Отрываясь от земли

– А что касается вашего вопроса… Каждого должна волновать лишь его собственная история.

От этих слов у Джастина внутри что-то екнуло.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вас волнует, часто ли я так помогаю людям… Неужели это для вас более важно, чем то, что теперь вы сможете добраться туда, куда вам нужно?

– А вы в самом деле помогаете всем, кто в этом нуждается? Даже если окружающие при этом не честны с вами?

– Я думаю не о себе. Я думаю о тех, кому действительно нужна помощь.

– А как же – лишь собственная история должна волновать?

– Надо же, запомнили… Может, в этом и заключается моя собственная история?

Внезапно Джастин почувствовал огромную усталость. Все, что угодно, лишь бы куда-нибудь приземлиться…

– Простите, – пробормотал он. – И еще раз огромное вам спасибо… за… за билет.

– Не за что, – спокойно кивнула собеседница.

Джастин прошел в автобусный салон, присел на свободное сиденье, которое подвернулось первым. Девушка вернулась, по всей видимости, на свое прежнее место. Теперь их разделяли не то четыре, не то пять метров.

Джастин в полном отупении смотрел перед собой. Время от времени он переводил взгляд за окно. Мимо мелькали витрины, автомобили, фонари, по тротуарам сновали прохожие. Вокруг кипела жизнь… жизнь другая, незнакомая, чужая ему.

И все-таки время от времени Джастин натыкался на взгляд доброжелательной незнакомки. Нет, она не изучала его – ее взгляд так же случайно и произвольно блуждал по салону автобуса. Натыкаясь на взгляд Джастина, она неторопливо отводила глаза, словно показывала, что не разглядывает его бесцеремонно… Но Джастину с каждым разом было все сложнее отводить глаза, уходить от ее взгляда.

В ее глазах не было того сочувствия, которое он уже не мог переносить после всех событий недавнего времени. Она смотрела без жалости, но и без любопытства. А он так устал от жалости, от сопереживания, от вываливаемого на него сочувствия.

Эта незнакомка помогла ему, ничего о нем не зная – и отошла в сторону. Не пришлось ничего объяснять. Его потухший взгляд и траурный костюм не вызвали у нее вопросов. Натыкаясь на ее глаза снова и снова, он не видел там сочувствия и поэтому готов был смотреть в них сколь угодно долго…

Это «сколь угодно долго» продолжалось, наверное, остановок пять.

Девушка вышла возле крупного универмага. Сквозь оконное стекло Джастин видел, как она задрала бледное лицо к небу, но не вздрогнула от холодных дождевых капель, а улыбнулась им навстречу.

Тряхнула блестящими черными волосами. Не стала поднимать капюшон, решительно зашагала по направлению к входу в универмаг. Интересно, зачем она туда направляется?

Скоротать вечер в какой-нибудь из кофеен? Одна, над книжкой, с подругой? С приятелем?

Или же она всего-навсего забежит туда выбрать себе колготки потоньше ввиду весны, которая уже вступила в свои права?

Джастин со вздохом откинулся на мягкую спинку автобусного кресла.

Почему ему это интересно? Наблюдать… Теперь он способен, пожалуй, разве что наблюдать за чужими жизнями. Из окна, украдкой. Это все, что ему остается. Но, будь у него выбор, он предпочел бы вообще ничего не видеть…

Сейчас он выйдет на своей остановке, пройдет полквартала, войдет в пустой дом…

Ляжет спать на диване в гостиной.

Немыслимым было бы сейчас вновь лечь в супружескую постель, которую больше никогда не сможет разделить с ним его жена.

Джастин с содроганием думал о том, как он дальше сможет спать там.

Поменять все постельное белье? Купить одеяло для одного? Поставить новую кровать, где места будет хватать тоже лишь одному человеку?

Это все не вытравит из его головы мыслей о любимой женщине.

Ладно. В конце концов, сегодня можно довольствоваться ночевкой на диване. И завтра. А потом он решит, есть ли в смене обстановки хоть какой-то чертов смысл.

2

Джастина легко спрыгнула с подножки автобуса. Он плавно закрыл за ней свои желтые бесшумные двери. Джастина не имела ничего против того, чтобы доезжать куда бы то ни было на муниципальном транспорте. Некоторые ее знакомые, не имеющие собственных машин, перемещались исключительно на такси.

Тратить последние деньги на то, чтобы тебя куда-то довез водитель, да еще при этом и в пробке подержал? Джастина не понимала подобного подхода к жизни. По ее мнению, это был излишний пафос и ненужный снобизм.

К тому же если у Джастины водились лишние деньги (а такое случалось нечасто), она находила им куда лучшее применение.

Например, вполне могла съездить в приют для бездомных собак и отдать деньги на их содержание. Вряд ли собаки, печально взирающие на мир из-за своих некрашеных загородок, запоминали Джастину. Но ей согревала сердце мысль о том, что хотя бы на короткое время живым существам, лишенным собственного дома и хозяина, становилось сытнее (а, значит, и теплее).

Еще можно было делать пожертвования в дома престарелых. Ввиду миниатюрности Джастины она не могла жертвовать старикам собственную одежду, да и вряд ли пожилые люди оценили бы крой и эфемерность ее излюбленных тряпочек… Поэтому она просто переводила средства на счет подобных «заведений». А уж куда шли эти деньги – на теплую одежду, на лекарства или обследования – это уже было дело администрации.

Джастина подождала, пока вертящиеся двери торгового центра повернутся настолько, чтобы она смогла в них войти. На небольшом эскалаторе она поднялась на второй этаж, прошла мимо отдела детских игрушек и царства пластиковой бижутерии, дошла до знакомой кофейни.

Кофейня была почти что символической – три круглых столика, барная стойка, стеклянный прилавок, полки которого были густо утыканы пирожными.

Почему-то кроме парочки, которая заняла столик с двумя расположенными рядом уютными креслами, в кафе больше никого не было, несмотря на изобилие людей в торговом центре. Джастина села за свой любимый столик – он стоял возле углового дивана. Было низковато, зато очень уютно. И романтично. На столике горела свечка в красном стеклянном подсвечнике, стояла реклама глинтвейна, а Джастина, сидящая на диванчике, тонула в полумраке и вряд ли была с порога заметна посетителям кафе.

Пока до встречи еще оставалось время, можно было почитать… Джастина извлекла из сумочки книжку в потрепанной суперобложке и заинтересованно уставилась в строки, усеянные крупными буквами.

Но наслаждаться чтением Джастине пришлось недолго:

– Все читаешь?

Мужской голос был полон иронии.

– Привет, Ник, – Джастина подняла глаза, сдержанно улыбнулась.

– Привет. – Парень в сером вязаном джемпере и чернильно-синих брюках отодвинул для себя стул и сел, поддернув брючины.

– Давно ты здесь?

– Минут пять как пришла.

– Ясно. Кофе будешь?

– Нет, спасибо.

– Вот как… Чай?