Женить нельзя помиловать

Судя по тому, что на заднем плане Тимофей исполнял какую-то революционную песню, потеряшка уже нашёлся, а это значит, что сестра будет излагать подробности поисков со счастливой развязкой.

– Я всего-то захотела сходить в парикмахерскую! У Тимки сейчас карантин в саду, мы решили подержать его дома. И я попросила маму погулять. Понимаешь? Я всегда гуляю сама, а тут попросила. Она ж всё время ломится изобразить заботливую бабушку! И обижается, что я мешаю. Так вот. Мы вместе вышли на площадку, я их оставила побыть на площадке минут сорок и ушла. А когда вернулась через три часа, их дома не было! Я чуть с ума не сошла! На улице мороз! Я позвонила вам домой, но дома никто не взял трубку. Ты, кстати, где?

– Тань, ты чего? – удивилась Света. – На работе я. Где мне быть-то? Ну, и что дальше? Не отвлекайся, а то расплещешь праведный гнев и не донесёшь до меня.

– Ишь ты, острит она. Я б посмотрела на тебя в такой ситуации. Короче, я рванула к вам, благо недалеко. Дома никого нет! Я понеслась на площадку – там тоже пусто! Смотрю, у нас дома окна светятся. Я домой! А она тут. Всю квартиру провоняла корвалолом. И орёт на Тимоху. Оказывается, она его оставила на площадке и пошла купить программку. Она, видишь ли, не любит жить без программы на неделю. Ей, понимаешь, непонятно, что и когда идёт по телевизору! И почему нельзя было Тимофея взять с собой? Как можно в наше время оставлять ребёнка без присмотра?

– Короче, вы опять поругались, – констатировала Света с печальным вздохом. Дело в том, что пару раз подобные случаи уже были, и почему сестрица продолжала доверять Тимофея бабушке при таком раскладе – для неё оставалось загадкой.

– Нет, блин! – рявкнула Татьяна. – Я сказала ей большое спасибо и поклонилась в пояс! Пока она моталась за своей газетой, Тимка решил, что бабушки слишком долго нет, и пошёл домой. И даже позвонил в домофон, но ему никто не открыл! И тогда он пошёл обратно на площадку. Но бабушки там уже не было, потому что она принеслась, увидела, что ребёнка нет, и начала бегать по микрорайону. А вернуться на площадку ей в голову не пришло. В результате мама нашей подружки, увидев Тиму одного, привела его к подъезду, а там как раз скачет наша чеканутая бабка. И в результате виноват оказался ребёнок, потому что не послушался и ушёл. Ещё я, потому что родила такого идиота и неправильно воспитала. И даже мама нашей подружки по садику – потому что вмешивается в чужие дела. Ты представляешь?

Это как раз Света могла представить запросто. Когда Дарья Антоновна буянила, всё живое в радиусе километра оказывалось виноватым во всех смертных грехах. А она, конечно же, буянила. Как иначе-то? И вечером продолжит.

– Короче, бойся, Светка! Мать усвистела от меня на метле, поэтому сегодня тебе тоже влетит.

Смешно было даже спрашивать, за что влетит. От мамы все всегда получали под настроение. И за что получить – всегда найдётся.

– Кстати, – неожиданно хихикнула Татьяна. – Пашку она дожидаться побоялась. Мне кажется, она не столько считает себя правой, сколько давит на психику. Ну, согласись, разве в этот раз не она виновата?

– Если я тебе скажу, что ты, ты ж не поверишь? – предположила Светлана.

– А я в чём виновата? – взвилась сестра.

– Потому что каждый раз наступать на одни и те же грабли – глупо. Она что, первый раз так делает?

– Я думала, что тех разов ей хватило!

– Ну, если тебе не хватило, то почему маме должно хватить? – резонно возразила Светлана. – И, заметь, каждый раз ты орёшь, но по факту-то ничего не случилось.

– Ты вот роди сперва своего, а потом рассуждай на такие темы, – сестра наконец-то произнесла коронную материнскую фразу, после которой крыть бывает уже нечем. – Думаешь, у меня запасные дети есть для подобных экспериментов? Я по необходимости оставляю. Короче, я звонила тебя предупредить. Чтобы домой ты шла подготовленная. Маманя там сердечный приступ будет изображать и костерить меня последними словами. Мужайся, сеструха. Лично я сегодня буду пить. У меня стресс.

– Тебе посочувствовать или поздравить? – всё же не осталась в долгу Света.

– С чем? Светка, меня пугает твоё чувство юмора.

– С тем, Танька, что у тебя есть с кем пить. А у меня только мама.

– Не куксись. И на твоей улице перевернётся грузовик с мужиками.

– Можно подумать, мужиков вокруг мало, – хмыкнула Светлана. – Их тьма. А вот найти в этой тьме нормального везёт не всем.

– Повезёт. Я в тебя верю.

В ресторан Мануров повёз Леночку напрасно. Вернее даже, напрасно он поил её виски в своём кабинете. Непривыкшая к крепкому спиртному барышня совершенно опьянела и неожиданно начала засыпать. С одной стороны, приятно, когда на твоём плече спит очаровательная спутница. А с другой – когда она же норовит заснуть в ресторане, это слегка смущает. Зато у пьяной женщины можно много чего узнать. Полезного. Это по трезвости они себе на уме и говорят с непонятными подтекстами, а то и вовсе телеграфируют некие невнятные намёки взглядами. А пьяная женщина – находка для разведчика. Не в том смысле, что ею проще воспользоваться, а в том, что можно определить своё место в системе её координат и то, что она по поводу тебя планирует.

– Думаете, я ничего не понимаю, – Леночка сурово водила перед носом Манурова тонким пальчиком, норовя поставить локоток в тарелку с отбивной. – Привыкли получать всё, что хочется. А я не такая!

– Не такая, – поддакивал Константин, ненавязчиво отодвигая её изящную лапку. Ноготок, выписывавший синусоиды у него перед физиономией, был красиво расписан блестящими узорами и потрясал нечеловеческой длинной. Таким если промахнуться, можно и глаз выколоть.

– Вы мной попользуетесь и выкинете, как… как… о, как салфетку! Ещё и с работы уволите! Чтобы не маячила и не мешала. Воспоминания – это балласт. А бывшая женщина – это балласт вдвойне. И самое логичное – от балласта избавиться. Ведь так?

– Так, – опрометчиво кивал Мануров, потрясённый глубиной Леночкиной философии.

Надо же, какая она умненькая.

А Леночка, самозабвенно цитировавшая многоопытную маму, строго и неодобрительно хмурилась.

Поэтому Константин, спохватившись, начал трясти головой строго отрицательно и торопливо оправдываться:

– У нас всё будет по-другому! Ни в коем случае не балласт. Что ты!

– С чего ты взял, что у нас что-то будет? – ухмыльнулась секретарша, так же легко перейдя на «ты». – Что, думаешь, в ресторане покормил, жуками напугал – и я растаяла?

– Там были бабочки, – сумрачно напомнил Мануров. – А что ещё надо сделать?

Сложность завоевательного процесса и тот факт, что его незамысловатый план так быстро раскусили, Костю расстроили.

– Женщину надо любить! Искренне и долго, – назидательно сообщила Леночка.

– Я могу…

– Не в этом смысле, Константин Николаевич! Не в этом! – и она снова укоризненно поводила пальчиком у него перед глазами. – Любить – это не действие. Это уважение, преклонение. И долго – тоже не процесс, а результат. Это значит – всю жизнь. А не пару месяцев, но качественно. Ясно?

– Не очень. Я тебе не нравлюсь?

– Я пока не решила, – неожиданно озадаченно отреагировала Леночка. И даже лоб наморщила. То ли что-то вспоминая, то ли продолжая решать этот затейливый вопрос.

– Ну, – поторопил Мануров. – А мои какие действия? Ты мне очень нравишься. Заметь, я ничего себе не позволяю. Я жду. Разве это не уважение?

– Жди, – согласилась Лена.

Вероятно, Мануров как-то не так повёл разговор, поэтому ясность не наступила. Хотя в актив встречи можно было занести то, что девушка просто боялась быть использованной. Костя в какой-то момент почувствовал себя барином, который собирается облагодетельствовать крестьянку, а та не верит своему счастью. Но он тут же устыдился столь глупых сравнений. Не похоже, чтобы секретарша не верила своему счастью. Тут было что-то ещё. Хорошо хоть, что она его использовать не собиралась. А то нынешние блондинки – они такие, палец в рот не клади. Сами на закукорки запрыгнут, охомутают и будут кататься.

Решив, что всё скорее хорошо, чем плохо, Мануров отвёз барышню домой, прислонил к дверному косяку и быстро поскакал по ступеням вниз. Знакомиться с Леночкиными родителями он был пока не готов. Всё же не стоит бежать впереди паровоза. Хотя намерения у него самые серьёзные, но надо всё ещё раз обдумать и взвесить.

После расставания он ненадолго заехал на работу, а потом отправился в финтес-клуб. Лишние кубики на прессе ещё никому не мешали.

У ресепшен его едва не сбила с ног высокая, худенькая блондинка.

– Ой, – она вцепилась в его пальто, едва не рухнув на идеально вылизанный пол. – Извините.

– Это вы меня простите, – великодушно улыбнулся Костя. Девицу эту он то и дело встречал в клубе. То ли она тут работала, то ли худела. Хотя, скорее всего, работала. Худеть этой смешной, голенастой девчонке было некуда. Она была похожа на длинную макарошку, даже блондинистый хвост до талии был похож на тонкую спагетти.

Она всё стояла, держась за Костин воротник, и как-то странно смотрела.

– Всё в порядке? – Манурову не терпелось уйти. В зале его ждал Андрюха, с которым очень хотелось поделиться новостями. По телефону Костя ничего рассказывать не стал. Как отметил Вересов – тянул интригу.

– Да, – она наконец отцепилась и улыбнулась.