Нортенгерское аббатство

— Как вы думаете, мисс Морланд, за сколько мы добрались сюда из Тетбери?

— Я не знаю, далеко ли это.

Брат подсказал, что до города двадцать три мили.

— Двадцать три! — с негодованием воскликнул Торп. — Не угодно ли вам двадцать пять?

Напрасно юный Морланд ссылался на дорожные карты и верстовые столбы — друг был непоколебим, доверяя собственным расчетам.

— Я точно знаю — двадцать пять. Я сужу по времени, за которое мы доехали. Сейчас полвторого, мы выехали из Тетбери, когда городские часы били одиннадцать. Я вызову на дуэль любого англичанина, который скажет, что в упряжи моя лошадь дает меньше десяти миль в час. Таким образом, мы получаем ровно двадцать пять.

— Ты потерял целый час, — возразил Морланд, — было только десять, когда мы выехали с постоялого двора.

— Десять! Клянусь, было одиннадцать! Я считал каждый удар. Этот ваш брат, мисс Морланд, хочет меня убедить, что я сумасшедший. Вы только взгляните на мою лошадь. И не говорите, что встречали животное, скроенное для езды лучше этого. Чистокровка! Если поверить, что мы ехали три с половиной часа, то тогда конечно там будет двадцать три мили. Но взгляните же на это создание и скажите, можете ли вы в такое поверить.

— Лошадь вся в мыле, это точно.

— В мыле! Да на ней и волосок не дрогнул до самого Валкот-Черч. Вы посмотрите на ее лоб, на круп, как она двигается! Да эта лошадь просто не может идти меньше десяти миль в час. А как вам моя двуколка, мисс Морланд? Очень аккуратная, не так ли? Хорошая подвеска, приличная сборка. Я и месяца на ней еще не езжу. Ее сделали для одного священника, моего приятеля — очень солидного человека. Он катался на ней пару недель, а потом решил ее сменить. А я в то время как раз искал что-нибудь похожее, хотя и подумывал о парном экипаже. Но я повстречал того джентльмена на мосту Магдалины, когда он ехал в Оксфорд. «Торп, — спросил он, — не нужна ли тебе такая штуковина? Повозка очень крепкая, да только вот она мне уже надоела». «Да, — сказал я, — именно это мне и нужно. Сколько ты за нее хочешь?» И сколько, вы думаете, он запросил?

— Без понятия.

— Вы только полюбуйтесь: скамья, сундук, футляр, щиток, фонари, серебряное литье — полный набор, все почти как новое, если не лучше. И за такое вот великолепие он попросил всего пятьдесят гиней. Я сразу же отдал ему деньги, и вот, извольте, пролетка моя.

— К сожалению, — вздохнула Кэтрин, — я в этом так слабо разбираюсь, что даже не знаю, дорого это или дешево.

— Ни то и не другое. Конечно, я бы мог поторговаться, но мне это не по душе, а бедняге Фримену была нужна наличность.

— Как благородно с вашей стороны.

— Да уж, если есть возможность помочь другу, то почему бы этого не сделать.

Теперь речь зашла о том, куда направлялись девушки, и вскоре молодые люди приняли решение их сопровождать, дабы нанести визит вежливости миссис Торп. Джеймс и Изабелла шли впереди. Девушка так радовалась неожиданной удаче, так наслаждалась прогулкой с мистером Морландом, близким ей вдвойне, поскольку он являлся не только другом ее брата, но и братом ее подруги; чувства ее были так чисты и настолько лишены кокетства, что даже пройдя мимо двух джентльменов, потерявшихся было, на Милсом-стрит, ей и в голову не пришло приложить хоть сколько-нибудь усилий, чтобы привлечь их внимание, и она обернулась на них всего три раза.

Естественно, Джон Торп шагал рядом с Кэтрин, и, преодолев минутное молчание, снова завел речь о своей двуколке.

— Возможно, мисс Морланд, кто-нибудь вам скажет, что это выгодная сделка, ведь прямо на следующий день я мог бы продать ее на десять гиней дороже: Джексон Ориел сразу предлагал шестьдесят. Со мной тогда еще был Морланд.

— Да, — вступил в разговор молодой человек, краем уха услышавший, о чем идет речь, — но не забывай, что в эту сумму входила и твоя лошадь.

— Моя лошадь! Да я бы и за сотню ее не отдал. Вам нравятся открытые экипажи, мисс Морланд?

— Да, очень. Хотя, не припомню, чтобы я когда-нибудь в таких ездила. Но мне они все же определенно нравятся.

— Как я рад слышать это. Я буду катать вас каждый день.

— Спасибо, — поблагодарила Кэтрин с некоторым сомнением, стоит ли ей принять это предложение.

— Завтра мы с вами поедем на Ландсдаун Хилл.

— Я вам так признательна. Но неужели вашей лошади не нужно отдохнуть?

— Отдохнуть! Сегодня она прошла всего двадцать три мили — сущий пустяк. Ничто так не губит лошадей, как праздность. Это выбивает их из ритма. Нет, нет — пока я здесь, она будет работать по меньшей мере четыре часа в день.

— Ах, неужели? — серьезно переспросила Кэтрин. — Но ведь это получается сорок миль за день.

— Сорок! Не хотите ли пятьдесят? Помните же о нашем уговоре: завтра мы едем в Ландсдаун.

— Как это будет прекрасно! — воскликнула Изабелла, обернувшись. — Дорогая Кэтрин, я тебе просто завидую. Боюсь, братец, для третьего у тебя местечка не найдется?

— Нет, нет, что ты! Я приехал в Бат вовсе не за тем, чтобы катать здесь сестер. Ты можешь развлекаться с Морландом.

Обмен любезностями между ними продолжался, но Кэтрин не слышала не только самого разговора, но даже не уловила его сути. Рассуждения ее спутника потихоньку стихли, имевшая доселе место запальчивость исчезла, и теперь он ограничивался парой хвалебных или порицательных реплик в адрес всех проходящих мимо дам. Кэтрин слушала и соглашалась так долго, как только могла, из соображений учтивости опасаясь малейшим знаком намекнуть на собственное несогласие с точкой зрения этого самоуверенного мужчины, особенно в вопросе, касающемся представительниц женского пола; но всякому терпению приходит конец, девушка собралась с духом и, решительно переменив тему, задала Торпу вопрос, который уже давно приготовила:

— Скажите, не читали ли вы «Удольфский замок»?

— «Удольфский замок»! Боже, конечно же нет. Я вообще не читаю романов. У меня есть дела и поважнее.

Кэтрин, смущенная и пристыженная, решила было извиниться за вопрос, но собеседник ее опередил.

— Все романы так напичканы глупостями! Ничего приличного мне не попадалось с тех пор, как я прочел «Тома Джонса» и «Монаха». Что до всего остального, то большей чепухи и представить себе трудно.

— Мне кажется, доведись вам прочесть «Замок», вы бы непременно его полюбили. Книга такая интересная!

— Только не я! Если уж я и захочу почитать, то это будут только сочинения миссис Редклиф — они достаточно забавны и вполне правдивы.

— Так «Замок» как раз ею и написан, — смущенно возразила Кэтрин, боясь унизить молодого человека.

— Да неужели? Кажется, теперь я припоминаю. А я как раз думал о другой глупой книжонке, вокруг которой дамы устроили такой переполох. Кажется, там героиня выходит замуж за какого-то французского эмигранта.

— Вы, наверное, имеете ввиду «Камиллу»?

— Вот именно. Как там все надуманно — старик качается на качелях! Помню, я взял первый том, полистал его и решил, что это не для меня. Конечно, я предполагал, что это может быть за книга, но как только я узнал, что девушка выходит замуж за эмигранта, я окончательно понял, что не могу читать такое.

— Я сама тоже ее не читала.

— Уверяю вас, вы ничего не потеряли; поистине, это самая жуткая чепуха, какую можно только вообразить. Подумать только, старик качается на качелях и учит латынь!

Такую вот критику и осуждение выслушивала бедная Кэтрин до самого порога номеров, в которых расположилась миссис Торп. Только тогда неумолимый в своем негодовании читатель «Камиллы» сменил гнев на милость, когда мать, разглядевшая их еще из окна, спустилась к ним навстречу.

— Ах, матушка, как поживаете? — шагнул к ней сын и страстно пожал обе протянутые руки. — Где вы нашли такую странную шляпку? В ней вы похожи на старую ведьму. Мы с Морландом решили погостить у вас пару дней, так что вы уж найдите где-нибудь пару кроватей помягче.

Таким образом, прозвучало все, что желала услышать мать от любящего сына, поскольку приветствия с ее стороны были бурны и горячи. Теперь настала очередь двух сестер принять на свой счет потоки братской нежности, в которых тот не забыл спросить их о здоровье и отметить, как безобразно обе выглядели.

Эти манеры не очень-то понравились Кэтрин, но молодой человек был другом Джеймса и братом Изабеллы, и очень скоро нетерпимость ее оценки смягчилась, поскольку, когда девушки разглядывали новую шляпку, Изабелла заверила подругу в том, что Джон, несомненно, ею покорен и непременно еще до ужина ангажирует ее на танец. Будь наша юная особа старше или опытней, такие доводы имели б мало силы; но, коли молодость шагает рука об руку с застенчивостью, нужна нечеловеческая твердость, чтоб устоять перед наслаждением услышать в свой адрес слова о том, что ты самая очаровательная девушка на свете, и не поддаться просьбе танцевать на грядущем балу, произнесенной так загодя. В результате Морланды, просидев целый час у миссис Торп, вместе отправились к миссис Аллен, и, как только дверь за ними закрылась, Джеймс спросил:

— Ну же, Кэтрин, как тебе показался мой друг Торп?

Вместо того, чтобы честно признаться в своей полной неприязни к новому знакомому, как это было бы сделано еще час назад, не будь здесь замешаны дружба и лесть, она просто ответила: