Фрики Европы, или Экспедиция за вином. Полудорожный роман

Когда-то очень давно я учился и одновременно работал в Венгрии целый год. Кучу раз бывал в Будапеште и во многих других венгерских городах и регионах. У меня там живут друзья и знакомые, с которыми регулярно общаюсь. Не говоря уж венгерской музыке и о фестивале Sziget.

Это я к чему. Вот не люблю я, когда мне начинают втирать про Венгрию. У меня просто руки опускаются от таких разговоров. Каждый раз, когда кто-то узнает, что я венгр, что знаю венгерский и большинство предков венгры – мне начинают рассказывать о национальных особенностях венгров, их политике, культуре, социальных пластах и вкусе гуляша, салями и лангоша.

А я что – я слушаю и молчу. Мне рассказывают о стране, в которой я провел много-много времени. Я вырос на венгерской музыке, венгерском ТВ и радио. На журналах Lakаskult?ra и Nok Lapja. А по журналу Ludas Matyi[1 - Lakаskult?ra – журнал об интерьере квартир. Nok lapja – женский журнал. Ludas Matyi – юмористический журнал.] я учился читать. В детстве мне привозили венгерские игрушки, сказки, шкары и пижаму. И когда мне, похлопывая по плечу, рассказывают, что пили и чем закусывали в забегаловке города Пюшпьоклодань, или даже окунулись два раза в Балатоне – я молчу, потому что руки опущены.

Тыщи раз я пояснял и рассказывал кучу разных подноготных вещей о Венгрии, о её культуре, языке и менталитете. Но уже не хочу Мой опыт – знать её и изнутри, и снаружи. Знать и плюсы, и минусы Венгрии. Но рассказывать об этом хочется только тем, кто провел там хотя бы неделю.

Я не спорю, не объясняю и не доказываю. Люди пересказывают одну статью из газеты или одну телепередачу о Венгрии, которую видели в 2003 году, а я плюнул, я слушаю. Говорите и думайте, что хотите.

Эта красивая и необычная страна очень сильно повлияла на меня. Повлияли её фильмы и мультфильмы, её юмор и сленг, её кухня и телевидение 80-х. И конечно же её Sziget. Если б не знание венгерского и существование Венгрии, моя жизнь была бы совсем другой.

И мне кажется, что, к сожалению, Венгрия в глубине души чувствует себя одинокой в Европе. У неё нет близких или дальних «родственников», как, скажем, у Польши и Украины, Германии и Швейцарии, Бельгии и Франции. Никто в Европе не говорит даже на приблизительно похожем языке. Средний европеец не знает почти ничего об этой маленькой стране. И всё это создаёт невидимую, нетолстую, не непроходимую, но всё же ощутимую стену вокруг Венгрии.

А жаль. Ведь там живут вежливые и образованные люди – не хуже, а во многом и получше других. И не верьте всему тому, что говорят о них по телевизору.

Особенно приятны, красивы и мудры там старики – они значительно лучше модной молодёжи (уж извините, никого не хотел обидеть). Тексты песен многих венгерских групп настолько лиричны и глубоки, что прошибают даже толстокожих хулиганов. Почти все их юмористы и комики очень сильны и утончённы, хотя, к сожалению, практически непереводимы. Плюсы этой страны можно было бы ещё перечислять, но достоинства эти трудно увидеть и понять тем, кто знаком с Венгрией поверхностно. А глубоко её познать очень трудно. Мне даже кажется, почти невозможно.

Пересадка – и я в венгерском поезде. Тем, кто не успевает в кассу, гуманно предоставлена возможность купить билет уже в вагоне. И вообще, поезд – это вещь. Второе место после велосипеда. Сидишь в длинной комнате, а она быстро двигается вперёд или назад, смотря как сидишь. Вот только непонятно, как прямая комната поворачивает налево и направо. Это чудо, но все сидят так, будто понимают, как это происходит.

А еще я когда-то всерьёз мечтал жить в вагоне. Стоячем, припаркованном где-то в тихом месте. Но только так, чтоб весь вагон был мой, чтоб красивый вид из окна и в центр города недалеко. Ну и горячая вода там, душ и всё такое. Но после того, как я женился, перестал о таком мечтать. Жена бы никогда не согласилась в вагоне жить.

Ладно, едем.

Главным преимуществом поезда перед велосипедом есть возможность ехать, читать книгу, точнее kindle, и есть прямой рогалик с маслом, брынзой и перцем. Кончик рогалика похож на рот дельфина без зубов. Вот только с киндлом вопрос – что читать. На половине бутерброда решил Джойса, «Дублинцы». Давно планировал, а последние полгода читал нехудожку, вот и соскучился по «обычной» литературе.

Напротив сели простая тётя и простой дядя. Она домохозяйка или продавщица, он учитель или садовод. Явно довольные, что сидят в длинной комнате.

Сегодня мне кажется, что венгры делятся на два типа. У одних в глазах боль и печаль – видимая или припрятанная, но угадываемая. Несмотря на это, они умеют быть весёлыми.

У второго типа в глазах нет боли и печали. Но несмотря на это, они могут быть молчаливыми, серьёзными и даже мрачными.

А вообще у венгров средний айкью очень высок, и вежливые они, и аккуратные. Вот только одинокие. Все до единого. Одиноки среди себе подобных, одиноки среди неподобных и одиноки в Европе и на планете. Но держатся. Поверьте, они хорошие и достойны всяческих респектов. Точно знаю.

Скоро пересадка в Ниредьхазе, и это отвлекает от дублинцев.

Чем взрослее становлюсь, тем, само собой, уменьшается количество людей старше меня. Так устроена жизнь и статистика. Но почему-то мне кажется, что число тех, кто есть «дядями» и «тётями» по отношению ко мне – неизменно. Будто их столько же, как было в двадцатом веке. Возможно, потому, что ребёнок во мне самый главный?

Поезд тормозил и тупил и на пересадку оставалось четыре минуты. Не знаю, кому как, но лично мне этого времени хватает лишь на то, чтоб пристально втыкать в расписание и задавать себе один и тот же вопрос: как четыре минуты?

Переплатил 600 форинтов за билет на скорый поезд. Но прибывает он не на Западный вокзал, куда мне надо, а на Восточный.

Железная дорога это компромисс. Даёшь денег – выигрываешь время. Жалеешь денег – сиди в зале ожидания.

Но это мелочи, потому что уже однозначно понял – я тащусь, балдею и кайфую. Не совсем только ясно – от того, что еду, или от того, что еду один. Эгоистично подозреваю второе.

Опять «Дублинцы», опять поля подсолнухов.

Я турист. Хотя должен заметить, что ходить, смотреть, фоткать, есть spezialitatы, а по вечерам напиваться с туземцами, чтоб попереводить им любимые анекдоты, – это не про меня. Точнее, я умею быть и таким туристом, и даже сто раз был таким. Но недавно заподозрил, что тратить на это время и деньги не совсем оправданно. Особенно в эру интернета. Особенно если времени и денег не сильно много. Мне нравится ездить «по делу». Например, на фестивали, где, кроме веселья, можно и подзаработать. Например, продажей трубок для гашиша или своих хендмейд футболок в один экземпляр. Обычные же туристические делишки можно проворачивать и по ходу дела.

Из окна вижу старую женщину она едет по селу на велосипеде, с сумкой. Напомнила мне историю про почтальоншу которая лет семь назад стала главной сенсацией венгерского телевидения. В общем, простая старая почтальонша возила на велосипеде пенсии для трех сел. И однажды, в день выплат, исчезла. Старички думали, ну может, там задержка или что. Но через три дня сообщили куда надо, и начались поиски.

Почтальонша жила одна, дома ее не было. Нигде ее не было, никто не видел. Но нашли ее велосипед – в кустах, в болоте. Ограбили и убили? Ведь она везла два миллиона форинтов. Да, но где труп? Начались поиски по всей стране. И через три недели тётю нашли – на курорте. Отели, спа-салоны, джакузи, массаж, педикюры-шмедикюры, шопинг, платья, туфли, рестораны и шампанское. Осталось при ней тысяч триста. Когда почтальоншу поймали, разрешили даже интервью журналистам дать. Я тоже его видел по телевизору.

– Я не хотела ничего плохого, просто хотелось немного повеселиться… Ну всё время то денег нет, то времени. А тогда везла пенсию и подумала – ну а что, я не имею права раз в жизни пожить для себя? Но я думала, что меня не найдут.

– А что вы собирались делать, когда деньги закончатся?

– Об этом я и думать не хотела…

Посадили ее, но не надолго.

Напротив спит смуглая лёгкая девушка. Может, и не лёгкая, но чёрные лосины, короткий полушубок, серьги диаметром с грейпфрут и агрессивный садомазомакияж говорят, что всё-таки не исключено.

Раз такое дело, почему не отвлечься от книги и подсолнухов. И думаю – если б я предложил пассажирам всего вагона жестоко пошутить, приставив к губам спящей что-то членоподобное, мокрый рот дельфина, например, – интересно, сколько пассажиров согласилось бы поучаствовать? А сколько бы осудило мои действия? Сколько бы притворилось, что не замечают? Только не говорите, что вам в голову никогда не приходят дурацкие мысли. Поезд, он как бы провоцирует.

Но вообще-то на вопросах статистики – сколько того, а сколько этого – зависать не хочется. Это условно-ложная наука. Врёт она. Человеческий фактор в ней участвует не в меньшей мере, чем в искусствоведении. И девка спящая врёт. Нет, она спит, но заговори она – соврала бы, по серьгам и лосинам видно.

Вот кто тут не врёт – это поляк средних лет, сидящий возле неё. Пузико, жилеточка, часики, кроссовочки. Полчаса по телефону трындит. Тридцать три процента его слов: tak, tak, tak, tak. И видно, что не врёт. А я снова за проценты. Сам же говорю – условно-ложная наука. Вру хуже садомакияжной девушки. Хрен с ними всеми. Съемка я лучше бутерброд. На этот раз с мясом. Рот дельфина с язычком.

«…шёл я по Дэйм-Стрит и высмотрел…» Вы заметили, как много топонимов в англоязычной литературе? Традиция явно из разговорного языка. Типа как сообщать читателю, на запад или на восток свернул герой романа. Вроде название улицы и не имеет значения, а всё же какую-то атмосферу создаёт. Мелочь, а влияет. Хотя вот начни я, допустим, названия будапештских улиц вплетать, будет не совсем то. Англоязычным легче, могут писать, как хочется. Суки.

Девушка проснулась и вышла, а напротив меня сел двоюродный брат Джорджа Клуни. Ну, не родной, это точно. Его вид меня успокоил и я задремал.

Заметили, как трудно в транспорте определить, сколько времени ты спал? Хотя не глядя на часы, это всюду трудно. Вообще-то какая разница?

Я знаю человека, который всю жизнь искал приятную кафешку. Где классно пить кофе, где интерьер, музыка, вид из окна, мебель, вкус кофе и цена – всё чтоб идеально. Даже погода. Искал он, в общем, искал… Нет, не скажу, что так и не нашёл. Но за всю жизнь нашёл, кажется, семь таких кафе. Семь кафе за тридцать лет. Хотя семь или семнадцать – невелика разница.

Что ж, это лучше, чем ничего. На планете есть много людей, которые даже в кафе ни разу не были, не то что в идеальном с хорошими ценами. Но странно то, что я не вру, такой человек существует. И странно, что я так и не понял – стал он от этого счастливее или нет.

Вот и Будапешт. Люблю этот город. Я был тут сто раз. Не образно, типа – «да я там сто раз бывал», – а реально. Подсчитал как-то, не менее ста раз. Учился тут даже год, в аспирантуре, прикинь. Ездил на пары каждый вторник. Однажды была такая подача, ехал домой вечером. А я тогда увлекся немножко фотографией. Потому что американский кодак дали на неделю попользоваться. Пленочная мыльница, но я не знал, что это мыльница, мыльницы только начали появляться, 96 год, кажись.

Еду в сидячем купе, а со мной бабушка напротив. Нас двое, я молодой, мыльница карман жжет. Думаю, я ж каждую неделю в этих поездах мотаюсь, надо это дело запечатлеть. Забегая наперед, скажу, что о селфи я тогда ничего не знал. И говорю бабушке по-венгерски:

– Будьте добры, уважаемая леди, можете меня сфотографировать?

А она отвечает:

– Да я бы с удовольствием, дорогой мой, но у меня нет фотоаппарата.

Ладно, выходим в город.

Какой тяжёлый рюкзак. У того цыгана не было шансов. Без кравчучки точно не было.

Иду по улице. Вижу двух смеющихся негритянок с детской коляской. И группу старых одинаковых итальянцев. И одну мокрую от слёз, ревущую прямо в телефон, толстую девушку без макияжа. Хорошо, что она не накрасилась, все пигменты бы щас стекали струями по подбородку. Большой город это движуха, чувак.

И вот я у Бозила. Он художник. Очень классный художник. Мы знакомы ещё с девяностых. Попадал к нему, пьяный, в мастерскую пару раз, на ночёвку. Ну и пошло-поехало.

Мастерская была весёлая, там головы пиратов делали, размером с грузовик, и даже рояли палили. Прямо от двери мастерской можно было удочку в Дунай закидывать. Вот только удочек там не было – у художников рыбачить плохо получается. Я, во всяком случае, не видел, чтоб они там рыбу ловили.