Самоходчики

Да. Меня отправили в артиллерию, телефонистом. Я весь 42-й год и до августа 43-го был дивизионным телефонистом на наблюдательном пункте командира дивизиона. Он с наблюдательного пункта управляет батареями, а я сидел на коммутаторе. У меня было два товарища.

Коммутаторы наши?

Да. Простенькие такие. УНА-Ф. Коробка деревянная. По центру соединить, или влево, вправо. Когда провод перебьют, бежим. Я был самым младшим. Один с 22-го года, был Ходрашин Коля, одессит. Потом еще один одессит, Шмуклер Зося. Ребята они грамотные. Да, и я тоже. Мы были самые молодые. Были и взрослые. Старшина кадровый и другие. И так до 43-го года. Участвовали в Курской битве. Нашу дивизию перебросили немного южнее, из-под Мценска под Новосиль. Мы участвовали в артиллерийских подготовках. Там служба совсем другая.

В 1943 году в августе месяце меня направили в училище, 2-е Ростовское артиллерийское училище, самоходной артиллерии. Изначально это было училище противотанковой артиллерии, и на его базе стали создавать самоходное училище. Эвакуировано оно было в Пермь. В ноябре я стал младшим лейтенантом.

Мы учились по 12 часов. Изучали технику, двигатель, матчасть. Изучали стрельбу, по-артиллерийски, с панорамой и подготовкой данных. Артиллерии больше было. У нас было три дивизиона: Су-76, Су-85, Су-152. Я попал в дивизион Су-76. Занятия. Машины. Прыгали, бегали, но не стреляли. Если в мирное время приспосабливали винтовочные стволики – нацеливаешь орудие, а выстрел винтовочный, то в училище даже этого ничего не было. В основном теория. Марксизм-ленинизм. Подготовка к стрельбе. В выходной день на Каму, лес ловить на сплаве. Выходных не было.

Училище было на самообеспечении?

Да, нет, это видно была помощь. Два воскресенья были на Мотовилихе, там артиллерийский завод. Загружали боеприпасы – рабочих не хватало.

В конце ноября, приблизительно 27 числа. Курс закончили. Построили выпускные роты, или батареи назывались. Три батареи. Су-76, Су-85, Су-152. Объявили приказ командующего уральского округа № 021 от 22 ноября 1943 года, и направили из Перми в Киров, на завод по производству Су-76. Там был 32-й учебный танковый полк. Там нас разместили. В январе мы уже получили машины. Помню, гоняли одну машину назад на завод. Трещины на броне заваривали – производство было такое. Но одним словом, получили технику, в роту и в эшелон…

Вы командир орудия?

Самоходной установки.

…И покатили. Зеленая улица. Остановки только для того, чтобы поменять паровозы. И что вы думаете? Прикатили в Подмосковье, в Пушкино. Здесь был учебный центр бронетанковых войск. Штаб располагался в Москве, на улице сейчас Рыбалко, дом 1. Там есть мемориальная доска, как раз угол Алабяна и Рыбалко. Сколько-то там пробыли.

То есть учили вас там?

Да, нет. Техника стояла, мы балдели. Оказывается, наш 370-й Гвардейский самоходный артиллерийский полк, включили в состав 98-й воздушной десантной дивизии. Там формировался 37-й воздушно-десантный корпус, этим корпусом командовал Кулик, бывший маршал. Три воздушно-десантные дивизии: 98, 99-я и 100-я. В каждой дивизии по самоходному артиллерийскому полку. Все три полка – 370, 371,372-й – гвардейские. Мы там кантовались до июня месяца. Потом в эшелон и на Карельский фронт.

В наступление?

Да. Где-то в районе Лодейного поля, станция Аять, не доезжая до Лодейного поля, нас разгрузили. Переходили по реке Свирь. Когда мы вели самоходки, нас постоянно спрашивали: «А какой это танк?» Ребята, которые там с 1941 года, даже танков не видели. Река Свирь широкая, метров 200–300. Получили задачу, подготовить капониры. Скоро в наступление. Я командир самоходки. Буквально ночью встали метрах в пятидесяти от уреза воды. Капонир на каждую самоходку. Командиром батареи у меня был старший лейтенант Ряшанцев, из политработников, когда-то он был председателем колхоза, потом в армии комиссаром роты, когда переходили с комиссаров на политработников, многие низшие звенья стали строевыми командирами. Вот такой строевой командир. Командир батареи. Насчет образования не знаю, но как ему было необходимо составлять расписания, он меня заставлял, я был самым грамотным. В ночь с 21-го на 22 июля вывели самоходки на огневые позиции. 22 июля началась артподготовка. 3 часа! Мы были на прямой наводке. И нашей задачей было, когда после артиллерийской подготовки начнется форсирование, подавлять огневые точки, которые там оживут.

Вы в самой артиллерийской подготовке не участвовали?

Нет. Нас использовали как танк. Артподготовка прошла, началось форсирование. Может быть, вы знаете эту историю. Там сначала послали несколько лодок с макетами, финны их расстреляли. Двенадцать человек тогда получили Героя Советского Союза. Из них в живых было только три или четыре, остальные посмертно. Мы несколько выстрелов сделали. Когда захватили плацдарм, понтоны подошли. Очень быстро сработали, часа за два, не больше. Первая самоходка моя. Переправились на ту сторону. Пока я выкатился, вторая подходит. Подъезжает зам. командира полка: «Что ты здесь стоишь? Где командир?» – «Он еще сзади, с двумя самоходками». Мать через мать. «Вперед давай! Там залегли десантники!» По всей вероятности, там была еще одна полоса обороны, километра через три-четыре. «Вперед! Командуй!» Я зам. командира, командую.

Лесной массив. Мы выходим на опушку, подбегает десантник: «Вот там видите, противотанковый ров, за ним окоп. Мы залегли, финны не дают возможности подняться». Я даю команду развернуться. И мы по 20 снарядов закатили. Проходит время, десантники поднялись, пошли. Один населенный пункт прошли, второй, километров через пятнадцать остановились. Вторая полоса обороны. Оборонительный пункт Карельский. Его везде описывают. Укрепленный пункт был солидный. Вместе с нами к этому укрепленному пункту, откуда-то подошли три танка Т-34. Приехал командир батареи. Мы стоим. Один танк пошел в разведку. Там двухэтажные дома, из-за одного из них мы наблюдаем. Тут, бах! Танк на мине подорвался. И тут слышим, с нашей стороны заиграли «Катюши»! Нас накрыли. Мины рвутся. Черт!

Видно, они переправились и закатили с берега. А там уже мы были, и в том числе десантники. Десантников много погибло. У нас погибших не было. Вечером узнали, что экипаж того танка жив остался. Они прибежали. Рассказали так и так. Оказывается, назад стали сдавать с дороги и задней частью на мину наехали, ленивец сорвало, гусеницы, но экипаж жив.

Мы два танка, три самоходки (две остались с командиром) рванули в этот укрепленный пункт, впереди танки, мы за ними. Ворвались в село. Это был июль, ночи почти нет. Все видно. Три раза финны пытались контратаковать. Мы их как цыплят. С этих двух танков их тоже из пулемета крошили. Много финнов побили. Часам к семи утра появился командир батареи с двумя самоходками, вышел, отошел от дома, и тут разорвался снаряд, его ранило в живот. Его на самоходку и назад. Мы, собственно говоря, продержались ночь и до середины дня. У меня уже осталось по два снаряда. Смотрим – идут другие наши батареи.

Командир полка подъехал, говорит мне: «Ты будешь во втором эшелоне. Первым пойдет батарея лейтенанта Романова. А вы за ней». Движение там только по дорогам. Не так, как на Руси по полю, где хочешь, по проселкам, там так невозможно – лес сплошной. Первая самоходка только стала на дорогу выезжать и взлетела, подняло на уровень кроны деревьев. Погиб ротный командир, Романов Федя. Погиб механик. А заряжающий и наводчик вылетели, их волной выбросило. Самоходка сгорела.

Мина?

Мощный фугас. Там был настил деревянный, а под ним фугас. Я потом останавливался. Федя весь сгорел. Остался один скелет. Самоходка Су-76 была на Б-70 (авиационный бензин). Поэтому ее звали БМ-4А – братская могила 4-х артиллеристов. Мы продвинулись, какое-то время шли. Третий укрепленный район – Самботукс. Это приблизительно около 30 км от Свири. Надолбы, танки стоят. Площадь большая, открытая, а этот населенный пункт на высоте. Самоходки ИСУ-152 стоят. Мы на своих «жу-жу» Су-76-х примерно метров сто не дошли до этих надолбов. Остановились, связались с танкистами, что делать? Я пополнился боеприпасами. У нас было 45 снарядов. Боекомплект: 5 кумулятивных снарядов, 5 подкалиберных и 35 осколочных…

А болванка?

Кумулятивный снаряд мощнее, чем бронебойный. Вообще, хороший снаряд. ЗИС-З.

Панорама была, чтобы с закрытых позиций стрелять?

Да. Все было. В одном бою снайпер попал. Панорама выходила за пределы самоходки, и вся разлетелась. Хорошо была запасная на каждой самоходке.

Короче говоря, мы постреляли. Затишье. Авиация. Штурмовики прилетели. До вечера мы проторчали. При этом интересно: финны стреляли по нам сверху – мы стояли в низине – болванки так, «шу-у» над головой летят, но видно угол установки пушки не давал им возможности опустить ствол, чтобы попасть. Ни одного танка, ни одной самоходки они не подбили, несмотря на то, что стрельба из противотанковой артиллерии была сильной. Штурмовики их расколотили.

Вечером, часов в десять, наши войска пошли. Я уже командир батареи. У меня пять самоходок. Мы пошли. Обошли эту гору. Вышли на дорогу, в лес. И встречаем командира десантного полка: «Наши десантники уже впереди, что вы здесь топчетесь. Давайте быстро! Там колонна финнов идет, если вы догоните и разобьете эту колонну, получите Орден Красного Знамени». Я командую: «Вперед!» Километров пять-семь проскочили. Опушка леса, никого нет, не догнал. Смотрю: вдалеке снуют финны у орудий.

Мы начали их расстреливать. Из противотанковой пушки. И что вы думаете? У меня там две самоходки спалили. В одной экипаж погиб. Я остался с тремя самоходками.

Там мы встретили даже станковый и противотанковый гранатометы, в 1944 году. Видно, немецкий. У меня как раз тогда снайпер снес панораму. Он сидел на крыше. Близко. Этот дом мы, конечно, сожгли. Финны драпанули, естественно. Расстреляли мы все боеприпасы. Горючее почти закончилось. Я сообщил. Через некоторое время приехала боезаправка. Заправились. Поехали дальше.

Почти до Сортавалы мы наступали вдоль дороги. С неделю наступали. Особого сопротивления не встречали. Видно, против лома нет приема. У них танков не было, а противотанковую артиллерию только на открытой местности можно развернуть. В лесу отдельные «кукушки».

Остановили нас. Стоим, ждем день, второй, третий. Во втором эшелоне. Что финны сделали!? Все деревья спилили, оставив пни выше клиренса танка. Мы один раз попытались, но не смогли вперед стронуться. Дорога вся заминирована. Два танка подорвались, ИСУ-152 подорвалась.

Видно в тот момент, начались переговоры о выходе финнов из войны. Мы получили приказ, в эшелон, и тремя самоходками в Псков. Десантники откололись. Мы стали отдельным полком. За форсирование Свири я получил орден Красной Звезды.

В Псков прибыли, разгрузились. И пошли в наступление в сторону Риги. Там я попал, мою самоходку подбили, и она сгорела. В заднюю часть попали, в ленивец, видно из противотанкового орудия. Мы все выскочили, и через некоторое время она запылала. Короче, самоходку потерял, в Ригу пришел двумя самоходками.

Вам в Пскове не дали самоходок?

Нет. Только в Риге. Там уже шло наступление, наращивали, усиливали. В Риге мы два или три дня пробыли. Навели переправу понтонно-мостовую через Даугаву. На левый берег. Курляндскую группировку добивали. Там я закончил эпопею. Меня уже после Риги в штаб разведки взяли. Это громко звучит, в общем, оказался при штабе. К тому моменту наш полк уже именовался 370-й Рижский (за взятие Риги) ордена Красной Звезды Гвардейский самоходно-артиллерийский полк. В феврале месяце нас отправили на формирование в Белоруссию. Был такой Белорусско-Литовский танковый военный лагерь. Приехали в Белоруссию. В землянках там разместились. Получили всю технику. Я уже был штабным офицером. Когда закончилась война, мы были в Осиповичах. Вот и все! Особо героических подвигов не совершал.

Основная цель – пехота или бронированные объекты?

В бою бронированные объекты, более интересные. По пехоте автоматная очередь, пулеметная очередь. Например, мы в лесу, со всех сторон автоматические очереди по броне: дзинь-дзинь-дзинь. Десантники под самоходку, в самоходку забились. Мы стоим хоть бы что. Несколько выстрелов сделали и тишина. Как с пехотой бороться, особенно с «кукушками». Они на деревья залезали. Только до куста добрался, все его уже нет. А там сплошные лесные массивы. Воевать финны умели. В Прибалтике, когда 2-й Белорусский фронт уже отрезал немецкую группировку, это октябрь месяц был, немцы плавный отход осуществляли. Арьергард днем наступает, к вечеру занимает оборону. Пока мы разбираемся, что к чему, когда начинаем, уже докладывают: «Немцев нет». Километров 20–30 продвинулись. Опять арьергард. Опять постреляли. Опять остановились. Вот такое было явление. Вдоль Рижского шоссе, правда, можно было сделать маневр, обойти…

С закрытой позиции приходилось стрелять?

Нет. Только с открытой, прямой наводкой. Использовали как танк. На стрелковую дивизию давали одну батарею. Я командир батареи, при дивизии. Дадут направление, и ты тянешь. Впереди пехоты. Действовали как танк.

С немецкими танками сталкиваться приходилось?

Нет. По бронетранспортерам несколько раз стрелял. Когда в контратаку шли, там две танкетки финские. С первого выстрела подбил— пушка очень хорошая. И в Прибалтике тоже. Бронетранспортеры пошли, с какой целью не знаю, но попали нам под прицел. Подожгли их.

Трофеи были?

Нет.

Шоколад?

Нет. Единственное, когда по территории Карелии шли, населения не было, в дом зайдешь, можно что-то взять. Вяленая рыба висит, сушится. Это прихватывали. Двух пленных взяли с вещмешками. Солдат потрясли, нашли сахарин. Шоколада не было. Какие-то шмотки. Шмотки не нужны были.

В Прибалтике тоже население скрывалось. Общения с населением не было. Единственное, были случаи, когда скот оставался. В хутор заскочили, куры, гуси бегают, в хлеву баран кричит, овцы. Были случаи, для общего котла резали.

Интервью: Артем Драбкин

Лит. обработка: Игорь Солодов