От земель к великим княжениям. «Примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в.

Иван Дмитриевич Переяславский умер 15 мая 1302 г., не оставив наследников[85 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486. О датах событий первых лет XIV столетия см.: Бережков Н. Г. Указ. соч. С. 119–122,351.]. После этого великий князь Андрей Александрович послал в Переяславль своих наместников, а сам осенью того же года отправился в Орду за ярлыком на Переяславское княжество[86 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486; Кучкин В. А. Формирование… С. 128–130.]. Но в конце 1302 г. Переяславль был занят Даниилом Александровичем Московским[87 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486.]. Даниил, равно как и Андрей, являлся ближайшим родственником (родным дядей) умершего князя. Таким образом, как и в случае с Угличем 1280-х – начала 1290-х гг., в борьбе за «переяславское наследство» были задействованы право великого князя и право родства[88 - Есть известие, что Иван завещал свое княжение Даниилу (ПСРЛ. Т. 18. С. 85). Поскольку оно восходит к московскому летописанию, существуют сомнения в его достоверности (Кучкин В. А. Формирование… С. 128–129). Но учитывая, что Даниил Александрович был не только ближайшим родственником, но и главным союзником Ивана Дмитриевича (в отличие от Андрея Александровича, являвшегося его политическим противником), можно полагать, что если он успел высказать свою волю по поводу судьбы Переяславля, она могла быть только такой.].

5 марта 1303 г., во время пребывания великого князя в Орде, Даниил Александрович скончался[89 - ПСРЛ.Т. 1. Стб. 486.]. В это время в Переяславле находился его старший сын Юрий: «А по живот? княж? Данилов? переславци яшася за сына его за князя Юрья и не пустиша его на погребение отне»[90 - ПСРЛ.Т. 18. С. 86.]. Очевидно, Даниил предполагал, что Юрий при его жизни будет переяславским князем. Великий князь Андрей возвратился из Орды с ханским послом осенью 1303 г. По его возвращении в Переяславле состоялся княжеский съезд: «…съ?хашася на съ?здъ въ Переяславль вси князи и митрополитъ Максимъ, князь Михаило Ярославичь Тферскыи, князь Юрьи Даниловичь Московскыи съ братьею своею; и ту чли грамоты, царевы ярлыки, и князь Юрьи Даниловичь приатъ любовь и взялъ себ? Переяславль, и разъ?хашася раздно»[91 - Там же; Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 351 и примеч. 2.]. По итогам съезда Переяславль остался за новым московским князем, Юрием, но, по-видимому, с условием, что после смерти Андрея Александровича он отойдет к его преемнику на великокняжеском столе[92 - См.: Кучкин В. А. Формирование… С. 129–131.]. Такой относительно приемлемый для Москвы результат съезда позволяет предполагать, что Даниил Александрович после занятия им Переяславля попытался каким-то образом подкрепить в Орде свои притязания на него и это уже после его кончины имело успех, хотя и ограниченный; возможно, Тохта не захотел чрезмерно усиливать Андрея.

Через год, 27 июля 1304 г., великий князь Андрей Александрович умер[93 - Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 351–352; ПСРЛ. Т. 18. С. 86.]. Претендентами на великое княжение выступили Михаил Ярославич Тверской и Юрий Данилович Московский. Оба в том же году отправились в Орду[94 - ПСРЛ. Т. 18. С. 86; НiЛ. М.; Л., 1950. С. 92.]. В 1305 г., пока Михаил и Юрий еще находились в Орде, брат Юрия Иван Данилович (будущий Калита) приехал из Москвы в Переяславль, судьба которого в связи с предстоящим появлением нового великого князя оказывалась неясной, и «с?лъ въ немъ». Из Твери к Переяславлю подступило войско во главе с боярином Акинфом. Московская и переяславская рати разбили тверичей, Акинф погиб в бою[95 - ПСРЛ. Т. 18. С. 86.].

Хан Тохта решил вопрос о великом княжении в пользу Михаила. Осенью 1305 г. тверской князь вернулся на Русь и в том же еще году ходил походом на Москву[96 - Там же.]; результатом этого похода стало, очевидно, признание московским князем прав Михаила на Переяславль, который в позднейших известиях выступает как великокняжеское владение[97 - См.: Кучкин В. А. Формирование… С. 132–139.].

Таким образом, в середине 1290-х гг. было предпринято две попытки овладения Переяславским княжеством при наличии живых законных правителей. Осуществлялись они путем апелляции к хану Орды, основанием служила нелояльность к нему переяславских князей, их ориентация на врага хана Тохты – Ногая. После того, как в 1302 г. переяславское княжение стало выморочным, в борьбе за него соперничали право ближайшего родства и право великого князя. Второе в конце концов возобладало. Решающее слово в определении судьбы Переяславля принадлежало ордынскому хану.

Брянск

Брянское княжество возникло в составе Черниговской земли в 40-е гг. XIII в. Его первым князем был сын убитого в 1246 г. в Орде черниговского князя Михаила Всеволодича Роман. С 60-х гг. Роман помимо брянского княжения занимал и черниговский стол. Брянским и одновременно черниговским князем был и его сын Олег Романович. Но в первой половине XIV столетия Брянское княжество выступает в источниках как владение князей смоленского дома[98 - См.: Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892. С. 82–84,191,196–198; Горский A.A. Брянское княжество в политической жизни Восточной Европы (конец XIII – начало XV в.) // Средневековая Русь. Вып. 1. М., 1996. С. 76–77.].

Согласно Любецкому синодику, Олег Романович оставил свое княжение, постригшись в монахи[99 - Зотов Р. В. Указ. соч. С. 26.]. Однако у него оставалось немало близких родственников: и двоюродные братья (правившие в Новосильском, Карачевском и Тарусском княжествах[100 - РИИР. Вып. 2. М., 1977. С. 111–113.]), и, вероятно, родные племянники – сыновья старшего брата Олега, Михаила (умершего при жизни отца, Романа Михайловича)[101 - См.: Там же. С. 112; Зотов Р. В. Указ. соч. С. 85–86; Горский A.A. Брянское княжество… С. 101, примеч. 26.]. Почему же Брянск перешел под власть князей совсем иной ветви – смоленских Ростиславичей?[102 - Не исключено, что сыновья смоленского князя Глеба Ростиславича приходились Олегу Романовичу племянниками по матери (см. об этом: Горский A.A. Брянское княжество… С. 78–79.100–101, примеч. 25). Но в этом случае все равно необходимо объяснить, почему им удалось обойти близких родственников Олега по мужской линии – племянников по отцу (Михайловичей) и двоюродных братьев.] Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо выяснить время данного перехода.

В письме рижского архиепископа Федору Ростиславичу, являвшемуся смоленским князем в 1280–1297 гг., упоминается «князь брянский», онже наместник Федора (княжившего одновременно в Ярославле и жившего в основном в Северо-Восточной Руси) в Смоленске[103 - Грамоты, касающиеся до сношений Северо-Западной России с Ригою и Готским берегом в XII, XIII и XIV веке. СПб., 1857. № 3; Русско-ливонские акты, собранные К. Е. Напьерским. СПб., 1868. № 34. С. 18. Послание написано не ранее 1287 г., поскольку в нем дается отсылка к тяжбе с рижанами купца из Мюнстера Гелмика, завершившейся именно в этом году (см.: Письменные памятники истории Древней Руси: Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания. СПб., 2003. С. 258–259). Распространенное мнение о датировке послания именно 1287 г. (см.: там же) некорректно, т. к. из его текста ясно лишь, что разбирательство спора рижан с Гелмикомуже имело место; ссылаться на это событие могли и годы спустя.]. В 1284 г. наместником Федора был князь Андрей Михайлович, его племянник[104 - Смоленские грамоты XIII–XIV вв. М., 1963. С. 66.]. Вряд ли Федор мог использовать в качестве наместника не родственника, а представителя чужой княжеской ветви; тем более не было никаких оснований пойти в наместники к Федору брянскому князю, если бы он был «Ольговичем» (представителем черниговского княжеского дома), т. к. такой шаг означал бы признание зависимости от Смоленска, для чего у сильнейшего князя Черниговской земли не имелось никаких причин. Следовательно, переход Брянска под власть смоленских князей произошел уже в княжение Федора.

В 1285 г. в Брянске еще княжил Роман Михайлович: в этом году он «приходилъ ратью к Смоленску и пожже пригороды и отиде в своя си»[105 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 482. Мнение, будто этот поход совершил не Роман Михайлович, а Роман Глебович, племянник Федора Ростиславича Смоленского, неосновательно (см.: Горский A.A. Брянское княжество… С. 77).]. Таким образом, дату перехода Брянска под власть смоленских князей следует искать в промежутке 1285–1297 гг. Поскольку после Романа какое-то время в Брянске княжил Олег, смоленские князья овладели Брянским княжеством, скорее всего, в первой половине или середине 1290-х гг.

Федор Ростиславич, бывший смоленским князем в 1285 г., во время похода на Смоленск Романа Михайловича Брянского, входил в коалицию князей Северо-Восточной Руси, ориентировавшихся на сарайских ханов и противостоявшую князьям, признававшим в это время своим сюзереном правителя западной части Орды – Ногая (см. параграф «Углич»). Как раз в 1285 г. из Волжской Орды в Северо-Восточную Русь пришел «царевич», призванный князьями «антиногайской» группировки, но был изгнан их противниками (во главе с великим князем владимирским Дмитрием Александровичем)[106 - ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. С. 246; Т. 6. Вып. 1. Стб. 360; Т. 1. Стб. 526.]. Если поход брянского князя на стольный город Федора Ростиславича стоит в связи с этим событием, то в Романе следует видеть сторонника Ногая. Такое предположение хорошо объясняет, каким образом осуществлялись контакты между Ногаем и его сторонниками на Севере Руси: как проходили в 1283,1289 и зимой 1293–1294 гг. военные отряды Ногая в Северо-Восточную Русь[107 - См. об этом: Горский A.A. Ногай и Русь. С. 133, 143,145–147.], каков был маршрут поездок князей-вассалов Ногая к своему сюзерену, каким путем отвозилась в Орду Ногая дань, собранная с территорий зависимых от него северо-восточных княжеств[108 - Известно, что Брянск был ключевым пунктом на пути из Южной Руси в Северо-Восточную (см.: Горский A.A. Политическая борьба… С. 85, 91, примеч. 118).]. Вряд ли эти маршруты могли пролегать западнее, через Смоленское княжество, которым владел Федор Ростиславич, или восточнее, через степи Подонья, находившиеся под контролем Волжской Орды. Кроме того, в сферу влияния Ногая входило Курское княжество, а после того, как местные князья вышли из повиновения, оно было подвергнуто разорению войском, посланным Ногаем[109 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 481–482; Т. 18. С. 79–81.]. Это было бы невозможно, если бы расположенный западнее Чернигов (которым владел брянский князь) был подвластен Волжской Орде.

«Проногаевская» ориентация брянских князей черниговского дома позволяет объяснить последующую судьбу брянского стола. Начало 90-х гг. XIII в. было временем апогея могущества Ногая, но с 1293 г. возведенный им на сарайский престол хан Тохта повел наступление на сферу влияния Ногая в русских землях. Им был организован поход Дюденя на великого князя владимирского Дмитрия Александровича и его союзников (зима 1293–1294 гг.), а в 1296 г. – акция Неврюя в поддержку нового великого князя Андрея Александровича против князей Северо-Восточной Руси, остававшихся вассалами Ногая – московского, тверского и переяславского (см. параграфы «Углич», «Переяславль»). Вероятнее всего, переход Брянска к смоленским князьям, главный из которых – Федор Ростиславич – был первым союзником главы «просарайской» коалиции Андрея Александровича, стоит в связи с этими событиями. Поскольку в начале 1294 г. в Северо-Восточную Русь прошло (надо полагать, обычным путем – через Киев и Брянск) войско Токтомера, посланное Ногаем (а до этого проехал от Ногая князь Михаил Ярославич Тверской)[110 - См. об этом: Горский A.A. Москва и Орда. С. 20–24.], следует думать, что тогда Брянском еще владел вассал Ногая. Поэтому можно предполагать, что либо незадолго до акции Неврюя 1296 г., либо одновременно с ней имело место принуждение Олега Романовича к уходу с политической сцены и передача Тохтой Брянска смоленским князьям. Таким образом блокировались связи Ногая с его сторонниками на Севере Руси, а Черниговская земля фактически рассекалась надвое и лишалась перспектив политической интеграции[111 - Нет оснований сомневаться, что в Чернигове был возведен на княжение вместо Олега Романовича также вассал Тохты.].

В первой половине XIV в. Брянск выступает как центр княжества в составе Смоленской земли, в котором не закрепилась особая правящая линия: в первом брянском князе смоленской ветви по косвенным данным следует видеть Александра Глебовича (племянника Федора Ростиславича), позднее за брянский стол боролись сын и брат Александра, затем в Брянске княжил его племянник Дмитрий Романович[112 - См.: Горский A.A. Брянское княжество… С. 79–81.].

Коломна

Коломна и относящиеся к ней волости в духовных грамотах Ивана Калиты (30-е гг. XIV в.) фигурируют как московское владение[113 - ДДГ. М.; Л., 1950. № 1. С. 7, 9.]. В домонгольскую эпоху Коломна была в составе Рязанского княжества[114 - См.: Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI в. М., 2001. С. 36–58.]. В историографии до недавнего времени присоединение Коломны к Московскому княжеству связывали с двумя сообщениями о московско-рязанских отношениях на рубеже XIII–XIV вв.: 1) поход Даниила Александровича осенью 6809 ультрамартовского (т. е. 1300[115 - См.: Бережков Н. Г. Указ. соч. С. 119–120,122-123.])г. к Переяславлю-Рязанскому, в результате которого рязанский князь Константин Романович был разбит и попал в московский плен[116 - ПСРЛ.Т. 1. Стб. 486.]; 2) приезд Юрия Даниловича осенью 6815 г. (по датировке, содержащейся в Троицкой и Симеоновской летописях; реально, видимо, речь шла о событиях осени 1305 г.[117 - См.: Горский A.A. Москва и Орда. С. 44–45.]) в Москву «с Рязани» и убийство им зимой того же года содержавшегося в плену Константина Рязанского[118 - ПСРЛ. Т. 18. С. 86–87; Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 352 и примеч. 4. С этими событиями связал присоединение Коломны В. А. Кучкин (Кучкин В. А. Первый московский князь Даниил Александрович. С. 102). Д. И. Иловайский и М. К. Любавский относили его к 1300 г. (Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858. С. 138; Любавский М. К. формирование основной государственной территории великорусской народности. Заселение центра. Л., 1929. С. 40). Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев и А. Е. Пресняков упоминали в связи с присоединением Коломны и поход 1300 г., и события, описанные под 6815 г. (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 4. М., 1992. С. 102–103, 263, примеч. 211; Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 2. М., 1988. С. 210, 441; Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 97).]. Недавно, однако, были предложены две другие датировки.

К. А. Аверьянов предположил, что в начале XIV в. московским князьям досталась половина Коломны, а другую приобрел еще в конце 1210-х гг. отец Александра Невского Ярослав Всеволодич, в качестве приданого за своей третьей женой – рязанской княжной[119 - Аверьянов К. А. Московское княжество Ивана Калиты. Присоединение Коломны. Приобретение Можайска. М., 1994. С. 3–20.]. Безосновательность такой гипотезы показана А. Б. Мазуровым[120 - Мазуров А. Б. Указ. соч. С. 96–98.]. Добавлю, что Ярослав Всеволодич (чей третий брак, следует отметить, фантастичен[121 - См.: Кучкин В. А. К биографии Александра Невского // Древнейшие государства на территории СССР. 1985 год. М., 1986.]) не владел в конце 10-х гг. XIII в. Москвой, и Коломна должна была бы в этом случае отойти к его Переяславскому княжеству, а не к великому Владимирскому, в составе которого Москва находилась до смерти Александра Невского.

По мнению А. И. Цепкова, Коломна была присоединена к Московскому княжеству только в 1325–1327 гг.; основанием для этого служит упоминание в московско-рязанских докончаниях XV в. границы между княжествами, начиная со времен Ивана Калиты и Ивана Ярославича Рязанского, одновременно правивших только в этот отрезок времени[122 - Цепков А. И. Время присоединения Коломны к Москве // Славянские хроники. СПб., 1996.]. Но дело в том, что отсылка к временам этих князей в договорных грамотах касается «Володимерьского порубежья», т. е. границы Рязанского княжества не с собственно Московским, а с великим Владимирским; Коломна же упомянута при описании собственно московско-рязанской границы, которое отсылок к прежним правителям не содержит[123 - ДДГ.№ 19. С. 53; № 39. С. 84–85.].

Автор новейшего монографического исследования о средневековой Коломне А. Б. Мазуров, рассмотрев историографию вопроса и справедливо отводя точки зрения К. А. Аверьянова и А. И. Цепкова, ограничился констатацией, что присоединение Коломны имело место «около 1300–1306 гг.», посчитав, что по недостатку источников окончательно решить этот вопрос невозможно»[124 - Мазуров А. Б. Указ. соч. С. 99, 320.]

Полагаю, что проблема проясняется, если уделить внимание записи Лаврентьевской летописи под 6808 ультрамартовским (т. е. 1299) г.:

«Того же л?та рязаньскыи князи Ярославичи у Переяславля»[125 - ПСРЛ.Т. 1. Стб. 485.]. Во фразе пропущено сказуемое. Речь явно идет о борьбе разных ветвей рязанской династии за главный стол земли, развернувшейся после смерти в том же 1299 г. князя Ярослава Романовича[126 - Там же.]. У него остался младший брат Константин и сыновья Михаил и Иван – те самые «Ярославичи»[127 - См.: Экземплярский A.B. Указ. соч. Т. 2. С. 575, 578–579, 626–627.]. А в следующем году «Данило князь московъскыи приходилъна Рязань ратью и билися у Переяславля, и Данило одол?лъ, много и татаръ избито бысть, и князя рязанского Костянтина н?какою хитростью ялъ и приведъ на Москву»[128 - ПСРЛ.Т. 1. Стб. 486.]. Видимо, имело место вмешательство Даниила в рязанскую усобицу на стороне Ярославичей[129 - Такое предположение высказывал A.B. Экземплярский (Экземплярский A.B. Указ. соч. Т.2. С. 577, примеч. 1857).]. Позже на рязанском столе княжил Михаил (он упомянут в жалованной грамоте, предположительно датируемой 1303 г.), а затем (до 1327 г.) Иван[130 - АСЭИ. Т. 3. М., 1964. № 309. С. 339; Морозов Б. Н. Грамоты XIV–XVI вв. из копийной книги Рязанского архиерейского дома // Археографический ежегодник за 1987 год. М., 1988. С. 298–300; НiЛ. С. 96, 98; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 44.]. Очевидно, при поддержке московского князя, победившего и пленившего Константина, Ярославичи и овладели Переяславлем-Рязанским. Платой Даниилу за помощь стала Коломна.

В предшествующую эпоху Коломна была, по-видимому, стольным городом удела в Рязанском княжестве[131 - Мазуров А. Б. Указ. соч. С. 58.]. Не исключено, что это был удел именно Константина Романовича – младшего из трех братьев (собственный удельный стол Ярослава был в Пронске[132 - Прозвищем «пронский» Ярослав назван в летописном известии о его смерти (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485).]). Если это так, то Даниил в обмен на помощь Ярославичам в овладении главным столом Рязанской земли получил удел (или часть удела со стольным городом) побежденного им и его союзниками князя.

Приезд Юрия в 1305 г. в Москву «с Рязани», видимо, имел место при возвращении его из Орды. Не исключено, что летописное известие[133 - «Князь Юрьи вы?ха на Москву съ Рязани… тое же зимы князь Юрьи князя Костянтина убилъ Рязанскаго» (ПСРЛ. Т. 18. С. 86–87).] намекает на какие-то переговоры московского князя с рязанскими Ярославичами по поводу судьбы пленного Константина и Коломны. Вскоре Юрий убивает Константина. Согласно поздней (20-е гг. XVI в.) Никоновской летописи, в 1308 г. в Орде был убит сын Константина Василий[134 - ПСРЛ. Т. 10. М., 1965. С. 176.]. С событиями 1305 г. и, возможно, с гибелью Василия допустимо связывать закрепление присоединения Коломны к Москве, но событием, в связи с которым можно говорить о реальных механизмах этого присоединения, является только военный конфликт 1300 г. Таким механизмом стало, по-видимому, соглашение московского князя с одной из противоборствующих группировок князей Рязанской земли.

Неясен вопрос о приокских волостях, находившихся западнее тех, которые в духовных грамотах московских князей характеризуются как «коломенские» – расположенных по левым притокам Оки Лопасне и Наре и вошедших по завещанию Ивана Калиты в удел его младшего сына Андрея[135 - ДДГ.№ 1. С. 7, 9.]. Существует как мнение об их присоединении вместе с Коломной[136 - См.: Любавский М. К. Указ. соч. С. 40–42; Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Т. 2. Тула, 2004. С. 44–45.], так и о переходе из Черниговской земли в состав Суздальской (и, следовательно, с 70-х гг. XIII в. – выделившегося тогда в ее составе[137 - См. о времени формирования Московского княжества: Кучкин В. А. Роль Москвы в политическом развитии Северо-Восточной Руси в конце XIII в. // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967.] Московского княжества) во времена Всеволода Большое Гнездо[138 - Кучкин В. А. Формирование… С. 98, 102 (карта).]. Представляется, что есть основания говорить о присоединении в 1300 г. территорий по р. Лопасне. В завещании сына Калиты Ивана Ивановича предусматривается возможность потери по воле Орды «Коломны, или Лопастеньских м?стъ, или отм?нных м?стъ Рязаньскихъ»[139 - ДДГ.№ 4. С. 15, 18.]. «Отменные места рязанские» отошли к Москве при сыновьях Калиты[140 - См.: Горский A.A. Московские «примыслы» конца XIII–XV в. вне Северо-Восточной Руси // Средневековая Русь. Вып. 5. М., 2004. С. 126–130.]. Раз «Лопастенские места» названы между двумя приобретениями, сделанными из земель Рязанского княжества, не может вызвать сомнений, что и они находились ранее в ее составе (отчего бы опасаться отнятия Ордой исконно московских территорий?) и были присоединены к Москве не раньше Коломны. «Лопастенские места» включали в себя и населенный пункт Лопасню, расположенный на правом берегу Оки напротив устья р. Лопасни[141 - См.: Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 226–227; Юшко A.A. О некоторых волостях и волостных центрах Московской земли XIV в. // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 282–284; Темушев В. Н. Указ. соч. С. 44–45.]. В 1353 г. Лопасня была захвачена рязанским князем Олегом Ивановичем и впоследствии (по московско-рязанскому договору 1381 г.) сохранялась за Рязанью[142 - ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 63; ДДГ. № 10. С. 29.]. Земли же по р. Наре под определения «Коломна» и «Лопастенские места» не подходят: от коломенских волостей они отделены расположенной восточнее Лопасней, а «лопастенскими» вряд ли могли быть названы, так как Лопасня – менее значительная река, чем Нара. Следовательно, территории по р. Наре (часть будущего Серпуховского удела), скорее всего, не рассматривались как отнятые у Рязани; вероятно, они были в составе Московского княжества с начала его существования[143 - По мнению В. Н. Темушева, известные из завещания Ивана Калиты в качестве переданных его младшему сыну Андрею волости по Наре – Серпухов, Нарунижское, Нивна, Темна, Голичичи и Щитов – входили в понятие «Лопастенских мест» вместе с упоминаемой в одном ряду с ними волостью Лопасня (Темушев В. Н. Указ. соч. С. 45–47). Но автор сам справедливо отмечает, что в удел Андрея вошли не только приобретенные из состава Рязанской земли территории, но и ряд волостей, относящихся к древнейшему ядру Московского княжества (Там же. С. 46). Очевидно, что деление на уделы не совпадало с пределами присоединенных территорий.].

Можайск

Можайск называется среди московских владений в духовных грамотах Ивана Калиты[144 - ДДГ.№ 1. С. 7.9.]. Ранее он входил в состав Смоленскойземли: князь Федор Ростиславич, младший сын смоленского князя Ростислава Мстиславича, до своего вокняжения в Ярославле (датируемого временем ок. 1260 г.[145 - См.: Экземплярский A.B. Указ. соч. Т. 2. С. 74–75.]) благодаря браку с местной княжной, княжил в Можайске[146 - РИИР. Вып. 2. М., 1977. С. 27, 101.].

Традиционно считалось, что Можайск был присоединен к Московскому княжеству в 1303 г. Основанием этому служила летописная запись под 6812 ультрамартовским годом: «и тое же весны князь Юрьи Данилович съ братьею своею ходилъ къ Можаеску и Можаеск взялъ, а князя Святослава ялъ и привелъ к себ? на Москву»[147 - ПСРЛ. Т. 18. С. 86; о дате см.: Бережков Н. Г. Указ. соч. С. 120.351. Мнение, что первоначальным является не чтение «и Можаескъ взялъ», а читающееся в Московском своде конца XV в. по Эрмитажному списку «и можайски князь» (см.: Аверьянов К. А. Указ. соч. С. 20–53), не соответствует генеалогии летописных сводов – речь может идти только об индивидуальной ошибке Эрмитажного списка. Соответственно, не имеют под собой почвы основывающиеся на этом ошибочном чтении предположения о личности «можайского князя» – союзника Юрия, и о том, что Можайск находился в совместном владении нескольких князей и присоединялся к Москве поэтапно (см.: Горский A.A. Московские «примыслы» конца XIII–XV в. вне Северо-Восточной Руси // Средневековая Русь. Вып. 5. М., 2004. С. 134, примеч. 112).]. Действительно, вроде бы это известие прямо говорит о захвате московскими войсками Можайска, о наличии там князя (брата князя смоленского Александра Глебовича[148 - См.: Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV века. Киев, 1891. С. 125, 173,310 и родословная таблица.]). Естественно думать, что Святослав Глебович владел Можайским уделом в составе Смоленской земли.

Однако весна 1303 г. – самое неподходящее время для наступательных действий Москвы против соседнего Смоленского княжества (в несколько раз более крупного, чем Московское). Только что, 5 марта, умер московский князь Даниил Александрович. В конце предыдущего, 1302 г., Даниил занял ставший выморочным столом после смерти князя Ивана Дмитриевича Переяславль, в то время как великий князь владимирский Андрей Александрович отправился в Орду за ярлыком на Переяславское княжество. Он возвратился только осенью 1303 г. Таким образом, весной того же года первой заботой Юрия Даниловича и его братьев, только что потерявших отца, был Переяславль – они ожидали возвращения Андрея с ханским решением и татарскими послами; ситуация была настолько напряженной, что Юрий, находившийся в момент смерти отца в Переяславле, даже не приехал на его похороны (см. параграф «Переяславль»). Трудно найти более неблагоприятный момент для экспансионистских предприятий.

Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что Можайск был в числе городов, взятых зимой 1293–1294 гг. ордынским войском Дюденя, брата хана Тохты, призванным Андреем Александровичем в борьбе против его старшего брата, тогдашнего великого князя владимирского Дмитрия и его союзников, в число которых входил Даниил Александрович Московский[149 - ПСРЛ.Т. 18. С. 82.]. Захватывались в ходе этой военной операции города враждебных Андрею князей. Но если Можайск принадлежал тогда еще Смоленскому княжеству, то он был городом, подвластным главному союзнику Андрея – Федору Ростиславичу Ярославскому, который с 1281 г. занимал одновременно с ярославским и смоленский стол. Федор шел вместе с Андреем и Дюденем: зачем ему разорять город собственного княжества?

Как говорилось выше (см. параграфы «Углич», «Брянск»), с 1283 г. в Северо-Восточной Руси противоборствовали две княжеские группировки. Одна из них, в которой главным был Андрей Александрович, а вторым по значению – Федор Ростиславич, ориентировалась на сарайских ханов, другая, где первым лицом был Дмитрий Александрович, а вторым Даниил Московский, – на Ногая, фактически самостоятельного правителя западной части Орды – от Дуная до Днепра. Пик могущества Ногая имел место в 1291 г. Тогда Ногай сумел устранить своего врага хана Телебугу и посадить на сарайский престол собственного ставленника Тохту. Но вскоре Тохта вышел из-под контроля Ногая и начал наступление на его сферу влияния в русских землях, проявлением чего и стал поход Дюденя зимы 1293–1294 гг. Ногай в ответ направил в Северо-Восточную Русь войско под командованием Токтомера. В марте 1294 г., когда татары Дюденя ушли обратно в Орду, Токтомер и Дмитрий Александрович находились в Твери, а Андрей Александрович – в Новгороде, между враждующими сторонами завязались переговоры, на которые от «проногаевской коалиции» ездил некий Святослав[150 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 483; НiЛ. С. 328; см. об этих событиях: Горский A.A. Москва и Орда. С. 17–24; он же. Ногай и Русь. С. 144–147.]. Если верно его отождествление с князем Святославом Глебовичем, захваченным Юрием Даниловичем девять лет спустя в Можайске[151 - Аверьянов К. А. Указ. соч. С. 34–35.], то можно полагать, что Святослав был можайским князем и входил (вместе со своими «соседями» – московским и тверским князьями) в «проногаевскую» группировку, вступив таким образом в конфронтацию со своим дядей Федором Ростиславичем, отчего его город и подвергся нападению. Позже (в эпоху Ивана Калиты и его сыновей) дети Святослава владели Вяземско-Дорогобужским княжеством (в составе Смоленской земли к западу от Можайского), прежде принадлежавшим двоюродному брату смоленских Глебовичей Андрею Михайловичу. Андрей последний раз упоминается в качестве вяземского князя под 6808 г. ультрамартовским (т. е. 1299) в связи с попыткой смоленского князя Александра Глебовича, брата Святослава, захватить принадлежащий ему Дорогобуж[152 - ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485.]. Возможно. Святославу удалось в самом начале XIV в. (между 1299 и 1303 гг.) овладеть княжеством Андрея с помощью Даниила Московского, и ценой за поддержку стал Можайск (поскольку приобретенное Вяземско-Дорогобужское княжество было намного крупнее Можайского, такая уступка не выглядит чрезмерной). После же смерти Даниила Святослав мог попытаться, воспользовавшись сложной ситуацией в Московском княжестве (сосредоточенность Даниловичей на задаче удержания Переяславля), вернуть свой прежний стольный город (или отказаться его отдавать, если договоренность об уступке Можайска Москве еще не была реализована), что и было пресечено Юрием Даниловичем.

Если же Святослав, ведший переговоры с Андреем Александровичем в 1294 г., не тождествен князю Святославу Глебовичу[153 - Не исключено, что речь шла о старшем брате тверского князя Михаила Святославе Ярославиче (Экземплярский A.B. Указ. соч. Т. 2. С. 459, примеч. 1312) или о неизвестном по другим источникам человеке некняжеского происхождения.], возможна другая версия событий вокруг Можайска. Он мог быть передан Даниилу из владений Федора Ростиславича Смоленского и Ярославского в 1291 г., в момент наивысшего могущества Ногая (подобно тому, как Углич тогда перешел из владения сына Федора Александра к великому князю Дмитрию – см. параграф «Углич»); если в 1293 г. Можайск уже был московским владением, понятно, что противники Дмитрия и Даниила напали на этот город. Удержать его и вернуть Федору им, однако, вряд ли бы удалось, так как успех похода Дюденя был почти полностью сведен на нет действиями посланного Ногаем войска Токтомера, а позднее, зимой 1296–1297 гг., Даниил Александрович (ставший по смерти брата Дмитрия в 1294 г. главой «проногаевской» коалиции) и его союзники признали власть Тохты[154 - См.: Горский A.A. Москва и Орда. С. 20–28; он же. Ногай и Русь. С. 148–149.]. В 1303 г., если верна данная версия событий, имела место попытка смоленских князей, воспользовавшись сложным положением в Московском княжестве, вернуть себе Можайск.

В любом случае надо полагать, что в 1303 г. произошел не прямой захват Можайского княжества, а ответная акция московских князей по отношению к территории, вошедшей в состав московских владений еще при Данииле Александровиче. Способом приобретения была либо плата за союзническую помощь (если справедлива первая из изложенных выше версия событий), либо санкция Орды (если верна вторая версия)[155 - Недавно в книге с внушительным названием «История земли Можайской Руси Святой (512 г. до н. э. – 1812 г.)» (М., 2003), автор которой представлен как «профессор А. Н. Бубенников», я с удивлением обнаружил (на с. 116–125) приведенный практически полностью текст моей статьи «Политическая борьба на Руси в конце XIII в. и отношения с Ордой» (Отечественная история, 1996, № 3), где изложена одна из приведенных выше версий присоединения Можайска. Ссылки в тексте нет, не упоминается статья и в списке литературы, приложенном к книге. Любопытно, что переписан не только сюжет о Можайске, но и не имеющие к нему прямого отношения разделы моей статьи. При этом в отдельных местах мой текст перебит вставками (очевидно, относящимися к собственному творчеству «профессора Бубенникова»), совершенно нелепыми (например, Ногай объявлен главой Ногайской Орды со столицей в Сарайчике на Яике). Пользуясь случаем, обращаюсь к «профессору Бубенникову» и ему подобным с просьбой: когда в следующий раз решите совершить у меня плагиат, просто приведите текст, не вносите, пожалуйста, собственных добавлений…].

Нижний Новгород

Нижний Новгород в последней трети XIII в. был вторым по значению городом в Городецком княжестве – уделе Андрея Александровича, старшего брата Даниила Московского. После кончины Андрея в 1304 г. Городецкое княжество перешло к его сыну (о его пребывании в Нижнем Новгороде говорит летописное известие 1305 г.[156 - ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 368; Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. С. 253; Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси Х-XIV вв. М., 1984. С. 206–209. Предполагать, что в известии 1305 г. речь идет о сыне не Андрея Александровича, а Андрея Ярославича, младшего брата Александра Невского (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 4. М., 1992. С. 263, примеч. 20; Экземплярский A.B. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. Т. 2. СПб., 1891. С. 396; Абрамович Г. В. Князья Шуйские и российский трон. СПб., 1991. С. 17–20; Макарихин В. Н. Нижегородский край XIII–XIV веков по данным русских летописей // Нижегородский край в эпоху феодализма. Нижний Новгород, 1991. С. 7; Таловин Д. С. Князь Михаил Андреевич и Нижегородское Поволжье в начале XIV в. // Городецкие чтения. Вып. 3. Городец, 2000. С. 37–39), нет серьезных оснований. У Андрея Александровича несомненно был сын по имени Михаил (он упомянут в записи на рукописи 1303 г. и ростовском соборном синодике, см.: Столярова Л. В. Свод записей писцов, художников и переплетчиков древнерусских кодексов XI–XIV веков. М., 2000. С. 174; Конев С. В. Синодикология. Ч. 2: Ростовский соборный синодик // Историческая генеалогия. Вып. 6. Екатеринбург, 1995. С. 99). Андрей был верным вассалом хана Тохты, и не видно причин, по которым тот стал бы отнимать у его сына отчинные владения. Высказывались сомнения, что в 1305 г. сын Андрея Александровича мог подавлять восстание в Нижнем Новгороде, а также жениться (о его женитьбе в Орде в том же году упоминает ряд летописей конца XV в. – ПСРЛ. Т. 16. СПб., 1889. С. 58; Т. 27. М.; Л., 1962. С. 237, 322), основанные на дате женитьбы его отца на ростовской княжне – 1294 г. и заключении в силу этого, что Михаилу не могло быть более 10 лет (Абрамович Г. В. Указ. соч. С. 19; Таловин Д. С. Указ. соч. С. 58). Однако вряд ли брак, заключенный в 1294 г., был у Андрея Александровича первым. В 1294 г. ему было не менее 34 лет (поскольку младшему Александровичу – Даниилу – исполнилось 33), а скорее всего около 40: такое позднее вступление в первый брак в княжеской среде не было принято. Отсутствие сведений о более ранней женитьбе Андрея не свидетельствует, что ее не было: к примеру, в источниках нет известий о браках его братьев Дмитрия и Даниила, но это не значит, что они были холостяками, так как оба оставили потомство. Кроме того, существует запись в рукописи XIV в. о женитьбе в 1271 г. некоего «Андрея»: очень вероятно, что имеется в виду как раз первый брак Андрея Александровича (см.: Гимон Т. В. Летописные записи на пасхальных таблицах в сборнике XIV века // ПСРЛ. Т. 3: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 579, 582).]).

Очевидно, именно во время правления Михаила Андреевича столицей княжества стал Нижний Новгород, т. к. во всех последующих (с 1311 г.) известиях о событиях, происходивших на его территории, именно Нижний выступает в этом качестве.

В начале 1311 г. в Нижнем Новгороде находился Юрий Данилович Московский, а сын тогдашнего великого князя владимирского Михаила Ярославича Тверского Дмитрий пытался совершить на него поход: «Князь Дмитреи Михаиловичь Тферьскии, собравъ воя многи, и хот? ити ратью къ Новугороду на князя на Юрья, и не благослови его Петръ митрополитъ столомъ въ Володимери; он же стоявъ Володимери 3 нед?ли и рать распусти и възвратися въ землю свою»[157 - Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 354 и примеч. 1; ср.: ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. С. 255; Т. 6. Вып. 1. Стб. 370–371 – уточняется, что речь идет о Нижнем Новгороде. Аргументацию в пользу справедливости этого уточнения см.: Кучкин В. А. Формирование… С. 210.]. Что означает «не благослови… столомъ въ Володимери»? Владимирский стол не мог иметься в виду, поскольку им владел отец Дмитрия Михаил, и нелепо предполагать, что княжич (12 лет от роду[158 - Дмитрий Михайлович родился 15 сентября 1298 г. (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 484–485, под 6807 г. ультрамартовским).]) посягал на отцовское великое княжение. Полагаю, что «въ Володимери» летописного известия – не более чем место действия (здесь пребывал митрополит, сюда пришел, двигаясь из Твери к Нижнему, княжич Дмитрий Михайлович, тут имело место «неблагословление»), а стол имелся в виду нижегородский[159 - Предположение Н. С. Борисова, что Петр отказался признать за Дмитрием прерогативы великого князя, необходимые для сбора войск с территории великого княжества Владимирского (Борисов Н. С. Политика московских князей: конец XIII – первая половина XIV века. М., 1999. С. 134–135), выглядит натяжкой – в тексте речь идет именно о столе.]: Петр отказался поддержать стремление тверских князей овладеть Нижегородским княжеством путем посажения там Дмитрия Михайловича[160 - Б. М. Пуда лов, возражая против такой интерпретации, написал, что «в тексте анализируемого сообщения прямо указан «стол в Володимери», тогда как «стол в Новгороде Нижнем» в летописных записях об этом периоде (и о более раннем) вообще не упоминается. К тому же для легитимного посажения княжича на „стол“ был необходим ярлык ордынского хана, а не благословение русского митрополита». По собственному мнению Б. М. Пудалова, речь шла о легитимации Дмитрия как соправителя отца (Пудалов Б. М. Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII – первая треть XIV в.). Нижний Новгород, 2004. С. 198–199). Но в том-то и дело, что текст допускает двоякое толкование: либо «не благослови столом в Володимери» в смысле владимирским столом, либо «не благослови столом» (не названным), когда оба субъекта действия находились «в Володимери». Что касается ярлыка, то, во-первых, сам Б. М. Пудалов исходит из того, что Юрий Данилович занял Нижний Новгород без ярлыка (Там же. С. 202–204), во-вторых, для приобретения статуса великого князя ярлык требовался тем паче. Соправительство сына великого князя – явление, известное лишь с середины XV в. (и кстати, даже в ту эпоху первый такой прецедент был связан с получением санкции Орды, см.: Горский A.A. Москва и Орда. М., 2000. С. 153–154). Между тем известны факты посажения великими князьями, предшественниками Михаила (Дмитрием и Андреем Александровичами) своих сыновей в прежде стольном городе, вошедшем в состав великого княжения, – Костроме (см.: Кучкин В. А. Формирование… С. 119, 125). Очевидно, Михаил, исходя из того, что Нижегородское княжество должно войти в состав великого Владимирского (см. ниже), действовал в русле этой традиции.].

Борьба московских и тверских князей за Нижний Новгород означает, что незадолго до 1311 г. нижегородский стол освободился[161 - По мнению Б. М. Пудалова, около 1310 г. Юрий Данилович захватил только Нижний Новгород, а не все Городецкое княжество; Городец отошел к великому князю. В качестве аналогов таких действий называются приобретения московскими князьями окраинных городов соседних княжеств, Рязанского и Смоленского – Коломны и Можайска (Пудалов Б. М. Указ. соч. С. 200–202). Данные примеры говорят не за, а против предположения автора. Во-первых, Московское княжество не соседило с территорией Городецко-Нижегородского; во-вторых, в отличие от последнего, Рязанское и Смоленское княжества не входили в политическую систему Северо-Восточной Руси; в-третьих, и главное, претензии московских князей на Нижний Новгород были связаны с их родством с семейством Андрея Александровича. Аналогом такой ситуации является эпизод не с Коломной и не с Можайском, а с наследованием Переяславля; но там речь шла как раз об овладении всем княжеством.] – надо полагать, в результате бездетной смерти Михаила Андреевича. И вновь столкнулись два права на выморочное наследство: ближайших родственников, коими были Юрий и другие Даниловичи, единственные двоюродные братья умершего[162 - Существует мнение, что у Михаила Андреевича были братья, от одного из них, Василия, пошла династия князей суздальских (см.: Пудалов Б. М. Указ. соч. С. 219–231). По версии, принятой большинством исследователей, родоначальником суздальской ветви был Андрей Ярославич, брат Александра Невского (см.: Кучкин В. А. Формирование… С. 208). Обе версии опираются на противоречащие друг другу известия поздних (середины XV–XVI в.) источников. Но если полагать, что у Михаила Андреевича остались родные братья, невозможно объяснить факт борьбы за его владения между московскими и тверскими князьями: великокняжеские претензии еще можно как-то допустить, но московские двоюродные братья при наличии братьев родных не имели ни малейших прав; претензии Даниловичей на Нижний Новгород понятны только если признать, что они остались ближайшими родственниками Михаила. Кроме того, ростовский соборный синодик называет у Андрея Александровича лишь двух сыновей – Бориса и Михаила (см.: Конев С. В. Указ. соч. С. 99), Василия не знает, а сведения этого памятника весьма подробны (в частности, он упоминает четырех неизвестных по другим источникам сыновей Даниила Александровича Московского – Там же).], и великого князя владимирского. Известно, что во время церковного собора в Переяславле, датируемого концом 1309 или 1310 годом, Михаил Ярославич находился в Орде[163 - См.: Седова P.A. Святитель Петр, митрополит московский, в литературе и искусстве Древней Руси. М., 1993. С. 25; Макарий (Булгаков), митрополит московский и коломенский. История русской церкви. Кн. 3. М., 1995. С. 520, примеч. 10 (комментарий A.A. Турилова).]. Очевидно, он был там и во время похода своего сына на Нижний Новгород: в противном случае необъяснимо, почему это предприятие возглавил не Михаил (что было бы естественно, так как в Нижнем находился сам Юрий), а 12-летний княжич. Вряд ли можно предполагать два визита Михаила в Орду с небольшим интервалом: по-видимому, была одна длительная поездка. Скорее всего, она и была связана с освобождением нижегородского стола: выморочное княжество должно было отойти под власть великого князя владимирского, и Михаил отправился к Тохте за ярлыком. Но, как и в случае с Переяславлем в 1302 г., московский князь (напомним, ближайший родственник – двоюродный брат умершего князя нижегородского[164 - Б. М. Пудалов, невнимательно прочтя текст о событиях вокруг Нижнего Новгорода 1310–1311 гг. в моей статье «Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV – середине XV в.» (Средневековая Русь. Вып. 4. М., 2004. С. 143: «Около 1309–1310 гг., видимо после бездетной смерти Михаила Андреевича, Нижним Новгородом завладел московский князь Юрий Данилович, являвшийся ближайшим родственником (двоюродным братом) Михаила»), «обнаружил» в нем ошибочное утверждение, что Юрий был двоюродным братом Михаила Ярославича Тверского (Пудалов Б. М. Указ. соч. С. 167–168, примеч. 111). Из моего текста совершенно ясно, что речь идет о степени родства Юрия с Михаилом Андреевичем, а не с Михаилом Ярославичем. Михаил Андреевич и Юрий Данилович были сыновьями родных братьев, т. е. являлись двоюродными братьями.]) в отсутствие на Руси великого князя овладел пустующим столом.

В результате нижегородским князем стал брат Юрия Борис Данилович[165 - См.: Кучкин В. А. Формирование… С. 210–211; Пудалов Б. М. Указ. соч. С. 204–206.]; таким образом (как и в случае с Переяславлем 1303–1305 гг.), Нижегородское княжество стало образованием, возглавляемым представителем московского дома. В 1320 г. Борис Данилович умер и нижегородское княжество отошло в состав великого Владимирского, которым тогда владел Юрий[166 - См.: Кучкин В. А. Формирование… С. 210–211, 217.]. Вскоре, в 1322 г., хан Узбек отнял у Юрия великое княжение и передал его тверскому князю Дмитрию Михайловичу[167 - ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922. Стб. 42; Т. 18. СПб., 1913. С. 89.]. Вместе с великим княжением и Нижегородское княжество оказалось под властью тверских князей. В 1328 г., после антиордынского восстания в Твери, Узбек поделил великое княжение Владимирское между Иваном Даниловичем Московским и суздальским князем Александром Васильевичем; Нижний Новгород и Городец оказались в составе той его части, что управлялась Александром[168 - НiЛ. С. 469; Кучкин В. А. Формирование… С. 141–142,217-218.]. Но по прошествии трех лет, по смерти Александра Васильевича (1331 г.), они вместе со всей его половиной великого княжества отошли к Ивану Калите. Возможно, в конце 1330-х гг. Иван Данилович создал в Нижнем особый стол, передав его своему старшему сыну Семену[169 - См.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 53; Горский A.A. Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств… С. 144.]. По смерти Ивана Калиты в 1340 г. великим князем владимирским стал Семен Иванович, но на следующий год Узбек, очевидно, не желая чрезмерно усиливать московского князя, выделил Нижегородское княжество из великого княжества и передал его суздальскому князю Константину Васильевичу[170 - ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 54.]. В 1343 г., когда на ордынском престоле был уже сын Узбека Джанибек, Семен Иванович предпринял попытку вернуть Нижний Новгород и Городец под свою власть. Он заручился поддержкой нижегородских и городецких бояр, отправившихся вместе с ним к хану. Но Джанибек решил спор в пользу Константина Суздальского[171 - Там же. Стб. 55.]. Нижний Новгород и Городец на полвека вошли во владения князей суздальского дома. «Старшим» считался при этом именно нижегородский стол, ниже по рангу стояли княжения в Суздале и Городце[172 - См.: Кучкин В. А. Формирование… С. 219–228; Горский A.A. Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV – середине XV в. // Средневековая Русь. Вып. 4. М., 2004. С. 144–146.].

В начале 1390-х гг. Нижний Новгород был присоединен к владениям великого князя московского. В отношении того, как это происходило, среди исследователей существует расхождение во мнениях, связанное с тем, что одни летописи говорят об одной поездке Василия I в Орду с целью получения Нижегородского княжества, а другие – о двух.

Н. М. Карамзин и СМ. Соловьев представляли присоединение Нижнего как однократный акт – в 1392 г. Василий Дмитриевич поехал в Орду к хану Тохтамышу, получил ярлык на Нижний Новгород, и осенью того же года нижегородский князь Борис Константинович был сведен со своего стола[173 - Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. М., 1993. С. 74–75; Соловьев С. М. Соч. Т. 2. М., 1988. С. 345–346.]. A.B. Экземплярский, поначалу разделивший такую трактовку событий[174 - Экземплярский A.B. Указ. соч. Т. 1. С. 127–128.], позже склонился к мнению, что после овладения Нижним Василий совершил еще одну поездку к Тохтамышу; если в результате первой он получил ярлык на нижегородское княжение, то теперь хан «утвердил» за ним Нижний Новгород[175 - Там же. Т. 2. С. 420–421.]. Тезис об «утверждении» нижегородского княжения за Василием в результате второй поездки был повторен А. Е. Пресняковым, причем возвращение великого князя из нее он отнес к 1394 г.[176 - Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 276–277.]. Л. В. Черепнин высказался в пользу тезиса, что имела место одна поездка Василия в Орду[177 - Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. М., 1960. С. 663–673.]. Из такого же представления исходит В. А. Кучкин[178 - Кучкин В. А. Формирование… С. 230–231.]. Я. С. Лурье, напротив, развил точку зрения о «двухэтапности» присоединения Нижнего Новгорода: приехав в Орду в первый раз, в 1392 г., Василий ярлыка не получил, а только заручился поддержкой какой-то части татарской знати; с ее помощью он захватил Нижний; после этого, в 1393 г., Тохтамыш задним числом выдал Василию ярлык[179 - Лурье Я. С. Две истории Руси 15 века. СПб., 1994. С. 49–52.]. С. А. Фетищев, полагая, что присоединение по ярлыку совершилось в 1392 г., посчитал, что нет оснований отвергать известия о второй (1393 г.) поездке Василия в Орду: она могла быть связана с опасениями великого князя, что Тохтамыш может еще раз «перепродать» Нижний Новгород[180 - Фетищев С. А. Московская Русь после Дмитрия Донского: 1389–1395 гг. М., 2003. С. 100–106.].

Итак, главный вопрос, на который замыкается вся дискуссия, – один или два раза побывал Василий Дмитриевич в Орде по поводу нижегородского княжения.

В Троицкой летописи, по свидетельству Н. М. Карамзина, речь шла об одной поездке, результатом которой и было получение ярлыка на Нижний Новгород[181 - Карамзин Н. М. Указ. соч. Т. 5. С. 280–181, примеч. 144.]. По всей видимости, близкий к Троицкой текст содержат Московский свод конца XV в. и Ермолинская летопись[182 - Лурье Я. С. Указ. соч. С. 42–43.]. В них события имеют точную хронологию: 16 июля 1392 г. Василий отправляется к Тохтамышу, 24 октября возвращается с пожалованием в Москву, 6 ноября приходит в Нижний Новгород и остается там до Рождества[183 - ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 219–220 (Московский свод конца XV в.); Т. 23. СПб., 1910. С. 132–133 (Ермолинская летопись).]. Рогожский летописец и Симеоновская летопись (восходящие к тверской редакции общерусского свода начала XV в.) говорят под 6900 г. вроде бы о двух поездках Василия в Орду. Первая закончилась пространно описанным занятием Нижнего Новгорода (во время которого была нейтрализована попытка сопротивления со стороны Бориса Константиновича), про вторую говорится кратко: «тое же осени месяца октября въ 20 день прииде князь великий Василеи Дмитреевичь на Москву, посажен Богомъ и царемъ. Тактамышь придасть ему царь къ великому княженью Новъгородъ Нижний съ вс?мъ княжениемъ, и бысть радость велика въ град? Москв? о приезд? его»[184 - Там же. Т. 18. С. 142–143; Т. 15. Вып. 1. Стб. 162–164.].

Если полагать, что было две поездки, то той, что описана в Московском своде и Ермолинской летописи, в Рогожском летописце и Симеоновской летописи соответствует вторая, из которой Василий вернулся 20 (по Рогожскому – Симеоновской) или 24 (по Московскому своду – Ермолинской летописи) октября. Следовательно, первая поездка должна была состояться до 16 июля, когда Василий отправился во вторую, окончившуюся в октябре. После первой поездки Василий, согласно Рогожскому – Симеоновской, приезжал в Нижний Новгород «по мале времени» после сведения посланными им от Коломны боярами и татарским отрядом со стола Бориса Константиновича, т. е. маршрут передвижений великого князя был таким же, как во время второй поездки (Москва – Орда – Москва – Нижний Новгород – Москва). Следовательно, первая поездка должна была занять примерно столько же времени, сколько вторая, длительность которой (без учета пребывания Василия в Нижнем) – 113 дней. Предположим, что Василий в первый раз был в Нижнем недолго и вся его первая поездка заняла 4 месяца. Это значит, что выехать во вторую 16 июля он мог в случае, если отправился в первую в начале марта, т. е. в первые дни 6900 мартовского года, и, вернувшись из Нижнего в Москву, тут же, без передышки, вновь поехал в Орду. Слишком много натяжек. Гораздо проще объяснить наличие в Рогожском – Симеоновской двух известий о возвращении Василия из Орды (напомним, что второе известие говорит только о возвращении) тем, что первый, пространный рассказ о присоединении Нижнего, содержащий явную антимосковскую направленность, вышел из-под пера составителя тверской обработки свода начала XV в.[185 - Это, собственно, не вызывает сомнений у исследователей (Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 665–669; Лурье Я. С. Указ. соч. С. 50, 62).] (являвшейся протографом Рогожского – Симеоновской), а второе, краткое известие восходит к самому этому своду (т. е. Троицкой летописи или ее протографу). Поскольку об отъезде Василия в Орду и о приходе его в Нижний Новгород уже говорилось в пространном рассказе, составитель протографа Рогожского – Симеоновской не стал повторять эти сведения (они дошли в составе Московского свода и Ермолинской летописи), а оставил только сообщение о приходе Василия 20 октября в Москву с пожалованием и о радости в столице.

Но памятники, связанные с новгородским летописанием, также дважды говорят о поездках Василия в Орду. В НiЛ под 6900 г. сначала говорится, что «вышед из Орды князь великыи Василии Дмитриевиць и взя Нижний Новъгород и пойма княз?и и княгинь в таль; а князь Семеонъ б?жа в Орду». Ниже (после нескольких известий о новгородских событиях) сказано, что «того же л?та пошелъ князь великыи Василии Дмитриевич в Орду, позванъ цесаремъ»[186 - НiЛ. С. 385.]. Но статья 6900 г. составлена из нескольких коротких сообщений, не выстроенных в строго хронологическом порядке: после второго известия о поездке Василия в Орду следует упоминание о событии, происшедшем в июне[187 - Там же: «Того же л?та преставися посадьникъ Василии Федорович, приимши мънишьскыи чинъ, м?сяца июня, и положиша у святого Николы».]. Поэтому вероятно, что в новгородский свод начала XV в. (протограф ШЛ) попало два известия о поездке Василия из разных источников. Поскольку в одном из них говорилось только об отъезде великого князя (с акцентом на то, что он был вызван ханом), а в другом только о возвращении и взятии Нижнего Новгорода, сводчик не разобрался, что речь идет о разных фазах одной поездки, и поместил их отдельно, при этом известие об отъезде оказалось поставлено позже известия о возвращении.

Новгородская IV и Софийская I летописи (восходящие, напомним, к общему протографу – так называемому Новгородско-Софийскому своду) дают под 6900 г., после описания происшедшего в мае – июне (т. е. там, где в НiЛ помещено второе сообщение о поездке Василия в Орду), следующее известие: «Ходилъ князь великий Василеи Дмитриевичь въ орду къ царю Тахтамышю, и вышедъ из орды на великое княжение, и ходи подъ Нижний Новъгородъ ратью и взя градъ за себ?, а князей и княгинь пойма въ таль, а князь Семионъ Дмитриевичь оуб?жа в орду»[188 - ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 372; Т. 6. Вып. 1. Стб. 509.]. Очевидно, что оно восходит к тому же источнику, что и первое известие в НiЛ. Кроме того, Новгородская IV летопись в начале статьи 6900 г. содержит сообщение о поездке Василия, дословно совпадающее с НiЛ: «Того же л?та, вышедъ из орды, князь Василеи Дмитриевичь взя Нижний Новгородъ и пойма князи и княгинь в таль, а князь Семионъ б?жа в орду»[189 - Там же. Т. 4.4.1. Вып. 2. С. 372.]. В Софийской I его нет, и, следовательно, Новгородско-Софийский свод содержал под 6900 г. одно известие о поездке Василия в Орду и взятии Нижнего Новгорода, восходящее, как и первое известие НiЛ, к новгородскому своду начала XV в. Под 6901 г. в Новгородской IV и Софийской I летописях читается другое известие о поездке Василия, причем она подается именно как вторая поездка: «Ходи въ другеи рядъ князь Василеи в орду къ царю, и онъ ему далъ Новгородчкое княжение Нижняго Новагорода, Муромъ, Мещеру, Торусоу»[190 - Там же. С. 373; Т. 6. Вып. 1. Стб. 509.]. Сразу же после этого говорится: «а Бектут царевичь взял ратью Вятку. И князь Борисъ преставися Костянтиновичь»[191 - Там же. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 373; Т. 6. Вып. 1. Стб. 509.]. Однако Троицкая летопись относит поход Бектута к 6899 г., а смерть Бориса – к 6 мая 6902[192 - Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 437–438 и примеч. 1; с. 444 и примеч. 3.]; последнее подтверждается тем фактом, что еще 8 декабря 6901 г. Борис выдал жалованную грамоту на земли в Посурье[193 - АФЗХ. Ч. 1. М., 1951. № 229. С. 201–202.]. Похоже, что в Новгородской IV – Софийской I летописях под 6901 г. дан комплекс известий о «средневолжско-вятских» событиях, происшедших в разное время. В таком случае сообщение о пожаловании Василию Нижнего Новгорода и иных земель является еще одним вариантом известия о получении великим князем ярлыка на нижегородское княжение, имевшем место в 1392 г.; составитель протографа Новгородской IV – Софийской I летописей принял его за известие о другой поездке Василия (возможно, потому, что в его общем с НiЛ младшего извода источнике говорилось о двух поездках).

Таким образом, нет оснований полагать, что подчинение Нижегородского княжества Василию I было двухэтапным. Была одна поездка Василия в Орду – летом-осенью 1392 г. Тохтамыш в это время нуждался в средствах после удара, нанесенного ему годом ранее Тимуром; поэтому известие НiЛ, что Василий был «позван цесарем», возможно, является свидетельством того, что инициатива переговоров о приобретении ярлыка исходила от хана. Предложил ли Нижний Новгород Тохтамыш или это было «встречное предложение» оценившего ситуацию Василия, судить трудно. Во всяком случае московский князь имел определенные права именно на Нижегородское княжество. Во-первых, его мать, вдова Дмитрия Донского Евдокия, была дочерью Дмитрия Константиновича, старшего брата нижегородского князя Бориса, т. е. Василий приходился внуком прежнему князю нижегородскому. Во-вторых, Нижегородское княжество только с 1341 г. находилось во владении князей суздальской ветви: до этого оно входило в территорию великого княжества Владимирского; таким образом, в 1392 г. Нижний был как бы возвращен в число великокняжеских владений.

В связи с занятием Василием I Нижнего Новгорода стоит сообщение о бегстве в Орду в том же 1392 г. Семена Дмитриевича: «а князь Семеонъ б?жа в Орду»[194 - НiЛ. С. 385.]. Причину бегства раскрывает известие о смерти Бориса Константиновича в 1394 г.: «Въ л?то 6902 индикта 2, мая въ шестыи день, по велиц? дни на четвертой недели въ ср?ду преставися князь великий Борисъ Костянтиновичь и положенъ бысть въ Суждал? въ своей отчин?»[195 - Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 444.]. Очевидно, Борису в качестве компенсации за потерю Нижнего Новгорода дали Суздаль; поэтому Семен, являвшийся до этого суздальским князем[196 - См.: Горский A.A. Москва и Орда. С. 114.], был недоволен случившимся и отправился с жалобой к Тохтамышу. В момент смерти Бориса, однако, Семен Дмитриевич находился на Руси: через полтора месяца после кончины дяди «князь Василии Дмитриевичь Суждальскии да братъ его князь Семенъ поб?гоша изъ Суждаля къ Орд? з?ло вскор? и гонишася за ними и не могоша постигнута»[197 - Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 444.]. Очевидно, Дмитриевичи рассчитывали получить владения умершего Бориса, но Василий I принял иное решение, что побудило его дядьев к обращению в Орду.

Следующим по старшинству после Дмитриевичей в доме суздальско-нижегородских князей был старший сын Бориса Константиновича – Даниил. Известны монеты с его именем, чеканенные в Суздале[198 - Мец Н. Д. Некоторые вопросы систематизации монет Суздальско-Нижегородского княжества // Историко-археологический сборник. М., 1962. С. 309–313; Федоров-Давыдов Г. А. Монеты Нижегородского княжества. М., 1989. С. 83–87.], а также серебряный ковчег-мощевик, изготовленный по заказу сына Даниила Борисовича Ивана в 1414 г. «при благоверно[м] князи вел[и] комъ Данил? Бори[со]ви[ч?] Новогор[о]д[с]ко[м] и Суздалск[о]мъ и Городескомъ»[199 - Николаева Т. В. Произведения русского прикладного искусства с надписями XV – первой трети XVI в. // Археология СССР. Свод археологических источников. Вып. 1-49. М., 1971. № 4. С. 33–34.]. Нижний Новгород и Городец Даниил получил в 1408 г. от Едигея, когда во время нашествия последнего на Северо-Восточную Русь эти города были взяты татарами (см. об этом ниже). Но до Суздаля ордынцы тогда не доходили.

Очевидно, что Даниил какое-то время занимал суздальский стол[200 - Ср.: Мец Н. Д. Указ. соч. С. 311; Чеченков П. В. Интеграция нижегородских земель в политическую систему великого княжества Московского в конце XIV – первой половине XV века // Нижегородский Кремль. К 500-летию основания каменной крепости – памятника архитектуры XVI века. Нижний Новгород, 2001. С. 48.]. Можно полагать, что бегство Дмитриевичей по смерти Бориса Константиновича было связано с тем, что Василий I вознамерился передать Суздаль его сыну (предпочтя таким образом в качестве суздальского князя родным дядьям двоюродного).

Из сохранившегося актового материала следует, что в округе Суздаля в первой половине XV в. чересполосно располагались владения разных ветвей нижегородско-суздальского княжеского дома: здесь были села и Даниила Борисовича, и его брата Ивана, и потомков их дяди, младшего из братьев Константиновичей Дмитрия Ногтя[201 - См.: АСЭИ. Т. 2. М., 1958. № 436. С. 480; № 438. С. 481; № 441. С. 485; № 444. С. 485. Т. 3. М., 1964. № 93. С. 129; № 502 (пп. 42,125). С. 479–480.] (последние, вероятно, наследовали полностью или частично и владения этого князя, занимавшие восточную часть Суздальского княжества – по pp. Ухтоме, Уводи и Тезе[202 - Об уделах сыновей Константина Васильевича см.: Кучкин В. А. Формирование… С. 219–225.]), и сына Семена Дмитриевича Василия[203 - ДДГ. № 52. С. 156.158.]; кроме того, со времен Юрия Даниловича Московского (великий князь владимирский в 1317–1322 гг.) близ Суздаля имелись великокняжеские села[204 - АСЭИ. Т. 3. № 86,87. С. 117–118; № 92а. С. 128; Антонов A.B. Вотчинные архивы владимирских монастырей и соборов XIV – начала XVII века // Русский дипломатарий. Вып. 4. М., 1998. С. 183–184.]. Вероятно, оставались на Суздалыцине и владения Василия Дмитриевича и его сыновей. Таким образом, исключение «нижегородской половины» Нижегородско-Суздальского княжества из владений местной династии резко усиливало дробление оставшейся за ними «суздальской половины» и было чревато внутридинастийными конфликтами.

Василий Дмитриевич после 1394 г. упоминается всего однажды – под 6911 г.: «тое же зимы преставися князь Василии Дмитриевичь Суждальскии, иже на Городце был»[205 - Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 456.]. Очевидно, он примирился с московским князем и продолжал княжить в Городце до конца дней. Семен же до 1402 г. служил «8 л?т… въ Орд? не почивая четыремъ царемъ: Тохтамышу, Темиръ-Аксаку, Темиръ Кутлую, Шадибеку, а все поднимая рать на князя великого, како бы нал?сти свое княженье»[206 - Там же. С. 453.].