Рыцари-госпитальеры в Иерусалиме и на Кипре. Становление и развитие могущественного военно-религиозного ордена

Рыцари-госпитальеры в Иерусалиме и на Кипре. Становление и развитие могущественного военно-религиозного ордена
Джонатан Райли-Смит

Британский историк Джонатан Райли-Смит в своем труде рассматривает орден братьев иерусалимского госпиталя Святого Иоанна Крестителя (таково полное название ордена госпитальеров) в двух аспектах: как важнейший общественный институт европейских поселений на восточном побережье Средиземного моря и как рыцарский орден Римско-католической церкви, чье влияние распространилось на весь христианский мир. Особое внимание автор уделяет первейшей задаче ордена – финансовой и материальной поддержке Конвента в Иерусалиме, Акре и Лимасоле.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Джонатан Райли-Смит

Рыцари-госпитальеры в Иерусалиме и на Кипре. Становление и развитие могущественного военно-религиозного ордена. 1050—1310

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2021

* * *

Введение

В первые два века существования ордена Святого Иоанна (XII–XIII вв.) из его рядов не вышел ни один деятель, которого можно было бы поставить рядом с другими выдающимися личностями того времени. Среди братьев ордена нет ни своего Бернарда Клервоского, ни Фомы Аквинского, ни аббата монастыря Сен-Дени Сугерия. Несмотря на то что госпитальеры внесли весомый вклад в дело попечения о неимущих и больных паломниках, они довольно быстро забыли о высоких обетах служения, что вызвало осуждение со стороны наиболее известных интеллектуалов того времени. К середине XIII столетия их образ жизни уже не отражал в должной мере первоначальные суровые аскетические идеалы ордена.

Однако он продолжал сохранять свое влияние в жизни церкви. Величие ордена Святого Иоанна выразилось в корпоративном духе его братьев, воплотивших на практике уникальный орденский идеал. Деятельность госпитальеров, которые ассоциировались с крестоносцами, чьи взгляды сформировали облик современной им Европы, отражала как экспансионистские устремления XII в., так и предвосхищала новые понятия XIII в. – снисходительность и терпимость. Будучи одним из первых интернациональных духовно-рыцарских орденов, имевшим земельные владения повсюду в Европе, госпитальеры оказали глубокое влияние на ее экономику и политику. В качестве субъекта церковной власти орден оставался орудием Рима на протяжении столетий существования папской теократии. Представляя собой также одну из богатейших корпораций Латинской Сирии и владея там значительной недвижимостью, орден был одним из наиболее важных общественных институтов на Востоке.

Историку ордена, можно сказать, повезло. В его распоряжении имеется богатый документальный материал. Сохранилось большое количество довольно подробных письменных свидетельств, которые придают жизненность историческим персонажам и позволяют нарисовать точный портрет богатого общественного института, отразив все перемены, произошедшие на протяжении двух столетий его становления и развития. Все эти документы были собраны в монументальном четырехтомном труде Cartulaire general de l’ordre des Hospitaliers de St.-Jean de Jerusalem (1100–1310) («Общий картулярий ордена госпитальеров Св. Иоанна Иерусалимского»), который издал в 1894–1906 гг. французский историк Ж. Делавиль Ле Руль. Кроме этого имеются многочисленные упоминания о госпитальерах в известных произведениях той эпохи, поскольку братья обладали значительным политическим влиянием во многих странах. К тому же судьбы госпитальеров были неразрывно связаны с историей крестовых походов, которые произвели глубокое впечатление на современников.

Возрождение ордена Святого Иоанна, хотя и в совершенно ином облике, и появление новых исследований по истории крестовых походов принесли обильные плоды. Но если дальше продолжить метафору, качество урожая было низкое. Труды, которые способствовали лучшему пониманию того, что представлял собой орден, были связаны прежде всего с изучением вопросов его собственности и его европейской политики и лишь в последнюю очередь с событиями в Латинской Сирии, защита которой стала смыслом его существования. Именно там находилась его резиденция, снабжение которой всеми необходимыми ресурсами шло из европейских орденских поместий. Тем не менее можно выделить две работы, посвященные истории ордена на Востоке, которые имеют большое значение.

В 1904 г. Делавиль Ле Руль опубликовал книгу о деятельности ордена госпитальеров в Святой земле и на Кипре (J. Delaville Le Roulx. Les Hospitaliers en Terre Sainte et a Chypre (1100–1310). Собранные автором документы выдержали проверку временем, и его труд долго оставался основополагающим по истории госпитальеров в Латинской Сирии. Однако область его исследования намеренно сужена. Представляется, что Делавиль де Руль намеревался обсудить сложный вопрос происхождения Госпиталя, установить хронологическую последовательность событий, описать служителей ордена, показать его организацию и деятельность в общих рамках крестовых походов и рассказать историю Латинского Востока. Он прекрасно справился со своей задачей, и все современные исследователи многим обязаны ему. Но в других аспектах книга разочаровывает. Несмотря на ответственный подход к проблемам хронологии и идентификации, отношение Де-лавиля к роли, сыгранной госпитальерами в Латинской Сирии, явно пристрастно. Интересовавшие его проблемы требовали повествовательной формы изложения материала с упором на хронологию событий и последовательное описание правления каждого магистра. Тем самым научный анализ был невозможен, и многие важные проблемы были не только не решены, но и не стали предметом дискуссии.

В 1908 г. немецкий историк Г. Прутц издал еще один труд о духовно-рыцарских орденах (H. Prutz. Die geistlichen Ritterorden), самый информативный в этой области. Он изучал их в качестве влиятельной международной организации. Особенный интерес представляют главы, посвященные их церковным привилегиям, участию в европейской политике, хозяйственной деятельности и социальным ее последствиям. Но он не уделил должного внимания Латинской Сирии и мало что сообщил нового вдобавок к уже известным фактам в этой области.

Эти два важных труда были опубликованы с интервалом всего лишь в четыре года. Историю ордена госпитальеров в Леванте теперь можно было рассматривать на общем фоне церковных и собственно исторических событий. Вопрос, казалось, был тщательно исследован, и можно упомянуть всего лишь двух историков, которые писали о госпитальерах в Сирии и работы которых появились позже. Это Дж. Кинг и Ф. ван Аспермонт. Кинг тоже дал полезное и интересное описание деятельности госпитальеров, однако оно было довольно поверхностным и далеко не оригинальным (E.J. King. The Knights Hospitallers in the Holy Land). Труд ван Аспермонта не более, чем парафраз работы Делавиля (C.H.C. Flugi van Aspermont. De Johannit-er-Orde in het Heilige Land (1100–1292). Поэтому по-прежнему имеется потребность в детальном анализе истории ордена в первые два века его существования.

Начало ордена Святого Иоанна следует искать в запутанных и плохо известных событиях XI в. Мы придерживаемся мнения Делавиля, что на 1310 г. приходится конец первого этапа истории ордена. К этому году госпитальеры перенесли свою штаб-квартиру с Кипра на остров Родос. Но дело было не только в этом. Пересмотр целого ряда статутов подготовил орден к принятию новой реальности. Разгром ордена тамплиеров в 1312 г. не только привел к исчезновению могущественного соперника, но и способствовал значительному росту земельных владений госпитальеров. С падением Акры в 1291 г. Святая земля была потеряна, и наиболее плодотворный период эпохи крестовых походов закончился. Главным врагом госпитальеров стали турки, а театром военных действий – море.

Большинство современных историков полагает, что идеал крестоносцев представлял собой синтез старых традиций и новых явлений действительности. Обобщая их мнение, можно утверждать, что к старым традициям относится концепция «священной войны» в защиту христианства, начатая по инициативе папства. Она получила развитие в Италии и Испании и сопровождалась постепенной трансформацией понятия «воина Христова». Этот литературный образ стал означать реального воина. Этому способствовала организация духовных паломничеств, число участников которых постоянно росло, как и число новых мест паломничества, на протяжении всего XI в. Влияли на это и попытки церкви установить Мир Божий во Франции в особые дни священных христианских праздников. Папство использовало христианство в своих целях. Ему предстояло выйти за все земные границы, и его правителем на земле был папа, верховный судья и монарх, наследник кесарей.

Однако, когда в 1095 г. папа Урбан II в своей проповеди призвал к Первому крестовому походу, его речь была также ответом на насущные духовные запросы и политические задачи. Важнейшими среди них были преодоление схизмы между Римско-католической и Православной церквами и оказание помощи Византийской (Восточной Римской) империи; и установление юрисдикции над теми землями на Востоке, которые сторонники григорианских реформ считали собственностью церкви. Усиление влияние папства на западное общество и установление мира в Европе могло бы перенаправить бурную энергию рыцарства на созидательные и духовные цели. Мы можем предположить, что ответ на призыв папы был обусловлен самыми разными и неоднозначными факторами: новой революционной духовностью эпохи, сформировавшейся в результате стремительного воплощения в жизнь ее идеалов под главенством возрождавшегося Рима; развитием феодализма; появлением большого числа безземельных рыцарей; страшным голодом в Северной Франции и ростом народных мессианских движений.

Теперь попытаемся дать определение крестовому походу. Это возможно по крайней мере для XII и XIII столетий, потому что первые два крестовых похода явили собой пример, которому последовали другие военные экспедиции. Крестовый поход был подлинно священной войной. Это была Реконкиста, которая велась за освобождение Гроба Господня и в защиту христианства, находившегося в опасности. Но это было также паломничество в определенное место с определенными целями, которому был присущ священный и покаянный характер. Как бы это ни выглядело парадоксальным, но война превратилась в орудие мира; с ней пришла братская помощь христианам на Востоке, которая стала возможной также благодаря установлению Мира Божьего в Западной Европе. В этом нашли свое выражение универсализм церкви и политическое единство христианства. Имея интернациональный характер, армия принадлежала к единому христианскому сообществу государств, и ее собирал и организовывал сам папа.

Крестовый поход считали священным подвигом. Его участники были родом избранных, воинами Христа; они получали отпущение грехов, что поддерживало их духовно, и они отличались от обычных людей не только тем, что на них была возложена особая задача, но и тем, что они принесли обет и понесли свой Крест и были наделены особыми правами. Крестоносцы явили собой новый тип воина, а применение оружия, которое вызывало столь много споров и сомнений в среде служителей церкви, получило моральное оправдание. «Теперь вы, бывшие некогда разбойниками, становитесь воинами Христа. Теперь вы имеете законное право сражаться против варваров, вы, кто некогда сражался с братьями и кровными родственниками… те, кто были врагами Господа, теперь становятся его друзьями». Такие слова папы Урбана II приводит Фульхерий Шартрский.

Новое понятие «воин Христов» было принято людьми той эпохи, которые верили в единство христианства, во взаимопроникновение духовного и земного преходящего мира и в неотвратимость Божьего суда. Оно давало рыцарю уважение и почет, которых прежде ему так недоставало. Это нашло отражение в светской литературе. Но нигде это не проявилось столь ярко, как в De laude novae militiae («Похвала новому рыцарству»), написанной святым Бернардом для рыцарей-тамплиеров ранее 1136 г. Известно, что в это время тамплиеры часто подвергались критике со стороны общества, а внутри ордена множились сомнения. Противники ордена утверждали, что война сама по себе не может быть священной, что ею движет ненависть и алчность, поскольку военные действия сопровождались убийствами и грабежами. Первый Великий магистр ордена тамплиеров Гуго де Пейн дал ответ на эту критику в договоре, который подчеркивал оборонительный и мирный характер обязанностей ордена «в войне против врагов мира»: «Я твердо говорю вам, что вы не должны ненавидеть, ибо ненависть не имеет отношения к праведности; вы должны ненавидеть не человека, но зло в нем. И вновь я призываю вас отринуть алчность, это чувство неправедное. Вы должны принимать заслуженное воздаяние за совершенные вами грехи, и это только ваша вина в том, что вы так поступили».

Святой Бернард Клервоский пошел еще дальше. Он развил сравнение между старым и новым рыцарством, нашедшим отражение в светской литературе, главными героями которой стали рыцари-крестоносцы. Представители старого рыцарства не имели ни чести, ни совести, ни каких-либо иных добродетелей. «Если таковые даже и будут первенствовать… то все равно они продолжат следовать по стезе убийц. Бесчестная победа ведет к поражению». Но на земле, где произошло Боговоплощение, появилось новое рыцарство. Новый рыцарь, храмовник, оказался вовлеченным в двойной конфликт – мирской и духовный. И когда он убивал злодея, то он не становился убийцей человека, но убийцей зла. «Идите вперед отважно, воины, без всякого страха, и бесстрашно гоните прочь врагов Христа, и будьте уверены в том, что ни смерть, ни жизнь не смогут вас отлучить от Божией любви… Сколь славны победители, возвращающиеся с войны! Сколь благословенны мученики, гибнущие на войне!» Так проповедовал святой Бернард, подчеркивая, что язычников следует убивать только тогда, когда христианство невозможно защитить иным образом. Но было бы предпочтительней уничтожить неверных, чем дать им возможность угрожать справедливости. «Убивая язычника, христианин увенчивается славой, потому что при этом прославляется Бог».

Тамплиеры и братья других духовно-рыцарских орденов являли собой пример новых рыцарей. Их роль была значительной, потому что в их лице заключался ответ на проблемные вопросы крестовых походов. В действительности возникало сомнение в их конечной успешности, несмотря на великолепно выстроенную теорию и славные идеи. Участники крестовых походов опирались скорее на идеал, чем на реальность, и придерживались папской формы правления, которая становилась все менее приемлемой в середине XIII в., но и помимо этого всему крестоносному движению были присущи внутренние противоречия.

Прежде чем обратиться с призывом отправиться в крестовый поход, папа должен был предвидеть возможный отклик на его призыв. Было нецелесообразным собирать для похода за пределы Европы столь большое трудно управляемое войско и ставить во главе его полководцев, в которых нуждались на родине. Имеется свидетельство, что папа Урбан II планировал Первый крестовый поход всего лишь как небольшую экспедицию. Папа Евгений III противился участию короля Германии Конрада III во Втором крестовом походе. С другой стороны, хотя бы некий энтузиазм был предпочтительнее, чем холодное молчание или безразличие. Из всех правителей Европы в 1274 г. только престарелый, имевший скверную репутацию король Арагона Хайме I ответил на призыв папы Григория X, прозвучавший на Лионском соборе. Но прежде чем армия могла отправиться в поход, необходимо было уладить политические конфликты на Западе, а также избавиться от лишних и бесполезных людей. Требовалось найти источники финансирования похода, организовать транспортные средства, обеспечить координацию действий между армиями и поставить перед ними реальные стратегические задачи. В XII–XIII вв. не единожды предпринимались попытки разрешить эти проблемы.

Крестоносное воинство было инструментом в руках папы, который он использовал по своему усмотрению. Именно он был его организатором, хотя по церковным канонам ни одному священнику не дозволялось брать в руки оружие и становиться во главе войска. Папа не мог возглавить поход, как и его легат, чьей обязанностью было исполнять роль проповедника и арбитра. Для отвоевания Испании и Иерусалима, для защиты христианства и латинских государств на Востоке, для наказания схизматиков и еретиков папам приходилось опираться на поддержку мирских властителей.

В XIII в., по мере того как угасал энтузиазм в отношении крестовых походов, а опасности, угрожавшие Святой земле, только нарастали, возросла роль духовно-рыцарских орденов – постоянных армий со строгой дисциплиной, организованных на основе религиозных и иерархических принципов, которые могли в тяжелой ситуации обратиться, как к последнему средству, к помощи самого папы. О важности послушания и дисциплины, которым подчинялись братья, что выгодно отличало их от светских рыцарей, неоднократно говорил святой Бернард Клервоский. Тамплиеры «исполняют приказы того, кто поставлен над ними. Они носят только ту одежду, что им предписывает устав, и им не позволено одевать иную. То же относится и к трапезе… Они живут согласно общему Уставу… не имея собственности, в одном доме, в духе единства и миролюбия… Они поступают так, как им прикажет их магистр, или же руководствуясь необходимостью». К 30-м гг. XII в. тамплиеры, получившие благословение и поддержку святого Бернарда, явили собой пример нового рыцарства. Их орден стал оружием в руках Рима. Госпиталь, опекавший в отвоеванном крестоносцами Иерусалиме пилигримов, которые во все большем числе прибывали в Святой город, довольно медленно преобразовывался из общественного института в духовно-рыцарский орден. Папство явно неохотно давало разрешение на подобную трансформацию, и поэтому завершилась она только на исходе XII столетия, и орден все это время продолжал играть двойственную роль. Эта история свидетельствует о том давлении, которое оказывалось на общественные институты в XII в., и является отражением, словно в капле воды, проблем, присущих крестоносному движению.

В результате Первого крестового похода в период между 1098 и 1109 гг. образовалось Иерусалимское королевство, княжество Антиохия, графство Эдесса и графство Триполи. Остров Кипр в 1191 г. захватил английский король Ричард I Львиное Сердце, положив начало созданию королевства, достигшего расцвета в XIV в. На материке также располагалось Киликийское армянское царство, принявшее в конце XII в. католицизм и установившее тесные взаимоотношения со своими соседями франками.

Эти шесть государств на протяжении длительного времени были окружены романтическим ореолом в глазах европейцев. Их сохранившиеся памятники архитектуры, их крепости в пустыне и в горах, их кафедральные соборы в романском стиле в арабских городах вызывали восхищение у путешественников. Их бурная и трагическая история волновала воображение множества писателей и историков. Но только теперь мы начинаем более ясно понимать историю формирования этих необычных государств, в которых западноевропейские общественные институты развивались в инородном окружении, в тяжелых условиях колонизации новых земель, зачастую оказываясь в водовороте неожиданных политических событий и испытывая тяготы военного времени. Подданные Первого Иерусалимского королевства стали свидетелями его появления, а затем и крушения сильной монаршей власти. Во Втором Иерусалимском королевстве сложилась явно выраженная когорта феодалов-законодателей, политическая мысль которых не привлекла к себе должного внимания исследователей. Многие европейские поселения развивали свои формы правления. В ходе нашего исследования будет обращено особое внимание на организацию и политику этих государств, поскольку на них оказала влияние деятельность госпитальеров, а они, в свою очередь, повлияли на события, произошедшие в ордене.

Госпиталь Святого Иоанна был одной из наиболее могущественных корпораций в Латинской Сирии. В XIII в. госпитальеры играли важную роль в управлении Иерусалимского королевства. Все историки, изучающие крестовые походы и Латинскую Сирию, признают их значимость, но большинство смотрит на их деятельность с предубеждением. По их мнению, орден был самостоятельным и сверхмогущественным государством в государстве, действовавшим в собственных интересах, которые часто противоречили интересам христиан в Святой земле.

Действительно ли орден заслуживал такую негативную оценку? Насколько он был могущественным? Какую роль он сыграл в жизни европейских поселений в Палестине, Сирии и на Кипре? Ответы на эти вопросы можно найти, если проанализировать его вклад в политику Латинского Востока и изучить организацию ордена и его земельные владения, его церковные и феодальные привилегии. И решение этих вопросов поможет глубже понять более важную проблему: историю образования Латинской Сирии.

Часть первая

Общая история Ордена Святого Иоанна и его участие в политической жизни Латинской Сирии

Глава 1

Латинские поселения на востоке, 1099–1187 гг.

15 июля 1099 г. христианская армия вошла в Иерусалим. Первый крестовый поход достиг своей цели. После страшной резни, ужасы которой мусульмане так и не смогли забыть и простить, крестоносцы, как писал анонимный автор хроники «Деяния франков», «радуясь и ликуя от избытка чувств, шествовали к Гробу Нашего Спасителя Иисуса, чтобы помолиться там и засвидетельствовать, что они исполнили свои обеты». К 1109 г., после падения Триполи, окончательно сформировались государства крестоносцев, которые просуществовали почти два столетия.

Эти государства занимали земли, протянувшиеся вдоль побережья Средиземного моря. Крестоносцы принесли с собой тот тип правления, который был характерен для тех стран, откуда они были родом, в первую очередь Франции. Сразу же после захвата новых земель были образованы фьефы, а их владельцы, согласно обычному праву, стали вассалами короля. Монарх, аристократия и церковь выполняли присущие им функции в рамках феодальной системы. В прошлом историки рассматривали Латино-Иерусалимское королевство преимущественно как феодальное государство. Они считали его государственное устройство архаичным, полагая, что в XIII в. в королевстве продолжал существовать в своей первоначальной форме французский феодализм XI в., хотя и в сильно формализованном виде. Последние исследования, однако, опровергли эту точку зрения. Система управления, что была принята изначально, менялась в процессе завоевания. Это касалось происхождения аристократии и буржуазии, форм организации сельского хозяйства Сирии и административной системы, активной колонизации территорий, ведущей роли городов и монархического правления, типичного для XII в. В результате образовалось государство, обладавшее единственными в своем роде общественными институтами, развившимися из первоначального феодального прототипа.

Прибрежная равнина была более плодородной, чем в наше время. Большие площади были заняты лесами, благодаря которым в почве сохранялась влага, а зимние ветры приносили большое количество осадков, выпадавших в виде дождя. В Киликии и Галилее плодородные земли простирались на многие километры вглубь суши. Однако в некоторых местах массивы этих земель прорезали отроги горных хребтов, простиравшихся вдоль почти всего морского побережья. Горы разделяла долина, тянувшаяся с севера на юг, по которой протекали реки Оронт и Иордан. К востоку и югу от этих гор местность становилась все более дикой и постепенно переходила в пустыню. Вблизи моря произрастали виноградники и фруктовые сады, выращивали также сахарный тростник и хлопок, прочие сельскохозяйственные культуры. Во внутренних районах собирали урожаи зерновых. Повсюду города окружали интенсивно обрабатываемые земельные угодья, где росли овощи и фрукты. Большие участки земли были заняты оливковыми рощами.

На самом побережье располагались города, знававшие лучшие дни. Некоторые из них при франках процветали: Антиохия, Лаодикея, Тортоса, Триполи, Гибелет (Джибайль), Бейрут, Сидон, Тир, Акра, Кесария, Яффа и Аскалон. Один из городов во внутренней области страны Иерусалим, хотя и был столицей, резиденцией патриарха и центром паломничества, имел малое значение для торговли. То же самое можно было сказать и о Неаполисе (Наблусе). Крестоносцам так и не удалось взять Дамаск и Алеппо, большие торговые и перевалочные центры Ближнего Востока. Хомс, Хама и Шайзар (Шаджар) сопротивлялись им до конца, а Апамея и Эдесса покорились только на краткий период времени.

Во второй половине XI в. сельская местность обезлюдела, увеличились площади пустующих земель. Это было тревожное время турецких завоеваний, а после Первого крестового похода положение усугубила возросшая эмиграция. Несмотря на все усилия королевской власти, процесс депопуляции продолжался. Тем не менее в XII в. шел постоянный приток колонистов в Латинскую Сирию. По оценкам историков, в королевство к 1187 г. прибыло 120–150 тысяч переселенцев из Европы. Монарх и церковь учредили «новые города» (villes neuves) и центры поселения колонистов, во многом подобные тем, что были основаны в Европе. Но города всегда доминировали над селами, и в XIII в. Тир с населением в 30 тысяч человек господствовал над окружающей сельской местностью, где проживало всего лишь 9 тысяч жителей.

В Сирии западноевропейская система фьефов так и не смогла изменить местную организацию сельского хозяйства. Основной его единицей была деревня или поместье, окруженные возделываемыми землями с наделами, значительно различающимися по площади, которые обрабатывали сообща арабские или сирийские крестьяне. Во главе местной администрации стоял либо драгоман, обычно европеец, либо раис, местный староста, свободный человек, наблюдавший за порядком и отправлением правосудия в общине. Крестьяне были обложены большим налогом, но, если верить сообщению арабского путешественника Ибн Джубайра, налоги были не столь тяжелы, как у их современников при мусульманских правителях. Сеньор имел права на реквизицию и обладал монопольным правом. Он взимал сеньориальный побор в виде определенной части урожая (terrage), три раза в год – налог, известный как presentatica, nutrimenta или monet, и талью (taille), земельный налог, который платили, вероятно, только местные жители.

Одно из наиболее важных сеньориальных прав Европы в Латинской Сирии практически отсутствовало. В сирийском сельском хозяйстве большинство земель находилось в руках крестьян. И только небольшой частью земель – в основном это были виноградники, оливковые рощи, плантации сахарного тростника и сады – владели сеньоры; крестьяне на этих землях были переведены на барщину. Эти важные местные особенности сельского хозяйства не могли не повлиять на характер управления поместьями в ордене госпитальеров и на его взаимоотношения с епископальной иерархией. Все это привело к тому, что возникла социальная группа помещиков-рантье, у которых не было необходимости проживать в своем имении. Управление поместьями они поручали своим раисам. Так рыцари-феодалы становились городскими жителями.

В Латинской Сирии города, особенно приморские, играли большую роль; там проживали сеньоры и рыцари. В середине XII в. здесь находились представительства крупных торговых городов-республик Генуи, Пизы и Венеции и небольших купеческих городов Италии, Франции и Испании. Объемы торговли, которая велась отдельными купцами и коммунами, значительно выросли после 1187 г. Латинская Сирия была для них одним из очень важных рынков. Так, здесь производилась большая часть сахара, потребляемого в Европе в ту эпоху. Но она никогда не была конкурентом Константинополя и Александрии. Мусульманские города Алеппо, Мосул и Дамаск продолжали оставаться крупными торговыми центрами Ближнего Востока, в то время как экономическая активность латинских поселений в значительной степени зависела от стабильности мусульманского мира, от которого в то же самое время исходила угроза их существованию. Расцвет сирийской торговли наступил в последнее десятилетие перед 1187 г.; именно на него пришлось объединение соседних государств в правление Саладина.

Римско-католическая церковь в Сирии была представлена Иерусалимским и Антиохийским патриархатами, границы которых были окончательно установлены в начале XII в. В их юрисдикцию не входили некоторые аббатства и духовно-рыцарские ордена. Здесь важно обратить внимание на три момента. Во-первых, даже в Антиохии, которая была ареной постоянного соперничества между православным и католическим патриархами, все же, как представляется, генеральной линией политики, проводимой в отношении православных и христиан других конфессий, была политика их умиротворения. Во-вторых, что выглядело парадоксальным, в государствах, образованных благодаря папской инициативе и признававших сюзеренитет Рима, короли и другие правители имели большую власть над церковью. Они имели право участвовать в выборах патриарха и епископов, а в Иерусалиме королевские суды могли, в отдельных случаях, выносить свои решения в отношении клира. И последнее, церковь была частью феодального порядка. Некоторые епископы имели право феодалов проводить судебное разбирательство, использовать собственные печати и получать денежный доход от отправления правосудия. Церковь также несла воинскую повинность перед короной, а права монарха распространялись на вакантные кафедры.

Иерусалимское королевство

На протяжении большей части XII в. восточная граница королевства оставалась неизменной. Начинаясь от залива Акаба, она проходила далее к востоку от Мертвого моря и реки Иордан, пересекала реку Литани (Эль-Литани) и шла далее к Ливанским горам (хребет Ливан). Западной границей было Средиземное море, самым южным ее пунктом был Ад-Дарум (Дарум) к югу от Газы, северным – река Нахр-аль-Кальб (Эль-Кальб), к северу от Бейрута.

Готфрид Бульонский, Защитник Гроба Господня и первый правитель королевства, умер в июле 1100 г. Ему наследовал его брат Балдуин, ставший первым королем и правивший до 1118 г. Проводимая Балдуином политика территориальных захватов помогла королевству выжить; он оставил после себя объединенное государство с сильной королевской властью. Его осмотрительный наследник Балдуин II сохранил прежние завоевания. После его смерти в 1131 г. трон перешел к его старшей дочери Мелисенде, которая вышла замуж за Фулька, графа Анжу. Фульк укрепил оборонительные линии королевства на юге, но в то же время проводил миротворческую политику в отношении своих мусульманских соседей.

Мелисенда начала править королевством после того, как Фульк был убит на охоте в 1143 г. Она стала регентом при своем сыне Балдуине III, не желая передавать ему власть, и он взбунтовался против ее опеки в 1152 г. В результате был достигнут компромисс и королевство поделено между матерью и сыном. Однако это ни к чему не привело, и, после того как основной сторонник королевы коннетабль Манассия де Иерж был схвачен Балдуином, Мелисенда уже не могла оказывать сопротивление королю, и ей было милостиво позволено удалиться от дел. Правление Балдуина, продолжавшееся до 1163 г., было отмечено попытками увеличить территорию королевства в южном направлении и активным участием в делах Сирии на севере, так как франки столкнулись с возросшей мощью Нур ад-Дина. Брат короля Амори I продолжил его наступательную политику на южной границе, предпринимая неоднократные попытки завоевать Египет и стараясь предотвратить его союз с Сирией. После его смерти в 1174 г. трон занял его наследник, о котором вряд ли можно было говорить как о реально дееспособном короле. Сын Амори Балдуин IV был болен проказой. Обладавший храбростью и умом, он был слишком болен, чтобы управлять страной на протяжении большей части отпущенного ему времени. Возможно, из-за отсутствия твердой центральной власти в 80-х гг. XII столетия в королевстве появились соперничающие политические партии. Раздоры в правящих классах вели к катастрофическим результатам.

Было принято считать, что в XII в. в Иерусалимском королевстве монархия была слабой. Утверждалось, что власть была выборной и что формированию сильной королевской власти препятствовало появление клана могущественных феодалов. Действительно, управление королевством так и не смогло достичь должного уровня развития, а на местах была сильна власть феодалов, которые даже имели собственные суды. Королевская администрация в центре была в руках чиновников, которые были подобны своим собратьям во Франции. В провинциях короля представляли четыре виконта. Правосудие осуществлял монарх совместно с Верховной палатой, в заседаниях которой после 1166 г. должны были участвовать все владельцы феодов и даже подвассалы. Существовал также Городской суд для простолюдинов и суды для разбора торговых дел и тяжб местного населения.

Последние исследования изменили наше представление о власти монарха. По-видимому, выборы короля проводились не чаще, чем в Европе, и особенно в те времена, когда не существовало твердо выработанных принципов наследования и выборности. Король владел городами Иерусалим, Акра, Неаполис (Наблус) и Тир. В его королевский домен входили земли в окрестностях Иерусалима и на всем протяжении от Хеврона до Бетсана (Бет-Шеана), а также земли Акры и Тира. Под управлением его кастелянов были Дарум и некоторое время Бланшгард. Короли часто нуждались в деньгах, но они были богаче своих вассалов; и хотя административные структуры были недостаточно развиты, оказалось, что монархия вышла окрепшей из испытаний, выпавших на ее долю вслед за началом колонизации новых земель. При Балдуине I завоеванные земли получили вассалы, а до 1130 г., когда частые войны и все новые волны мигрантов вели к частой смене владельцев земель, они были переданы в королевский домен. Первые признаки оппозиции монарху появились только после 1130 г., когда положение феодалов стало стабильным, окрепли национальные чувства и новые поместья землевладельцы получали из королевского домена.