лице, оставленный в тот злополучный день. Йен шипит, вцепляясь в запястье, чтобы подтянуться и встать. – Сэм хотел, чтобы его лицо было последним, что я увижу в жизни. Чтобы я запомнил того, кто это делает со мной. Так что, Йен, надеюсь, что ты тоже будешь вспоминать моё ебало снова и снова, корчась в агонии. На этом и том свете.

Ноэл отпускает волосы, и Йен падает на мраморную плитку, оставляя кровавый след. Ноэл медленно отходит на пару шагов от тела, берёт канистру у скамейки. Не спеша откручивает крышку, потом произносит:

– Я хочу, чтобы ты горел целую вечность в адском пламени. Может, ты увидишь своих? Тех, к кому я уже пришёл и забрал у них жизнь. Ты держишься лучше, но мне абсолютно не жаль стирать вашу банду с лица земли. Как ты понял, я не умею прощать.

– Люк бы тоже не простил, – от боли Йен забывает сглатывать слюну, и она капает на плитку. – Ты его полноправный преемник, мразь, если не хуже.