Нехорошее место

Глава 14

Проспав лишь несколько часов, Фрэнк Поллард проснулся на заднем сиденье украденного «шеви». Яркие лучи утреннего солнца, бьющие в окна, тут же заставили его сощуриться.

Тело болело, отдохнувшим он себя не чувствовал. В горле пересохло, глаза жгло, словно он не спал много дней.

Застонав, Фрэнк сбросил ноги с сиденья, сел, откашлялся. Понял, что обе кисти онемели, холодные, неживые, увидел, что пальцы сжаты в кулаки. Должно быть, так он и спал, со сжатыми кулаками, потому что поначалу пальцы никак не хотели разгибаться. Наконец с немалыми усилиями ему удалось разжать правый кулак, и сквозь пальцы посыпались какие-то черные крупинки или гранулы.

В замешательстве он смотрел, как скользят они по штанине на правую кроссовку. Поднял руку, чтобы более пристально рассмотреть темную пленку, оставшуюся после крупинок-гранул. По виду и запаху – песчинок.

Черный песок? Где он мог набрать пригоршню черного песка?

Когда он разжал второй кулак, из него высыпался все тот же песок.

В полном недоумении Фрэнк выглянул из окна, посмотрел на жилой район, в котором оказался. Увидел зеленые лужайки, темную землю, там, где трава росла редко, клумбы, кусты, деревья, ничего похожего на черный песок.

Он уснул в Лагуна-Нигуэль, так что Тихий океан находился совсем рядом, с широкими песчаными пляжами. Но песок на этих пляжах был белый, не черный.

Когда кровообращение в кистях полностью восстановилось, Фрэнк откинулся на спинку заднего сиденья, поднял руки, всмотрелся в черные крупинки, прилипшие к потной коже. Песок, пусть даже черный, никакой тревоги не вызывал, в отличие от пленки темного вещества, которое осталось на ладонях. Уж очень оно напоминало свежую кровь.

– Кто я, черт побери, что со мной происходит? – Вопрос он задал вслух.

Он понимал, что ему нужна помощь. Но не знал, к кому он мог за ней обратиться.

Глава 15

Бобби проснулся от сильного ветра, дующего с гор Санта-Аны, который трепал кроны деревьев, свистел под карнизами, заставлял поскрипывать крышу и стропила.

Он несколько раз моргнул, чтобы полностью разогнать сон, и, прищурившись, всмотрелся в часы на потолке: 12:07. Поскольку он и Джулия работали, как того требовала обстановка, и иной раз спали днем, на окнах стояли светонепроницаемые ставни «Ролладен», и в спальне царила полная темнота, за исключением светящихся светло-зеленых цифр на электронных часах. Они словно являли собой послание какого-то призрака из Потусторонья.

Спать он лег на заре, мгновенно уснул и теперь понял: за окном полдень – не полночь. Он проспал около шести часов. Какие-то мгновения лежал не шевелясь, гадая, проснулась ли Джулия.

– Проснулась, – подала она голос.

– Слушай, я тебя боюсь. Ты же читаешь мои мысли.

– Ничего я не читаю. Мы так давно живем вместе, что я просто знаю, о чем ты думаешь.

Он потянулся к ней, и она пришла к нему в объятия.

Какое-то время они лишь обнимали друг друга, удовлетворенные близостью тел. Потом, по взаимному, пусть и невысказанному согласию, занялись любовью.

Зеленые цифры часов давали слишком мало света, чтобы разогнать темноту, поэтому Бобби не видел Джулию. Но зрение ему в полной мере заменили руки. Он восторгался гладкостью и теплотой ее кожи, изящными округлостями груди, плавными движениями ее тела под его ладонями. Он напоминал слепца, который использует руки, чтобы ощутить идеал красоты.

Ветер сотрясал окружающий мир. Джулия кричала ему в унисон, получая оргазм за оргазмом. И когда Бобби более не мог сдерживаться, он тоже издал дикий крик и выплеснул в нее заряд спермы. Крик его был подхвачен ветром, и в этот самый момент птица, которая укрывалась под карнизом, не удержалась и сорвалась с шестка с хлопаньем крыльев и пронзительным писком.

Потом они лежали в темноте, их дыхания смешивались, они с обожанием гладили друг друга. Они не хотели, не считали нужным говорить: слова только портили такие моменты.

Алюминиевые ставни подрагивали под порывами ветра.

Но постепенно посткоитусное блаженство уступило место тревоге, причину которой Бобби объяснить не мог. Кромешная тьма стала давить, отсутствие света привело к тому, что воздух начал густеть и вскоре стал таким вязким, что перестал поступать в легкие.

Хотя он только что занимался с Джулией любовью, у него возникла безумная мысль, что ее рядом нет, что совокуплялся он с призраком или со сгустившейся тьмой, а Джулию украли у него ночью. Какая-то сила, он не мог даже представить ее себе, утащила Джулию, и теперь ему никогда не найти жену.

Он, конечно, понимал, что это глупый, детский страх, но приподнялся на локте и зажег одно из бра над изголовьем.

Когда увидел лежащую рядом, улыбающуюся Джулию, неизвестно откуда взявшаяся тревога в значительной мере исчезла. Он шумно выдохнул воздух, только сейчас осознав, что какое-то время не дышал. Но сердце по-прежнему сжимало, и одного вида Джулии, пусть целой и невредимой, если не считать болячки на лбу, оказалось недостаточно для того, чтобы он полностью расслабился.

– Что-то не так? – Она, как всегда, тонко чувствовала его состояние.

– Все нормально, – солгал он.

– Капелька головной боли от рома в эгноге?

Роберту досаждало не похмелье, а очень неприятное ощущение, что ему предстоит потерять Джулию. В этом враждебном мире появилось что-то ужасное и поставило перед собой цель – забрать ее у него. В их семье оптимистом был он, а потому обычно не испытывал дурных предчувствий, вот почему от этого по спине у него побежал холодок.

– Бобби? – Она нахмурилась.

– Болит голова, – заверил он жену.

Наклонился и нежно поцеловал глаза, потом снова, заставив ее закрыть их, чтобы она не могла видеть его лицо и озабоченность, которую он никак не мог скрыть.

Позже, приняв душ и одевшись, они наскоро позавтракали: сдобные булочки с малиновым джемом, по половинке банана, черный кофе. На работу они не собирались. Короткий разговор с Клинтом Карагиосисом подтвердил, что подготовка итоговых документов по договору «Декодайн» идет своим чередом и практически завершается, а никакие другие дела не требовали их срочного вмешательства.

Их «сузуки-самурай» дожидался в гараже, и настроение Бобби, как только он увидел этот маленький спортивный пикап с приводом на все четыре колеса, сразу улучшилось. Перед Джулией покупку «самурая» он оправдывал двойным предназначением автомобиля, как для бытовых нужд, так и для отдыха, особенно напирая на более чем приемлемую цену, но на самом деле хотел его купить, потому что знал: сидеть за рулем «самурая» – одно удовольствие. Обмануть ее Бобби, само собой, не удалось, но возражать против покупки она не стала, потому что у нее тоже сразу возникло желание поездить на этой компактной, но мощной машине. Но на этот раз она уступила ему место за рулем, хотя он и предложил, чтобы «самурай» повела она.

– В прошлую ночь я уже наездилась, – ответила Джулия, устроившись на пассажирском сиденье и пристегнувшись ремнем безопасности.

Сильный ветер кружил по улицам опавшую листву, сучки, обрывки бумаги, другой неопознаваемый мусор. Пыльные дьяволы налетали с востока, набрасывались на каньоны и заросшие кустарником склоны холмов, на которых трудолюбивые строители округа Ориндж еще не успели построить тысячи практически одинаковых деревянных оштукатуренных домов, олицетворяющих калифорнийскую мечту. Деревья гнулись под резкими порывами ветра, который дул в сторону океана на западе. От ночного тумана не осталось и следа, день выдался ясным, и с холмов не составляло труда разглядеть остров Каталина, который лежал в двадцати шести милях от побережья.

Джулия вставила в проигрыватель сиди Арти Шоу, и тут же салон автомобиля наполнила мелодия «Начала начал». Мягкое звучание саксофонов Леса Робинсона, Хэнка Фримена, Тони Пастора и Ронни Перри удивительным образом противостояло хаосу и полному отсутствию гармонии порывов ветра, налетающих с гор Санта-Аны.

Из Оринджа Бобби поехал на юго-запад, к прибрежным городам, Ньюпорту, Корона-дель-Мар, Лагуне, Дана-Пойнт. Вдоль дорог изредка встречались апельсиновые сады, которые и дали название округу. Раньше они занимали куда как большую территорию, но отступили под напором городов, дорог и торговых центров.

Джулия становилась все более разговорчивой по мере того, как росло число оставшихся позади миль, но Бобби знал, что ее улучшающееся настроение наигранное. Всякий раз, когда они собирались навестить ее брата Томаса, она старалась взбодрить себя. Она любила Томаса, но, когда видела его, у нее разрывалось сердце, вот ей и приходилось заранее готовить себя к тому, чтобы в его присутствии демонстрировать исключительно веселье и радость.

– Ни облачка на небе, – заметила она, когда они проезжали мимо старого фруктоперерабатывающего завода «Ирвайн рэнч». – Прекрасный день, не так ли, Бобби?

– Изумительный.

– Ветер, должно быть, угнал все облака в Японию, и они сейчас громоздятся над Токио.

– Да. Прямо сейчас калифорнийский мусор сыплется на Гинзу.

Сотни красных лепестков бугенвиллеи, сорванных ветром, понесло через дорогу, и на мгновение «самурай» затерялся в этом алом «снегопаде». И в этом лепестковом вихре чувствовалось что-то восточное, может, потому, что они заговорили о Японии. Бобби не удивился, если бы на обочине дороги увидел женщину в кимоно, застывшую под лучами солнца.

– Даже при таком ветре здесь очень красиво, – щебетала Джулия. – Разве нам не повезло, Бобби? Разве нам не повезло в том, что мы живем в этом удивительном месте?

Зазвучал «Френези» Шоу, прекрасный образчик классического свинга. Каждый раз, слыша эту песню, Бобби без труда представлял себе, что попал в один из фильмов 1930-х или 40-х годов, сейчас обогнет угол, встретится со своим давним приятелем Джимми Стюартом, а может, с Бингом Кросби и они пойдут на ланч с Кэри Грантом, и Джин Артур, и Кэтрин Хепберн, а потом просто начнутся чудеса.