Властелин видений

– Эй, бездельники! Я к вам обращаюсь!

Мужики притихли и оглянулись. Возле кружала остановился всадник в длинном, заношенном до дыр плаще.

Осанка у всадника была гордая, но одет он был бедно и довольно неряшливо. Плащ, как было замечено выше, дырявый, полукафтан изношен так, что кое-где из него торчала изнанка, сапоги латаные, а на голове красовалась старенькая суконная шапка.

Сам всадник был худ и невысок, востронос и конопат. А лицо у него было столь молодое, что на нем даже усы с бородой еще не росли.

Большие серые глаза всадника блестели нервным, отчаянным блеском, будто он взял себе за правило побеждать безоглядной храбростью врожденную трусость. Однако на боку у всадника висел меч, и выглядел этот меч весьма внушительно.

– Оставьте человека в покое, мерзавцы! – крикнул всадник, сверкая своими серыми глазами. – Ну!

– Ступай своей дорогой, странник, – грубо проговорил кто-то из мужиков. – Не вмешивайся в наши дела.

– Топай, сударь, топай, – поддержал его другой. – Это наши мужицкие игры.

– Вот как? Мужицкие? – Юноша прищурил глаза и взялся за рукоять меча. – Ну, тогда я приказываю вам его отпустить. Тронете этого бродягу – будете иметь дело со мной.

Мужики переглянулись. В руках у некоторых из них Глеб увидел короткие дубины и железные кистеньки на цепках.

На лицах мужиков появилось сомнение. Выглядел незнакомец не слишком внушительно, но за его безоглядной дерзостью должно было что-то стоять. Ведь не станет человек бросаться со скалы башкой в гнилой омут, если не уверен, что выплывет.

– Ну! – прикрикнул незнакомец, ободренный молчанием мужиков. – Живо отпустите бродягу!

Мужики готовы были сдаться, и некоторые уже опустили кистени и дубины, но тут один из них – с красной, глумливой и отечной физиономией – выступил из толпы, поднял, ухмыляясь, камень, размахнулся и швырнул его в незнакомца.

Камень шлепнул лошадку по крупу, и та, испуганно заржав, задергалась на месте.

Несколько мгновений, кроме ржания лошади, ничего не было слышно. Мужики словно оцепенели. А потом кто-то хрипло проревел:

– Чего глядим-то, ребяты? А ну – бей его!

Толпа загудела, дубинки поднялись, железные кистеньки заскрипели на цепках.

– Вали! – гаркнул кто-то, и толпа, словно только и ждала этого сигнала, бросилась на всадника.

Нервный юноша, казалось, не ожидал такого поворота – пару мгновений он просто таращился на несущуюся на него толпу разъяренных мужиков, и лишь когда брошенный камень просвистел у него над самым ухом, выхватил из ножен меч.

Замелькали дубины, засвистели железные гирьки кистеней. В считаные мгновения незнакомец был сброшен со своего коня, а следом за ним на землю, с перебитыми ногами и окровавленным крупом, повалился и сам конь.

Глеб вытянул из ножен меч и шагнул к толпе драчунов.

– А ну – разойдись! – крикнул он и принялся мутузить мужиков голоменью меча.

Четверо или пятеро мужиков побросали оружие и схватились руками за разбитые головы и ушибленные бока. Глеб продолжил расчищать себе дорогу мечом, как вдруг до слуха его донесся отчаянный вопль:

– Помогите! Помогите!

Вопль был столь страшен, что битва замерла, и мужики, повернув головы, уставились на толстого Афанаса. Вылупив глаза, толстяк показывал на что-то коротким, пухлым пальцем. Взглянув туда, куда он указывал, мужики побелели от ужаса.

Бродяга, про которого в пылу битвы все как-то позабыли, сидел в углу огороженной площадки и с аппетитом пожирал задушенного пса. Человеческого во внешности бродяги осталось мало.

– У него клыки, – прошамкал один их мужиков разбитым в кровь ртом.

– Да ведь это…

– Оборотень! – крикнул Афанас.

Бродяга вздрогнул от его крика, отшвырнул пса и вскочил на ноги.

– Темная тварь! – завопил кто-то.

Мужики бросились врассыпную. Оборотень молниеносно перемахнул через невысокий частокол, схватил ближайшего из мужиков когтистыми лапами и одним рывком переломил ему шею. Затем резко повернулся, поймал второго и, клацнув зубами, перекусил ему глотку.

Паника и страх помешали мужикам действовать здраво, они налетали друг на друга, спотыкались, толкались, кричали от боли и ужаса, а оборотень, огромный, волосатый, с вытянутой волчьей мордой, прыгал между ними, разя когтями и клацая зубами.

Глеб перепрыгнул через одного из мужиков, оттолкнул в сторону еще двоих и со сверкающим клинком встал на пути у оборотня.

– Эй, волосатый! – окликнул от темную тварь. – Гляди на меня!

Первым ударом Глеб рассек чудовищу когтистую лапу, вторым перебил ему ноги. Когда оборотень упал на землю, Глеб прыгнул ему на грудь, быстро перехватил меч клинком вниз и с размаху вогнал его оборотню в грудь.

Чудовище взревело, дернулось пару раз, пытаясь зацепить Глеба когтями, затем стукнулось волчьей башкой об утоптанную землю и испустило дух.

Глеб сошел с твари, нагнулся к одному из убитых оборотнем мужиков, с треском оторвал от его кафтана клочок ткани и старательно вытер меч. После чего вложил его в ножны и взглянул на нервного юношу.

Паренек поднялся с земли и глядел на Глеба своими серыми блестящими глазами. Бедолаге здорово досталось. На скулах у него темнели синяки, разбитые в кровь губы опухли, усы и бородка тоже были перепачканы кровью, левый глаз заплыл, а на худой шее багровела ссадина.

– Как ты? – спросил юношу Глеб. – Живой?

– Да, – отозвался тот севшим от волнения голосом.

Глеб повернулся к мертвому оборотню.

– Хороший экземпляр. Потянет на три дирхема.

– Разве оборотни не боятся дневного света? – спросил парень.

– Боятся, – ответил Глеб. – Да, видно, не очень.

Юноша вложил в ножны меч и сказал:

– Ты помог мне, незнакомец. Что я могу для тебя сделать?

Глеб оглядел юношу с ног до головы и едва заметно усмехнулся.

– Скажешь охоронцам, что оборотня убил ты, – ответил он.

– Зачем это тебе?