Вендетта. День первый

– Настя! – услышала вдруг девушка голос матери и в сердцах чертыхнулась. За окнами сгущалась июльская ночь. – Где ты? Мы собираемся домой!

Насте так хотелось еще и еще беседовать с Максимом, находиться с ним рядом, рассматривать поблекшие фотографии в семейном альбоме. Но делать было нечего, пришлось подчиниться воле родителей.

Полковник Остоженский долго прощался с Всеволодом Петровичем и Галиной Сергеевной у калитки, а Настя все смотрела на Максима, который стоял подле отца. Внезапно молодой человек исчез без слов, и Настя закусила губу – все, сейчас они сядут в машину, и она даже не сможет сказать Максиму заранее заготовленное «До скорого!».

Парень вернулся в тот момент, когда Настя уже решила, что надоела ему, поэтому он и исчез по-английски, не прощаясь. В руках у Максима был сверток. Он вручил его Насте и сказал:

– Твоя футболка, а также средство от пятен. Кстати, я уже обработал пятно, которое ты посадила. Как только приедешь домой, сразу же замочи.

И на сей раз, подавая девушке сверток, Максим намеренно (в этом Настя не сомневалась!) коснулся ее руки.

– До скорого! – крикнул он.

Настя, уже сидя на заднем сиденье служебной машины отца, тотчас повернулась, не сводя с Максима глаз. Тот помахал ей на прощанье рукой, а потом вдруг послал воздушный поцелуй. Настя обомлела, осторожно взглянула на родителей, но те, к ее большому облегчению, ничего не заметили.

Дома Настя замочила майку в тазике, а затем еще долго пробыла в ванной, поглаживая флакон с пятновыводителем и представляя, что совсем недавно его держал в руках Максим. Приняв душ и почистив зубы, девушка отправилась спать, уверенная, что пережила самый счастливый день в своей жизни, и не сомневаясь в том, что Максим – тот человек, в которого она влюбилась.

* * *

Посиделки на даче полковника Остоженского закончились поздно ночью. После того как прокурор Лагодин вместе с семьей отбыл восвояси, оставшиеся гости заметно переменили манеру общения и темы разговоров. Вернувшись к столу в саду, Глеб Романович заметил, обращаясь к собравшимся:

– Ну что же, граждане тунеядцы, хулиганы и пьяницы, вы имели возможность составить свое мнение о человеке, от которого исходит смертельная опасность для нашего города и для всех нас. Причем Лагодин ведь только на первый взгляд такой безобидный...

– Еще бы, из-за него уже шесть человек арестованы! – воскликнул кто-то. – Глеб Романович, вы же обещали защищать нас! Мы за это вам, собственно, и отстегиваем...

Остоженский прервал выступавшего и, размешав угли в жаровне (в черное небо устремились мириады красных и оранжевых искр), сказал:

– Разве я когда-нибудь нарушил данное мною обещание? Да, я понимаю ваш мандраж, понимаю ваши страхи...

Глеб Романович позволил выговориться всем, кто желал, а когда смолк последний из ораторов, спокойным тоном произнес:

– Даю вам слово, что никто из вас не пострадает. Я работаю над решением проблемы под названием «Лагодин». Свалить его будет сложно, и в первую очередь из-за того, что прокурора поддерживает сам генсек. Однако из верных источников мне известно, что дела со здоровьем у Юрия Владимировича не ахти, не исключено, что в ближайшее время советский народ понесет новую тяжелую утрату – еще один руководитель партии и государства отдаст концы.

Последний гость удалился в начале четвертого. Когда Остоженский зашел в дом, он увидел сына – тот, в переднике, как и отец, домывал последние тарелки.

– Спасибо, Максимка, – сказал полковник, чрезвычайно гордившийся отпрыском. – Ты мне очень помог.

– Не стоит благодарности, папа, – ответил, снимая фартук, Максим, – я рад помочь тебе. Тем более что ты не так давно помог мне в той истории с наркотиками... Все же круто иметь отца – полковника КГБ. И руководителя мафии к тому же!

Глеб Романович поморщился:

– Сколько раз я просил тебя не употреблять глупые новомодные словечки, Максимка! К чему всякие там «круто», если можно сказать по-человечески: «очень хорошо»... Ты видел этих хлюпиков?

– Папа, ты имеешь в виду всех этих трусов и стяжателей? – спросил сын. – Они так стелились перед Лагодиным, так старались ему угодить, что он, если не последний идиот, наверняка сразу понял – вот их-то и надо брать в оборот. Считаешь, было хорошей идеей приглашать прокурора сюда, так сказать, в логово льва?

– Ну, если мы – львы, то кто же тогда Лагодин? Жертвенный агнец? – спросил, вытирая шампуры полотенцем, Глеб Романович. – Прокурор, я уверен, ничего не заподозрил, а если и заподозрил, то любого, но только не меня. Я ведь его лучший советчик и друг. Кроме того, ты сам знаешь, для чего он оказался у меня на даче. Ну и как девчонка?

Максим усмехнулся:

– Типичная глупенькая школьница, втюрилась в меня в тот же момент, когда увидела. Копошилась в твоих трусах, папа, так что тебе лучше их все перестирать. Немного шарма, ни к чему не обязывающая беседа, слезливые воспоминания, якобы случайные прикосновения – и девчонка поплыла. Будь мы одни, она бы отдалась мне прямо там, на диване.

– Ну, с этим ты повремени, – остановил сына полковник, – не забывай, ей всего четырнадцать, а папаша у нее прокурор. Пусть пока сходит по тебе с ума. Что тебе удалось от нее узнать?

– Немного, – признался Максим. – Но все равно лучше, чем ничего.

– Что ж, начало положено, – заявил с гордостью полковник Остоженский. – Максимка, я вижу, из тебя выйдет толк. Ты ведь знаешь, сынок, что кроме тебя у меня больше никого нет. И через несколько лет ты сможешь стать полноправным покровителем всех этих трясущихся типов, которые сегодня поглощали мой шашлык. В стране грядут большие перемены... Болотовск – только начало, поверь мне! У меня имеются связи и положение, у тебя – энергия и ум. Вместе, сынок, мы добьемся очень многого, стоит только захотеть...

* * *

Лето 1983 года навсегда врезалось Насте в память. Для нее существовал лишь один человек – Максим. Через несколько дней после знакомства на даче он позвонил – Настя к тому времени извелась, считая, что красавец-студент давно забыл смешную школьницу-малолетку. И вот выяснилось: Максим ее вовсе не забыл.

Они встретились в кафе-мороженом в центре Болотовска. Настя ревниво следила за тем, какие восторженные взоры бросают на Максима – на ее Максима! – присутствовавшие в кафе девицы. Он ведь спокойно мог бы выбрать любую из них или даже всех вместе, и они отправились бы за ним гуськом, как некогда дети из немецкого города Гамельна отправились за коварным Крысоловом, подчиняясь завораживающей музыке его волшебной флейты...

А потом Настя и Максим долго бродили по городскому парку, мимо потрескавшихся гипсовых фигур – девушки с веслом, атлета-дискометателя, колхозника и доярки, мимо неработающих фонтанов, мимо бочек с квасом и будок с пирожками.

Настя была на седьмом небе от счастья. Ей хотелось кричать от радости, поделиться со всем миром грандиозной новостью – она влюбилась. Какими же наивными ей показались чувства, что испытывала она раньше к Сергею. С Максимом все было совершенно по-другому! Он – настоящий, он – взрослый, он – такой мужественный... Но вот любит ли он ее тоже?

Они поцеловались первый раз на скамейке, под большой старой липой, вблизи летнего кинотеатра. Сначала это были робкие прикосновения, которые превратились в бурные объятия. Максим первым пришел в себя, взял Настю за руку и сказал:

– Ты должна знать, что я... что я люблю тебя. Именно поэтому мы не должны спешить. Я не хочу, чтобы все закончилось банально и глупо. Мы ведь увидимся еще?

И он еще спрашивал! Настя едва сдержала победный крик.

Молодые люди договорились, что будут соблюдать конспирацию: ни полковник Остоженский, ни прокурор Лагодин не должны ни о чем догадаться. Игра в шпионов сразу же захватила Настю, и она, не задумываясь, соглашалась со всем, что предлагал Максим.

Во второй половине августа, когда до начала нового, для Насти последнего, учебного года оставались считаные дни (как, впрочем, и до отъезда Максима в столицу), Всеволод Петрович и Галина Сергеевна сообщили дочери, что собираются на несколько дней съездить в Ленинград. Настя, раньше с восторгом принявшая бы подобное предложение, заявила, что предпочтет остаться в Болотовске и готовиться к школе.

Лагодины-старшие, посовещавшись, приняли решение отправиться в Ленинград на неделю без Насти. Девушка не подала виду, что очень рада их решению, а наоборот, сказала:

– Буду без вас очень скучать, так что возвращайтесь побыстрее!

Проводив родителей на поезд, Настя вернулась домой, в пустую пятикомнатную квартиру, и набрала дрожащими пальцами знакомый номер.

– Макс, они только что уехали! Когда мы сможем встретиться?

О том, что такое секс, Настя узнала из статей медицинской энциклопедии, а также из статей молодежных журналов Англии и США, с которыми познакомила ее подруга еще в ту пору, когда Лагодины жили в Ленинграде. Смотрела Настя и по видео несколько заграничных фильмов, поразивших, вернее, даже испугавших ее своей откровенностью, – в советских кинолентах ТАКОГО увидеть было нельзя!

В памяти у нее осталось одно-единственное: «Все мужчины очень хотят этого». Ну, то есть того самого, секса. Что ж, если она и потеряет невинность, то с тем человеком, которого любит больше всего в жизни и который безумно любит ее, – с Максимом Остоженским!

Настя припомнила все то, что некогда читала в зарубежных журналах, где психологи и доктора давали советы касательно «первого раза». У нее-то это будет первый раз, а вот как насчет Максима? Девушка не сомневалась, что у него уже были подружки, еще бы, ведь ему в конце сентября исполнится двадцать. А если он поймет, что имеет дело с неопытной школьницей, ведь тогда все может пойти насмарку!

От подобных мыслей у Насти голова шла кругом. В родительской аптечке она отыскала странные штуки, именовавшиеся презервативами. Они должны предотвратить беременность.

К самому важному вечеру своей жизни Настя готовилась тщательно. Родители оставили ей деньги, холодильник забит деликатесами (несмотря на то что в магазинах в то время было хоть шаром покати), оставалось только одно: заманить на квартиру Максима. Но и тут не пришлось идти на особые ухищрения – молодой человек пообещал Насте устранить неполадки с душем (этот предлог девушка выдумала, чтобы пригласить Максима в гости в пустую родительскую квартиру).

Настя приготовила легкий ужин – нарезала сервелат и балык, открыла баночку черной икры, вытащила из кладовки бутылку шампанского, купила на городском рынке фруктов. Затем она принялась за сервировку стола. От идеи красиво сложенных салфеток пришлось отказаться – никак они у нее не желали складываться! – зато Настя откопала на антресолях витые разноцветные свечи. В самый раз!

Обычно мужчина должен приглашать даму на романтический ужин, но у нее получится все наоборот – она хозяйка вечера, а Максим – ее единственный и долгожданный гость. Вот это называется эмансипация и гендерная революция!