Франклин Рузвельт. Человек и политик

– Нет.

– Нужно ли изменить Закон о нейтралитете?

– Разумеется.

– Нужно ли одобрение конгресса?

– Да.

– Означают ли такие меры, что усилится опасность быть вовлеченными в войну по сравнению с существующей ситуацией?

– Нет, конечно нет.

Никто не спрашивал президента, какая будет выгода от возмещения убытков «каким-то образом» после войны и, следовательно, почему его проект не предусматривает передачи военного снаряжения в качестве дара.

Теперь Берлин не мог оставаться спокойным. Опасаясь, что Рузвельт передаст англичанам немецкие суда в американских портах общим водоизмещением 70 тысяч тонн, а боевыми кораблями США начнут эскортироваться грузовые суда, представитель Вильгельмштрассе заявил, что проведение Рузвельтом политики «булавочных уколов, вызовов, оскорблений и моральной агрессии» неприемлемо.

Но пик ажиотажа вокруг инициативы Рузвельта пришелся на более поздний период. Вечером 29 декабря его прикатили в инвалидном кресле в зал дипломатических приемов и оставили перед гладким столом, заставленным микрофонами с логотипами информационных корпораций – Эн-би-си, Си-би-эс, Эм-би-си. В маленьком, душном зале вокруг него теснились небольшие группы людей: Корделл Халл и другие члены администрации, Сара Рузвельт, Кларк Гейбл с женой, Кэрол Ломбард. Президент, в пенсне и с галстуком-бабочкой, выглядел серьезным, но раскованным.

– Это не разговор у камелька о войне, – начал он ровным, звучным голосом. – Это разговор о национальной безопасности. Потому что основная цель вашего президента состоит в том, чтобы уберечь сейчас вас, а позднее – ваших детей и еще позднее – ваших внуков от войны до последней капли крови за сохранение независимости Америки и всего того, что заключает в себе независимость для вас, меня и наших близких…

Никогда прежде со времени событий, связанных с Джеймстауном и Плимут-Роком, американская цивилизация не подвергалась такой опасности, как сейчас…

Нацистские хозяева Германии ясно дали понять, что намерены господствовать над жизнью и мыслями населения не только собственной страны, но поработить всю Европу и затем использовать ресурсы Европы для установления своего господства над остальным миром.

Рузвельт процитировал заявление Гитлера трехнедельной давности: «Существует два мира, противостоящих друг другу».

– Другими словами, страны «Оси» не только допускают, но провозглашают, что не может быть какого-либо примирения между их и нашей философией правления.

Затем президент проследил хронологию нацистской агрессии и попытки нацистов оправдать ее «различными лицемерными ухищрениями». Он бросил упрек американцам, занимающим высокие посты, что они «в большинстве случаев бессознательно» помогают иностранным агентам.

– Опыт последних двух лет убедительно показал, что ни одна страна не способна умиротворить нацистов. Ни один человек не способен превратить тигра в котенка, гладя его по шерсти… Американские миротворцы… уверяют вас, что страны «Оси» все равно победят; что можно избежать кровопролития; что Соединенные Штаты могут использовать свое влияние и продиктовать мир, а также извлечь из нынешней ситуации больше пользы, чем извлекаем мы.

Они называют это «миром путем переговоров». Вздор! Какой может быть мир путем переговоров, если банда преступников окружает вас и под угрозой уничтожения вынуждает платить выкуп за сохранение жизни?

Затем президент повторил свое обязательство держаться в стороне от войны.

– Я прямо говорю американскому народу, что гораздо меньше возможностей вовлечь США в войну, если мы сделаем все возможное для поддержки стран, защищающих себя от нападения держав «Оси», чем если мы смиримся с поражением жертв нападения и победой «Оси» и станем ждать, когда наступит наша очередь отражать нападение.

Чтобы быть честным с самим собой, мы должны признать, что риск содержится в любом выборе. Но я горячо убежден, что наш народ в большинстве сочтет курс, который я отстаиваю, менее рискованным и более обнадеживающим для установления мира в будущем…

Правительство не намерено посылать экспедиционные войска за пределы границ страны.

Вы можете, следовательно, считать разговоры о посылке войск в Европу преднамеренной ложью.

Политика нашей страны не направлена на участие в войне. Ее единственная цель – держать войну подальше от нашей страны и народа.

Президент обратился к нации с призывом максимально напрячься, приложить все усилия для быстрого и безупречного производства военного снаряжения.

– Мы должны сделаться крупным арсеналом демократии. Для нас эта цель имеет чрезвычайное значение, более серьезное, чем сама война…

В нашей решимости помочь Великобритании не должно быть ни малейших колебаний. Ни один диктатор или комбинация диктаторов не ослабят эту решимость угрозами истолковать ее по-своему…

Эта речь вселяла надежду и воодушевление в сердца всех противников нацизма. Лондонцы, прильнувшие к радиоприемникам, жадно слушали порой пронзительный, порой взволнованный голос, несшийся через Атлантику. В эту ночь нацисты бомбили Лондон зажигательными бомбами в ходе самого массированного из рейдов, которые испытал город. В далеком Токио Грю почувствовал, что речь знаменует поворотный пункт в войне. Он читал ее текст так часто, что выучил почти наизусть. В Белый дом устремились потоки телеграмм. Позднее секретари сообщали, что письма и телеграммы в поддержку и с критикой президента находились в соотношении сто к одному.

Речь укрепляла людей убеждением и верой.

– Верю, что державы «Оси» не выиграют эту войну, – говорил президент. – Моя вера основывается на самой свежей и надежной информации.

Фактически он верил, что законопроект о ленд-лизе получит одобрение в конгрессе и сделает победу «Оси» невозможной.

Президент закончил свою речь страстным призывом к американцам напрячь все силы для увеличения выпуска продукции.

– Как президент Соединенных Штатов, я призываю к объединению усилий в национальном масштабе. Я призываю к этому во имя нашей страны, которую мы любим и чтим, гордимся ею и служим ей – такая нам выпала честь. Я обращаюсь к народу с абсолютной уверенностью в победе нашего общего дела.

Часть первая

ВОЕННЫЕ ПРОСЧЕТЫ

Глава 1

БОРЬБА ЗА ВСТУПЛЕНИЕ В ВОЙНУ

Новый, 1941 год Франклин и Элеонора Рузвельт встречали в Белом доме, в небольшой компании родственников и друзей. Такие мероприятия президент любил больше всего: обстановку, когда собеседники вспоминали прежние времена, оркестр играл старые любимые мелодии, в Белом доме царила праздничная, непринужденная атмосфера. Около полуночи оркестр стал исполнять «Старые времена». В это время президент с бокалом в руке произносил ежегодный тост:

– За Соединенные Штаты Америки!

Наступил момент, когда в памяти промелькнула череда событий уходящего года: тягостные зимние месяцы «странной войны», молниеносный рейд нацистов с целью оккупации Норвегии и стремительное победоносное наступление против Бельгии, Голландии и Франции. Вспомнились предвыборная борьба за третий срок президентства, участившиеся воздушные бомбардировки Англии, призыв на военную службу, напористая кампания Уилки, сосредоточение близ Ла-Манша нацистского флота вторжения, сделка с эсминцами, победа на выборах, затишье, письмо от Черчилля.

Время воспоминаний быстро сменилось временем действий. На следующий день президент засел в своем кабинете, со спичрайтерами Гопкинсом, Шервудом и Розенманом, за работу по подготовке ежегодного послания конгрессу. Он изучил ворох черновых вариантов. Наконец речь как следует улеглась в сознании, и теперь оставалось ее изложить. Стенографистка Дороти Брейди ожидала с карандашом в руке. Президент в это время откинулся на спинку своего вращающегося кресла, глядя в потолок. Внезапно он качнулся вперед и, пародируя Джорджа М. Кохана, исполняющего «Скорее я прав», продекламировал:

– Дороти, запиши закон.

Возможно, в это мгновение президент вспомнил пресс-конференцию в июле прошлого года, когда один из репортеров попросил его назвать цели долговременной программы обеспечения мира. Медленно он стал перечислять их: свобода информации, религии, самовыражения, свобода от страха.

– А не является ли пятой разновидностью свобода от бедности? – спросил репортер.

– Да, я забыл об этом, – согласился Рузвельт.

В последующие шесть месяцев он собирал в своей папке, содержащей материалы для подготовки выступлений, идеи к формулировке Билля об экономических правах, почерпнутые из бесед с представителями его администрации, советниками, из газет, проповедей религиозных лидеров. Теперь он диктовал стенографистке собственное видение вопроса, делая паузы, чтобы подыскать нужные слова.

Через шесть дней президент выступил в конгрессе. Зал и галереи были заполнены законодателями, представителями администрации, дипломатами. Элеонора Рузвельт, сидевшая рядом с норвежской принцессой Мартой, следила за реакцией конгрессменов. Рузвельт выждал, когда утихнут аплодисменты. Ныне наступил беспрецедентный период времени, начал президент, «потому что никогда прежде безопасность Америки не подвергалась такой серьезной угрозе, как сегодня». Затем он сделал несколько впечатляющих заявлений.

– Во времена, подобные нашему, неразумно и даже опасно тешить себя иллюзией, будто не подготовленная к войне Америка, ни с кем не взаимодействуя, пряча руку поддержки за спину, сумеет уберечься от всемирных бед.

Ни один разумный американец пусть не ожидает от диктаторов великодушия в отношении интересов международного мира, обеспечения подлинной независимости, разоружения, свободы слова, религии и даже частного бизнеса.

Такое положение не гарантирует безопасности ни для нас, ни для наших соседей. Те, кто поступается основными свободами ради ограниченной, временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности.