Людвикас Реза. Рождённый на Куршской косе

Людвикас Реза. Рождённый на Куршской косе
Борис Бартфельд

Рута Леонова

Книга посвящена жизни литовского просветителя Людвикаса Резы – учёного-гуманитария первой половины XIX века. Впервые на русском языке публикуются «Рассказы и наблюдения о военных походах 1813—1814 годов. Из дневника капеллана Прусской армии. Описание боёв, свидетелями которых был сам автор». Читатель узнает историю края и университета, погрузится в события похода союзников против Наполеона, проследит путь молодого учёного в начале XIX века от бедного студента до руководителя университета.

Людвикас Реза

Рождённый на Куршской косе

Борис Бартфельд

Рута Леонова

2-е издание, переработанное

© Борис Бартфельд, 2020

© Рута Леонова, 2020

ISBN 978-5-0051-8033-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Людвикас Реза:

«Кто умеет смотреть на небо, тот забывает земные муки и все жизненные трудности»

Предисловие

Прошла почти четверть тысячелетия со дня рождения Мартина Людвикаса Резы, а имя его продолжает жить. При этом он – не знаменитый полководец, не царедворец и далеко не самый великий поэт. Но уникальный жизненный путь Резы продолжает активно изучаться и в XXI веке. Народные песни и истории, собранные и опубликованные им, звучат и комментируются; его научная и административная деятельность является предметом обсуждения на университетских конференциях; в богословских дискуссиях до сих пор упоминаются его работы по теологии; его масштабная работа по подготовке нового перевода Библии на литовский язык продолжает оставаться фундаментальной; его поэзия – литовские дайны – переводятся, читаются и поются; и каждый раз, когда звучит гекзаметр Кристионаса Донелайтиса или упоминается имя великого поэта, звучит и имя Людвикаса Резы. Людвикас Реза – универсальный гений конца эпохи Просвещения.

И всё-таки значение Людвикаса Резы – его личности, его трудов и достижений ещё до конца не раскрыты и не оценены. Собираются новые данные о жизни и работах Резы, появляются новые идеи и подходы к изучению творческого наследия просветителя. Сформированный в прошлом веке стереотипный образ, что Реза – бедный сирота, прусский литовец из маленькой деревни на Куршской косе, занесённой песком, случайно получивший университетское образование (по сути правдивый, но по соображению нынешних дней – слишком узкий) нуждается в более широком и пристальном взгляде на его жизнь и деятельность.

При этом необходимо учитывать, что Реза в первую очередь был священником и лишь затем – педагогом, одним из руководителей университета, теологического факультета и литовского семинара, филологом, редактором и переводчиком религиозного писания, публицистом, историком и, наконец, поэтом. Хотя в каждой из этих областей он получил прижизненное признание.

Для литовской литературы, культуры и развития национального самосознания важнейшая область деятельности Резы – публикация литовских народных песен и поэтических произведений Кристионаса Донелайтиса. Он одним из первых стал систематически собирать народные песни и к этой работе привлёк представителей разных слоёв общества из всех районов Восточной Пруссии. На основе собранного материала им написаны первые аналитические исследования народных песен, и труды его увенчались выпуском в Кёнигсберге сборника литовских народных песен с подробным научным комментарием. Песни из этого сборника, аутентичные и обработанные, и сегодня любимы и часто звучат.

Реза высоко (хотя и не всегда однозначно) оценён как открыватель, первый публикатор и переводчик на немецкий язык поэмы «Времена года» Кристионаса Донелайтиса, а также басен великого поэта. Реза открыл поэта Донелайтиса неслучайно. Он долгие годы искал, системно собирал и исследовал литовские рукописи. Есть версия, которая продолжает обсуждаться, что именно им опубликовано ещё одно из самых первых литовских светских художественных произведений – историческая поэма «Пилкалнис» Кристионаса Готлиба Милкуса.

Реза вырос среди простого народа в литовско-куршском, в деревенском немецком окружении, получил немецкое академическое образование и воспитание, в нём было достаточно много государственного прусского патриотизма, однако, в автобиографии он себя называл урождённым «из литовского рода», а великой заботой его жизни было служить просвещению и литовскому народу. Он был единственным прусским литовцем, достигшим такого высокого академического и церковного ранга. Не только в Прусской Литве, но и в зарубежных академических кругах его считали самым знаменитым специалистом по балтистике. Литуанистиче-ские труды не раз сводили Резу с известными немецкими, российскими и другими европейскими государственными деятелями и учёными первой половины XIX века.

6 января 1810 года король Пруссии издал приказ о назначении Резы экстраординарным профессором теологии и специальным преподающим руководителем семинара литовского языка. Этот семинар в Кёнигсбергском университете, учреждённый 27 июня 1718 года специальным рескриптом прусского короля Фридриха Вильгельма I – первая академическая структура в мире по изучению литовского языка. К началу XIX века семинар пришёл в упадок, стоял вопрос о его закрытии, но профессору Резе удалось усовершенствовать его работу. Он руководил семинаром и преподавал в нём почти 30 лет с небольшим перерывом, когда в качестве военного капеллана окормлял прусскую армию на войне с Наполеоном. Реза был единственным среди коллег-профессоров университета Кёнигсберга, прекрасно знавшим литовский язык. Он воспитал яркую плеяду деятелей литовской письменности, распространителей народного творчества и собирателей фольклора. Во времена его руководства семинаром значительно выросло число слушателей, а семинар достиг своего расцвета.

Три десятилетия Реза преподавал курс теологии и древних языков в Кёнигсбергском университете, не раз был избран проректором университета (титул ректора был у самого короля), деканом Теологического факультета, был членом сената университета, заседателем Церковной консистории, писал латинские теологические и философские трактаты. Вклад Резы в науку и культуру Восточной Пруссии, несомненно, значителен. Несмотря на сиротское детство, голодную юность, военное лихолетье, Людвикас Реза был оптимистом, считавшим, что добросовестный, системный труд на благо людей способен улучшить мир.

Напряжённая работа подорвала здоровье профессора Резы. Он умер в 1840 году 30 августа на 65 году жизни и похоронен в Кёнигсберге на старом Кнайпхофском кладбище (Соборном), вблизи Бранденбургских ворот. Свои накопления и имущество он оставил по завещанию на приобретение и содержание студенческого общежития Резаниума, широко известного до сих пор.

В последние десятилетия в Литве и других странах выполнены значительные работы по изучению наследия Резы. В 2005 году в Калининграде в издательстве «Кладезъ» на русском и немецком языках опубликован сборник стихов Л. Резы «Прутена» в переводе Сэма Симкина. На литовском языке вышли несколько томов фундаментальной энциклопедии, посвящённой Резе, опубликованы «Дневник капеллана», «История семинара литовского языка».

До сих пор на русском языке, за исключением нескольких краеведческих статей (например, Н. Ермакова, М. Бёттихер «Реза как руководитель Литовского семинара в Кёнигсберг-ском университете») и глубокого эссе профессора Владимира Гильманова «Людвикас Реза и борьба двух „тайн“», не публиковалось значительных материалов о Резе. Данная книга – первое обширное издание на русском языке, посвя-щённое ему. Первоначально рукопись этой книги содержала огромный библиографический список, сотни ссылок на публикации (в основном на литовском и немецком языке), посвященные жизни и творчеству Резы. Это придавало книге научную значимость, но делало совершенно невозможным чтение текста для обычного читателя. Так как эту книгу авторы в первую очередь адресуют широкому кругу российских читателей, мы решили отказаться от обильных ссылок и сделать текст более доступным. В работе над этой книгой широко использовались статьи и монографии сотен исследователей, которым приносим благодарность и признаем их приоритет по всем вопросам, затронутым в книге. Считаем необходимым с глубоким почтением упомянуть имена хотя бы некоторых исследователей жизни и трудов Резы: Анта-нас Йовайша, Юозас Юргинис, Домас Каунас, Рут Лейзе-рович, Люция Цитавичуте, Сильвия Поците, Ниоле Стра-каускайте, Люция Путинайте, Леонас Гинейтис. Именно их работы легли в основу жизнеописания профессора Резы.

Людвикас Реза родился на Куршской косе, учился и всю жизнь работал на земле нашего края, умер и упокоен в нашем городе. Его память отмечена замечательным памятником на проспекте Победы и мемориальными досками на одном из зданий университета и на сохранившейся стене старого Кнайпхофского кладбища возле Бранденбургских ворот. Авторы надеются, что эта книга откроет российским читателям новые страницы жизни легендарной исторической личности, расскажет о его филологических, поэтических, переводческих, теологических работах и исторических записках.

Глава 1. Детство

Миллионы птиц летят над Балтийским морем на север весной, а осенью на юг. Полёт их был долгим и трудным десятки тысяч лет. Но, когда несколько тысячелетий назад из моря поднялась длинная песчаная суша – Куршская коса, она стала прибежищем для уставших птиц, местом их спасения и отдыха. Недаром старинное название косы – Страна гнёзд (Нестланд). Коса – заветное место, особенно для родившихся на ней. Детские годы во многом определяют эмоциональный строй, качества личности и интересы человека. Огромное значение имеет и природа, окружающая ребёнка. В этом смысле детство Людвика Резы было необычным. Узкая полоска земли между морем и заливом, зелень хвойных лесов, песни ветра и золотого песка – вот пространство юного Людвика. Он родился 9 января 1776 года* в деревне Карвайчай в семье хозяина корчмы, сторожа морского побережья Куршской косы Йонаса Резы (Johann Reese) и дочери табачника из Шилуте Катарины Шарлотты, в девичестве Шнайдер (Chatherine Charlotte Schneider). Реза был младшим ребёнком в большой семье.

В конце XVIII века Куршская коса была дальним захолустьем Прусского королевства. Жители здесь занимались рыболовством, огородничеством, собиранием янтаря. Заработок от случая к случаю предоставлял и почтовый тракт, который соединял Кёнигсберг (ныне Калининград) с Мемелем (Клайпедой). Люди, жившие на Куршской косе (Неринге), говорили на немецком, литовском и на своём собственном – куршском-наречии, близком к латышскому. Местными администраторами, пасторами, учителями назначались немцы, но они на косу отправлялись неохотно, ибо в бедном песчаном крае не могли рассчитывать на хороший доход. Их также пугали частые сильные шторма и необычное стихийное бедствие: после вырубки лесов сдвинулись дюны, ветер стал заметать песками дороги, населённые пункты, в том числе и деревню Карвайчай.

Ко времени рождения Резы деревня Карвайчай была центром церковного прихода, здесь располагались небольшая школа, трактир, несколько усадеб, однако надвигающиеся дюны уже начинали разрушать деревню. Расскажем подробнее об этой деревне на уникальной Куршской косе (Неринге), где прошли его детские годы, и собственно о церковном приходе Карвайчай – Юодкранте (Шварцорт) как явлении, сыгравшем фундаментальную роль в формирования личности Резы – краеугольном камне его последующей успешной деятельности. К этому месту он не остался равнодушным, и когда достиг карьерных высот в Кёнигсберге. Именно здесь в середине XVIII века начиналась история рода Резы на Куршской косе. По данным немецкого историка Курта Фор-штрейтера, до 1724 года никого из семьи Резы на Куршской косе ещё не было. Его предки переселились сюда, предположительно, около 1746 года.

В деревне Карвайчай в те времена число домовладений не превышало 20-ти, а в приходе в целом – 60-ти, и так продолжалось более века, до середины XIX столетия. Это место можно считать самой захолустной частью провинции Восточной Пруссии того времени не только по географическим критериям, но и по качеству жизни людей. Мало того, что Мемельский (Клайпедский) край был самой дальней окраиной, приход Карвайчай, вдобавок, был отделён от материка и омывался заливом и морем. Так как до ближайшего другого приходского центра было более 30 км по пескам, а до деревни Кинтай (ныне Литва, поселение Кинтай – на восточном берегу Куршского залива) – 14 км по воде через залив, то Карвайчай в XVIII веке действительно была трудно достигаемой церковной деревней. Но было и одно благоприятствующее обстоятельство: до самой середины XIX века Куршская коса выполняла функцию оживлённого почтового тракта европейской важности, который имел большое значение для государственных и хозяйственных отношений. Куршская коса была сначала важным отрезком тракта Кёнигсберг-Рига, а в первой четверти XVIII века, когда столицей России стал вновь построенный город Санкт-Петербург – частью сообщения Берлин-Петербург Близкие связи Пруссии и России гарантировали почти регулярное движение правителей, дипломатов, торговцев и деятелей культуры. Военно-стратегическое значение тракта сузилось уже на закате Орденского государства. Но в поздние века военные части разных стран шагали по Куршской косе. К сожалению, хотя местные жители и имели возможность видеть не одну мимо проезжающую знаменитую личность того времени, даже монарха, однако это имело небольшое влияние на качество их повседневной жизни. А последствия военных противостояний здесь, как нигде больше, отзывались особенно больно и долго.

Обобщённую и правдивую картину жизни в этих местах передают описания этой местности различных путешественников. Вот записка одного из них:

«На этом полуострове нет никакой растительности, здесь не увидишь ни вспаханной земли, ни деревьев, ни грядки овощей. Со стороны залива в разбросанных семи деревеньках жители занимаются исключительно рыболовством. Более грустного места, чем здесь, наверное, нет в мире. Только песок и вода. Мне не понятно, как здесь могут жить люди. Уже один их вид показывает, что ничего общего, кроме человеческого облика, с другими людьми они не имеют. Недружелюбие в чертах лица, грязь, непонятный воющий язык – всё это свидетельствует, что они стоят на самой низкой ступени человечества».

Схожее впечатление изложено и в другом достаточно художественном описании путешествия по косе в 1800 году. Автор сообщает, что ещё более грустный вид, чем Курш-ский залив, имеет Куршская коса, в которой ничего нет, кроме вечной бури песка. Можно путешествовать милю за милей и не встретить ни одного человека, не говоря уже о деревнях. По песку здесь ехать невозможно, ибо песок достаёт до оси телеги. Встречаются некогда обжитые людские лачуги, которые почти занесены. На побережье моря лежат выброшенные на берег останки разбитых кораблей. В конце концов, путешественник резюмирует:

«Всё здесь выглядит запущенно и страшно, и всё, что здесь можно услышать и увидеть, у человека с дрожью будит мысли о Божьей каре».

Постоянная борьба с двигающимся песком и бедностью – так выражен скромный образ жизни родной деревни Резы, которую он наблюдал в детстве. Такова типичная картина жизни многих поселений на Куршской косе за несколько десятилетий до начала XIX века и в течение полувека после.

К церковному приходу Карвайчай относились тогда деревни Юодкранте, Нида, Нагляй и Карвайчай (последние два поселка вблизи Юодкранте ныне не существуют). В середине XVIII века здесь были 44 домовладения, в 1785 году – 49, в 1792-м – 55, а в 1820-м – 69 усадеб с 498 жителями. Этот приход, с относящимися к нему деревнями и жившими там прихожанами, сильно уступал другим приходам Клайпедского края. Важно и то обстоятельство, что в этой части Куршской косы почти не было пашни и лугов. По данным на середину XIX века, приходу принадлежало всего лишь 20 га пашен, лугов и пастбищ. Это обстоятельство и было определяющим для образа жизни местных жителей: заниматься животноводством и земледелием не было условий, единственным и стабильным источником средств для проживания было рыболовство. Как известно, по социально-имущественным критериям рыбачьи общины всегда были на ступень ниже крестьян. Выращивать скотину (в ограниченном количестве) на косе можно было только при условии доставки кормовой травы и сена с другой стороны залива. Сено же, привезённое летом на лодках, а зимой по льду на санях, было дорогим – с этим и связана дороговизна содержания скотины. Пастор Юодкранте в середине XIX века для коровы на зиму купил лодку сена за 23 талера, а его годовой доход составлял 600 талеров. Он отмечал, что для него деньги, потраченные на сено, были очень большими. Бедная жизнь прихожан очень хорошо раскрывается в контексте церковной жизни. Можно и по-другому сказать: маленькое число прихожан и скудное их положение предрешало плохое материальное состояние церковного прихода.

В XVII веке деревни прихода формально принадлежали приходу Кунцай. В 1709 году от Кунцай были отделены Нида, Нагляй, Карвайчай, туда же присоединили селение Юодкранте, которое принадлежало литовской общине церкви Св. Якоба в Клайпеде. Из этих деревень был сформирован Приморский приход (Strandgemeinde), который до 1740 года обслуживал дьякон (второй священник) литовского прихода церкви Клайпеды. Совершенно самостоятельным приход Карвайчай стал в 1741 году, когда общине был назначен отдельный священник. Хотя административно приход Карвайчай стал самостоятельным, но материально он никогда не мог себя содержать без внешней помощи. Наверняка, церковные власти Кёнигсберга и суперинтендантура Мемеля, создавая новый приход Карвайчай, не рассчитывали, что эта община на пятьдесят лет станет тяжёлой ношей финансового и другого обслуживания. Все надеялись, что со временем дела наладятся, и священник с прихожанами заживут лучше.

Материальный недостаток прихода хорошо виден из истории строительства церковных строений и уровню жизни священников. До 1748 года в Карвайчай отдельного здания церкви ещё не было.

Церковные службы после пожара 1746 года проходили в большой комнате школьного здания. Отдельные здания школы и церкви отстроены к 1748 году при большой поддержке суперинтенданта Клайпеды и при его посредничестве в получении финансовой помощи. Больше всего проблем было со строительством пасторского дома в 1755 году. Суперинтендент лишь в 1751 году решился организовать акцию сбора средств для строительства. За помощью он обратился в приходы Клайпедского края, которые всего пожертвовали

100 талеров. Объявили сбор по всему Литовскому департаменту и собрали ещё 268 талеров. Так как собранных средств не хватало – по смете на строительство требовалось 492 талера, было получено указание от властей найти вариант с меньшими затратами. Было решено школьное здание, в котором жил прецептор (учитель), передать пастору, а для школы построить здание поменьше. Новое здание школы, где была предусмотрена и квартира для учителя, было построено в 1755 году и обошлось в 211 талеров.

Другой случай, опустошивший церковную кассу, был связан с опасностью заноса песком деревни Карвайчай. Угроза эта стала реальной с 1774 года. Сначала опасность больше всего угрожала церковным строениям, поэтому в 1777 году был перенесён на новое место и перестроен пасторский дом, затем то же самое в 1779 году было осуществлено со школой, а церковь в 1795 году была перенесена в Юодкранте.

Приходскую бедность ясно показывают жизненные условия пасторов и учителей. Первый священник Пройс (J.Fr. Preuss) в приход Карвайчай был назначен в 1741 году, но уже в 1743 году из бедного прихода уехал, отслужив всего два года. В акте обследования прихода в 1742 году учитель Михаэль Бернхард жаловался проверяющим, что налоги жители платят нерегулярно, а некоторые вообще отказываются платить. Кроме того, он был недоволен плохим состоянием небольшого школьного здания. А пастор Пройс тогда же заявил проверяющему, что из-за плохих жизненных условий он не может иметь лошадь, а значит, не имеет возможности навещать прихожан. Своих же лошадей прихожане пастору давали редко.

Когда Пройс ушёл с церковной службы из прихода Карвайчай, власти почти 10 лет не могли найти ему замену на эту плохо оплачиваемую работу. Кроме того, в 1746 году в селе Карвайчай сгорели молельный дом и школа. В 1752 году лютеранская консистория сделала вывод, что если найдётся подходящий кандидат на должность пастора в Карвайчай, то ему следует предложить более значительную зарплату, но это понимание пришло слишком поздно. Так как приход не смог собрать священнику нужную сумму, снова пришлось просить помощи у других приходов. О скромной жизни тамошних священников имеется много свидетельств.

Дошло до того, что, когда в 1782 году умер пастор прихода Карвайчай Довидас Готфридас Зудноховиус (D.G. Zudnochowij), его брат Теодор не разрешил карвайчайцам похоронить его там, объяснив: «Я вам его в ваши пески на смех ветрам не оставлю, здесь первый же ветер может его вымести из могилы. Он свои дни в вашем пересохшем деревянном доме священника отмучился. Теперь он ляжет в могилу выложенную кирпичом, где ему ни в чём не будет нужды».

Путешественник, описывая условия жизни священника Юодкранте, отмечал: «Приходской дом был крохотным, напротив него, на маленьком участке земли росли несколько фруктовых деревьев, рядом паслась корова – единственное животное, принадлежащее пастору».

Условия жизни учителей прихода были схожими, может быть, даже хуже, чем священников. В одном письме 1753 года сообщается, что у прецептора деревни Карвайчай нет лугов и прихожане, которые арендовали луга по той стороне залива, обязаны каждый год обеспечивать своего учителя сеном. Однако сено, которое селяне поставляли, часто, иногда четыре года подряд, было негодным, ибо луга даже летом бывали затопленными. В обращении к власти прецеп-тор просил: «Низко кланяясь, прошу, чтобы планируя какие-то изменения в Карвайчай, вы подумали бы и о положении учителя, ибо прожить на 32 талера почти невозможно».

Бедность общины Карвайчай раскрывает скромное внутреннее убранство церквей Карвайчай и Юодкранте. В 1776 году, в год рождения Резы, всё имущество церкви Карвайчай составляли две чаши из серебра и олова, два подсвечника, латунная посуда для крещения и одно расписанное блюдо для исполнения обряда. Из принадлежностей алтаря – всего лишь несколько разноцветных шёлковых платков, а амвон был обшит красным полотном, которое пожертвовал владелец почты Ниды. Остальные вещи церкви – всего лишь носилки и регистрационные книги.

Скудное имущество было и у церковных школ Карвай-чай, Юодкранте и Ниды. В конце XVIII века в школах имелись лишь классные доски, каталоги и книги Библейских историй на литовском и немецком языках. Школа в Карва-йчай, как подобает основной церковной школе, имела одно преимущество – старую литовскую Библию, лежащую на полке. Немного позже (около 1807 г.) школьный инвентарь пополнился столом, партами и несколькими книгами. Такое состояние дел отражает строка элегии Резы о спасающихся от ползучих песчаных дюн жителей деревни Карвайчай: «Бежали в другие деревни со скудными остатками имущества…»