Восьмой смертный грех

– Не отказался бы, – сказал начальник. Тогда Монастырская легко ответила:

– Я согласна, вы можете на меня рассчитывать.

– Отлично. – Дмитрий Львович перевел дух. – Я и не сомневался, Елена Николаевна, что вы не бросите нас на произвол судьбы. Забыл сказать, что на время визита Хаммерштейнов вам предоставляется мини-отпуск за счет концерна, конечно, при полном сохранении зарплаты. Кроме того, вам будет выплачена премия. И о вас не забудут…

– О тебе не забудут! – то же самое сказала Лене и Воеводина, когда Монастырская рассказала о том, что ей предстоит всего через пару дней. Тамара Павловна, облаченная в яркий розово-черный пиджак и слишком узкие брюки, пила кофе и стучала по клавиатуре компьютера. – Ты войдешь в анналы истории, моя крошка! Давай, соблазняй этого сынка миллиардера. Он, насколько я слышала, плейбой. И, что самое важное, холостой. Тебе ведь знакомо имя Ольги Маккинзи?

Лена попыталась вспомнить, где слышала это имя.

– Она была скромной переводчицей, а потом вышла замуж за американского миллиардера-компьютерщика, – отчеканила всезнающая Тамара Павловна. Увлечением Воеводиной был сбор сплетен из иллюстрированных журналов о сильных мира сего. – Потом муженек умер от отравления, жену судили и признали виновной. А потом выяснилось, что на самом деле она – невиновная, а миллиардера, который завещал ей все бабки, траванули другие. Теперь Ольга – глава концерна «Центурион», одного из мировых лидеров по производству персональных компьютеров. Как тебе такие перспективы, моя дорогая? Возьмешь меня к себе мажордомом, когда переедешь в питсбургский особняк Эдика на правах его законной половины?

Зато Регина была в ярости из-за выбора Лены. Когда Монастырская зашла в «курилку», небольшое помещение, где сотрудники могли предаться дурной привычке (курить на рабочем месте было категорически запрещено под страхом немедленного увольнения), она услышала обрывок разговора Регины, дымившей длинной сигарой, с сотрудницей соседнего отдела. Курить можно было также на крыше главного корпуса, превращенной в садик, однако уже несколько недель там что-то упорно чинили. Поэтому все поклонники никотина стягивались в «курилку».

– …И кто в итоге становится девушкой, которая будет сопровождать Эдуарда денно и нощно во время его визита? Нет, не я, хотя я говорю по-английски, и даже с американским акцентом, даром, что ли, я училась два года в колледже на Западном побережье. Она, наша Леночка! И почему? Неужели из-за каких-то особых качеств? Позволю себе предположить, что если особые качества у нее и есть, то не в голове, а пониже. Ты же знаешь, она спит с Мишей Косовым. А теперь я уверена, что и с Дмитрием Львовичем, иначе бы почему он выбрал не меня, а ее…

Беседа мгновенно прекратилась, как только Лена вошла в курилку. Регина намеренно отвернулась, делая вид, что не видит ее, сотрудница другого отдела, которая секунду назад с открытым ртом внимала сплетням, закашлялась и отвела глаза. Лена почувствовала гнев и, что самое ужасное, неловкость. Да плевать ей, что будет рассказывать другим Регина. Пусть думают, что она спит и с Мишей, и с Дмитрием Львовичем!

Тамара Павловна, которая сопровождала Лену и тоже слышала едкие и лживые слова Регины, хмыкнула, подошла к Станкевич, развернула ее к себе лицом и, положив ей на плечо руку, произнесла грудным и томным голосом:

– Регинушка, моя золотая, я все никак не могу прийти в себя после нашего вчерашнего совместного вечера. И после нашей ночи. Ты ведь обещала, что сегодня опять останешься у меня ночевать? Так что непременно жду, мой бледнолицый пупсик!

И, чмокнув остолбеневшую Регину в мраморную щеку, вышла вон. Лена видела, как зашептались сотрудники, находившиеся в курилке. Наверняка о том, что Тамара Павловна Воеводина проявила на людях нежность по отношению к королеве Регине, станет известно через два часа всем и каждому.

Тамара Павловна потом долго хохотала над собственной выходкой в своем кабинете.

– Моя репутация так безупречна, что, как говаривала рязановская Мымра, пора бы ее немного испортить. Каково? И поделом Регинке, пусть не сочиняет того, о чем не имеет ни малейшего понятия!

Регина ворвалась в кабинет к Воеводиной и, не обращая внимания на присутствие Лены, закатила форменную истерику.

– Старая извращенка… Идиотка! Мерзкая старуха! Что ты себе позволяешь, да я… Да я…

– И что ты? – спросила Тамара Павловна, поднимаясь, подобно горе, из вертящегося кресла. – Забыла, детка, что мозги от постоянных сплетен увядают? А теперь будь добра покинуть мой кабинет через то же отверстие, через которое ты в него проникла без приглашения! Или твой папа-адмирал не учил тебя стучать, прежде чем вваливаться к чужим людям?

– Ненавижу! Ты у меня еще за это поплатишься! – выкрикнула Регина. – Это ты ее подговорила. – Станкевич ткнула пальцем в растерявшуюся Лену. – Вы с ней заодно. Ну ладно, я этого так не оставлю!

Последующие дни прошли в сутолоке и подготовке к визиту Хаммерштейнов. Наконец, настал день их долгожданного приезда. Сначала они приземлились на личном лайнере в Санкт-Петербурге, затем на вертолете направились в сторону Великого Новгорода.

Лена несколько нервничала. Все же ей придется сопровождать Эдуарда и его мамочку. Официальная программа начнется только на следующий день, а сегодня предстоит принять участие в торжественной встрече матери и сына Хаммерштейнов.

Меры предосторожности и охрана территории фабрики были многократно усилены. И все из-за того, что около высоченного забора, который ограждал русский филиал «Хаммерштейна» от всего остального мира, проходил несанкционированный митинг. К заводу подтянулись немногочисленные местные активисты коммунистической партии, представители анархистов, а также пикет «зеленых». Некоторые из защитников окружающей среды приехали из-за рубежа, дабы протестовать против агрессивной, по их мнению, политики концерна. Лена знала, что где-то в лабораториях проводятся опыты на животных, но это происходит во многих косметических гигантах, даже если те и отрицают факты вивисекции.

– Вот, посмотрите. – Лена в числе еще нескольких встречающих высоких гостей находилась в пункте охраны фабрики, где на экранах высвечивалась территория, прилегающая к «Хаммерштейну». Флаги, бодрые песни, плакаты с надписями «Убирайся домой, буржуй!», «Нет – убийству животных ради красоты» и «Сам сядь в клетку вместо подопытной крысы».

– Все под контролем, – уверил их шеф службы безопасности. – Они не проникнут на территорию завода, это полностью исключено.

– Надеюсь, – проронил глава филиала. – Учтите, будете отвечать головой за любой эксцесс. В Чехии в Эдуарда пытались метнуть торт чертовы антиглобалисты. У нас такого быть не должно. Вы же понимаете, Эдуард потом может сказать своему отцу, что у нас охрана никуда не годится. И мы все потеряем работу. Однако вы – в первую очередь, я позабочусь об этом лично!

Начальство снова получило заверения в том, что политические маргиналы, протестующие против политики концерна, останутся за забором фабрики и не причинят гостям никакого вреда.

– Эдуард и Грегуара даже и знать не будут о протестах, – сказал шеф безопасности. – Их вертолет сядет с противоположной стороны, они и не увидят пикета у ворот. Эти придурки думают, что их привезут на машинах, я специально запустил такой слух.

– Отличная работа, – похвалил кто-то из боссов. – Ага, кажется, они уже подлетают!

И в самом деле, вдали показался вертолет, который быстро шел на снижение. На заводских территориях имелась вертолетная площадка, так как местное начальство тоже любило перемещаться по воздуху – в этом был особый шик.

Пикетчики, сообразив, что никаких лимузинов с гостями, которые можно закидать тухлыми яйцами и баллончиками с краской, не будет, попытались рвануть к тому месту, где вертолет спускался вниз. Но у них не хватило времени, и летательный аппарат приземлился раньше, чем митингующие добрались до другого края забора, оцепившего по периметру всю фабрику.

Лена, облаченная в белый деловой костюм, внимательно следила за тем, как лопасти вертолета замирают. Вот кто-то подбежал к люку, тот открылся изнутри, появилась складная лестница…

Из окон некоторых цехов и лабораторий выглядывали любопытные сотрудники, несмотря на то что им было категорически запрещено делать это. Монастырская не совсем понимала, к чему подобные драконовские меры. Ведь это всего лишь визит человека, на которого работают шесть тысяч сотрудников фабрики, так почему простой люд не имеет права хотя бы бросить взгляд на Эдуарда и его мамочку?

Мгновенно расстелили красную ковровую дорожку, начальство приготовилось к встрече: генеральный директор, его замы, начальники отделов, в том числе и Дмитрий Львович. Лена отметила, что она была единственной женщиной среди собравшихся.

Первой на лестничку ступила Грегуара, Лена сразу узнала ее. Накануне поздно ночью она долго копалась в Интернете и раздобыла отличные фото супруги Магнуса Хаммерштейна. Пятьдесят семь лет, родилась в Бельгии, в аристократической семье, близкой к королевскому двору. Познакомилась с Магнусом Хаммерштейном во время зимних Олимпийских игр в Австрии, где Грегуара Деладье выступала за сборную Бельгии в составе лыжной сборной. Кстати, в тот год она получила бронзовую медаль. Затем последовал быстротечный роман, и Магнус, в то время еще только миллионер, заложивший свой собственный косметический концерн, пять месяцев спустя сочетался браком с Грегуарой в Антверпене.

И вот она, госпожа Хаммерштейн. Несмотря на июнь, погода была все еще по-весеннему прохладной. Грегуара появилась в темном коротком платье, к отвороту которого была приколота большая сверкающая брошь-букет – бриллианты, рубины, сапфиры и изумруды стоимостью в несколько сот тысяч долларов. Поверх платья на ней была короткая меховая пелерина. Грегуара выглядела на редкость моложаво: платиновая блондинка с точеной фигурой и грацией потомственной аристократки.

Она подала руку, затянутую в перчатку, генеральному директору, который лично встречал гостью. Он помог Грегуаре спуститься на ковровую дорожку. Она милостиво улыбнулась, и Лена испытала к ней симпатию. Хотя что-то в этой женщине настораживало. Скорее всего, взгляд ее глаз. Надменный и разочарованный. Но, может быть, все дело в долгом перелете?

За мамочкой последовал и молодой Эдуард. Он сбежал по лестнице на одном дыхании. Молодой человек тридцати одного года, единственный сын и наследник старого Магнуса. Появился на свет в Вашингтоне, округ Колумбия. Светлые волосы, которые он небрежно отбрасывает со лба. Ну прямо как я, подумала Лена и в который раз сдула прядку, упавшую ей на глаза. Одет в костюм и темную водолазку. Обменялся энергичным рукопожатием с генеральным директором и с подоспевшими замами. Произнес несколько фраз…

Эдуард пленил Лену своим шармом и белозубой улыбкой. Он излучал уверенность и спокойствие. Она поймала себя на мысли, что наследник Хаммерштейна очень даже ничего…

Но о чем это она думает?! Лена в составе прочих встречающих поспешила к Грегуаре и Эдуарду. Каждого из сотрудников представлял сам генеральный директор. Он неплохо говорил по-английски, правда, с неисправимым русским прононсом.

– А это, господин Хаммерштейн, одна из наиболее перспективных сотрудниц отдела рекламы – госпожа Елена…

Генеральный на секунду замялся. Он явно запамятовал ее фамилию. Еще бы, Лена встречалась с ним всего несколько раз за прошедший год, да и то будучи в составе большой делегации во время представления разных проектов.

На выручку ему подоспел Дмитрий Львович. На великолепном английском он ненавязчиво подсказал:

– Елена Монастырская…

– Да, да, госпожа Елена Монастырская, – вздохнул с явным облегчением генеральный. – Господин Талызин, – обратился он к Дмитрию Львовичу, – значит, это именно она разработала новую рекламную кампанию для линии «Фаберже»?

– Совершенно верно, – рокотал Дмитрий Львович. – У госпожи Монастырской – великолепный ум, она предложила ряд новаций, которые наверняка будут иметь успех на рынке…

Лена от волнения не слышала всех комплиментов, которые сказал в ее адрес Дмитрий Львович. Первой ей протянула руку Грегуара. Пальцы ее были унизаны драгоценными перстнями, причем все они были явно старинными и сделанными лучшими ювелирами.

Грегуара улыбнулась, но в узких темных глазах ее сквозило безразличие. Затем Лена встретилась глазами с Эдуардом. Его взгляд в отличие от взгляда матери был открытым и чистым. Он неподдельно интересовался всем происходящим и слушал объяснения генерального директора и его подчиненных.

– Я очень рад, – произнес Эдуард.

– Госпожа Монастырская посвятит нас завтра во все подробности предстоящей рекламной кампании, – заверил Эдуарда Дмитрий Львович. – Она – квалифицированный специалист в области рекламы…

Рукопожатие Эдуарда было твердым, рука – приятно теплой. Лене не хотелось выпускать его пальцы из ладони, однако прошла секунда, показавшаяся ей целой вечностью, и Эдуард подал руку следующему представителю встречающей стороны.

Генеральный директор осторожно намекнул Эдуарду, что их ждет роскошный стол, накрытый в директорской столовой. Туда имели доступ не все сотрудники, а только менеджеры высшего звена.