Письма Чехова к женщинам

Отчего Вы хандрите по утрам? И зачем Вы пренебрегли письмом, которое написали мне утром? Ах, Ликиша, Ликиша!

А что Вы кашляете, это совсем нехорошо. Пейте Obersalzbrunnen, глотайте доверов порошок, бросьте курить и не разговаривайте на улице. Если Вы умрете, то Трофим (Trophim) застрелится, а Прыщиков[49 - Трофим и Прыщиков – вымышленные имена поклонников Мизиновой.] заболеет родимчиком. Вашей смерти буду рад только один я. Я до такой степени Вас ненавижу, что при одном только воспоминании о Вас начинаю издавать звуки а la бабушка: «э»… «э»… «э»…

Я с удовольствием ошпарил бы Вас кипятком. Мне хотелось бы, чтобы у Вас украли новую шубу (8 р. 30 к.), калоши, валенки, чтобы Вам убавили жалованье и чтобы Трофим (Trophim), женившись на Вас, заболел желтухой, нескончаемой икотой и судорогой в правой щеке.

Свое письмо Вы заключаете так: «А ведь совестно посылать такое письмо!» Почему совестно? Написали Вы письмо и уж думаете, что произвели столпотворение вавилонское. Вас не для того посадили за оценочный стол, чтобы Вы оценивали каждый свой шаг и поступок выше меры. Уверяю Вас, письмо в высшей степени прилично, сухо, сдержанно, и по всему видно, что оно писано человеком из высшего света.

Ну, так и быть уж, бог с Вами. Будьте здоровы, щисливы и веселы.

Чтобы ей угодить,
Веселей надо быть.
Трулала! Трулала![50 - Куплеты из оперетты Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена» (1864).]

И в высшем свете живется скверно. Писательница[51 - Е. М. Шаврова.] (Мишина знакомая) пишет мне: «Вообще дела мои плохи – и я не шутя думаю уехать куда-нибудь в Австралию».

Вы на Алеутские острова, она в Австралию! Куда же мне ехать? Вы лучшую часть земли захватите.

Прощайте, злодейка души моей.

Ваш Известный писатель.

NB. Не жениться ли мне на Мамуне? Напишите мне еще три строчки. Умоляю!

Л. С. Мизинова – А. П. Чехову

13 января 1891 г., Москва

Сейчас только вернулась от Ваших. Меня провожал домой Левитан! Это письмо, верно, не будет так прилично, сухо и не будет носить отпечаток высшего света. Вы ужасно порадовали меня сегодня своим письмом. Этого счастья я и не ожидала. Если хотите меня сделать еще более щисливой, то напишите еще. Не обращайте внимания на почерк, я пишу в темноте и притом после того, как меня проводил Левитан! А вас кто провожает? Когда Вы наконец вернетесь, ведь и так Похлебина и я страдаем уж почти неделю.

Вчера вечером у меня была Маша, потом приехали Кувшинникова и Левитан. Что за дерзость приехать ко мне вместе! Вы бы так не поступили, я в этом уверена. В среду все Ваши будут у меня, если бы были Вы, то я бы была совсем щислива, я хочу справить свой девишник, потому что решила выйти замуж par dкpit[52 - с досады (фр.).] (только не за Trophim). Вы знаете, что я еще раз писала Вам и не посылала! У меня была тут неприятность, и я хотела просить Вас поискать мне место в Петербурге. Но теперь я отложила на неопределенное время. Вас, по-видимому, осаждают письмами. Бедный! И тем не менее я Вам все-таки пишу. Не обращайте внимания на то, как я Вам сегодня пишу, я щислива! А все-таки приезжайте поскорее, без великих людей скучно; я, должно быть, очень избаловалась обществом великих и выдающихся людей и поэтому скучаю.

Буцефал велит Вам кланяться и сказать, что он Вас нисколько не боится, потому что уверен во мне. Но все-таки не хочется умирать до Вашего приезда! Т. е. черт знает что я пишу!

Зачем Вы хандрите, начихайте на все, как делаю теперь я, ведь Вы всегда это мне говорили, а теперь, что – 17-го числа будем вспоминать Вас и будем щисливы этим.

Желаю Вам еще 28 раз поужинать, авось Вы будете сыты на целый год. А знаете, если бы Левитан хоть немного походил на Вас, я бы позвала его поужинать!! Как Вам понравилась маленькая Кундасова[53 - Очевидно, речь идет о младшей сестре О. П. Кундасовой, Зое Петровне (ей было в ту пору 17 лет).] – ведь Ольга Петровна привела ее к Вам для Вашего спасения! Если бы Вы были поумнее, то поняли бы и оценили бы. Вы, верно, ничего не поймете, что я пишу, но это будет даже хорошо. Я сегодня все старалась разобрать на свет то, что в Вашем письме зачеркнуто, но ничего не могла разобрать, Вы мне, надеюсь, скажете, когда приедете. Кажется, три строчки, о которых Вы пишете, написаны, Вы зеваете страшно, мне тоже хочется спать, а потому надо кончать. Как я Вам завидую, если бы Вы знали, Антон Павлович! Я совсем не хотела писать того, что пишет писательница! Где мне! Но вышло, что мы хотим одного – бежать…

Прощайте, ешьте побольше, за себя и за меня, и приезжайте скорее в Москву.

Л. Мизинова.

А. П. Чехов – Л. С. Мизиновой

21 января 1891 г., Петербург

Спешу порадовать Вас, достоуважаемая Лидия Стахиевна: я купил для Вас на 15 коп. такой бумаги и конвертов. Обещание мое исполнено. Думаю, что эта бумага вполне удовлетворит изысканным вкусам высшего света, к которому принадлежат Левитан, Федоров и кондуктора конно-железной дороги.

В то же время позвольте и огорчить Вас, достоуважаемая Лидия Стахиевна: я приеду не раньше среды будущей недели.

Извините, что письмо так небрежно написано; я взволнован, дрожу и боюсь, как бы о нашей переписке не узнал высший свет.

Пожалуйста, никому не показывайте моего письма!

Остаюсь преданный Вам

А. Кислота.

Скажите Буцефалу, что я чихаю на его поклон.

Если бумага эта Вам понравится, то, надеюсь, Вы поблагодарите меня письменно. Ваши письма я показываю всем – из тщеславия, конечно.

Бибиков, который был у меня и видел Вас и сестру, написал в Петербург, что он «видел у Чехова девушку удивительной красоты». Вот Вам предлог поссориться и даже подраться с Машей.

А. П. Чехов – Л. С. Мизиновой

17 мая 1891 г., Алексин

Золотая, перламутровая и фильдекосовая Лика! Мангус третьего дня убежал и больше уж никогда не вернется Издох. Это раз.

Во-вторых, мы оставляем эту дачу и переносим нашу резиденцию в верхний этаж дома Былим-Колосовского, того самого, который напоил Вас молоком и при этом забыл угостить Вас ягодами[54 - Летом 1891 г. семья Чеховых выехала на дачное житье под г. Алексин на берегу Оки. С Мизиновой и Левитаном, ехавшими к Чеховым, познакомился в пути, на пароходе, местный помещик Е. Д. Былим-Колосовский. Вскоре по его предложению Чеховы перебрались в его усадьбу.]. О дне переезда нашего уведомим своевременно. Приезжайте нюхать цветы, ловить рыбку, гулять и реветь.

Ах, прекрасная Лика! Когда Вы с ревом орошали мое правое плечо слезами (пятна я вывел бензином) и когда ломоть за ломтем ели наш хлеб и говядину, мы жадно пожирали глазами Ваши лицо и затылок. Ах, Лика, Лика, адская красавица! Когда Вы будете гулять с кем-нибудь или будете сидеть в Обществе и с Вами случится то, о чем мы говорили, то не предавайтесь отчаянию, а приезжайте к нам, и мы со всего размаха бросимся Вам в объятия.

Когда будете с Трофимом в Альгамбре, то желаю Вам нечаянно выколоть ему вилкой глаза.

Вам известный друг

Гунияди-Янос[55 - Гунияди-Янос – минеральная слабительная вода.].

Кланяется Вам сторожиха. Маша просит, чтобы Вы написали насчет квартиры. Адрес не станция Алексин, а город Алексин.

Л. С. Мизинова – А. П. Чехову

10 июня 1891 г., Покровское

Удивительный, неподражаемый Антон Павлович. Прежде всего мой поклон мангусу и пожелание еще раз убежать; во-вторых, кланяется Вам Софья Петровна; в-третьих, квартиры, которые Маша просила меня посмотреть, – по-моему, ни к черту не годятся[56 - Семья Чеховых жила в это время на Малой Дмитровке (ныне улица Чехова), в доме Фирганг. «Семья хлопочет о перемене квартиры, – писал Чехов А. С. Суворину 8 сентября 1891 г., – а я молчу, ибо лень повернуться».]. На Пречистенке стоит 850 р. и комнаты меньше Ваших, а те, что в Петровском парке, тоже не годны вот почему: одна очень красивая, особняк, на самом шоссе и около заставы, но стоит 1500 р., когда я спросила дворника об хозяине, не уступит ли он, то тот ответил, что вряд ли, и представьте, это квартира Джанумова; другая совсем в закоулке, и зимой там жить, на мой взгляд, положительно немыслимо; она совсем у Башиловки, но идти к ней отвратительно, масса кабаков и харчевен.

Поправилась ли Маша и что с ней было? Я знаю об Вас только то, что мне говорит Левитан, а то я даже не знала бы, что Вы живы или нет. За это черт Вас задави, как говорит Ольга Петровна.

Живется мне довольно мерзко на том основании, что я почти не пользуюсь летом и моими любимыми вечерами, так как после захода солнца не могу выходить; купаться мне также нельзя, и вот я и страдаю, даже говорить нельзя громко и много, благодаря каким-то влажным хрипам, которые у меня открыли перед отъездом. Ну да черт с ними, а лучше Вы мне напишите об вас. Софья Петровна со мной ужасно мила, все зовет к себе, а Левитан мрачен и угрюм, и я часто вспоминаю, как Вы его называли Мавром. Мне ужасно хочется поехать к Вам, но сейчас мне нельзя, потому что я очень кашляю и пью воды и всякую мерзость, поэтому неудобно все это тащить к Вам, а вот попозже надеюсь все-таки еще раз пореветь. Ехала я до Осташково с Семашко, и он мне все рассказал об вас, что знал. Ваши письма, Антон Павлович, возмутительны, Вы напишете целый лист, а там скажется всего только три слова, да к тому же глупейших. С каким удовольствием я бы Вам дала подсатильник за такие письма. Большое спасибо Ивану Павловичу за обещанное письмо; я была уверена, что получу его. Много же пескарей вы поймали и съели; воображаю, как Вы едите теперь у Колосовского – еще больше, я думаю, на радости, что мангус нашелся. Не знаю, разберете ли Вы мое писанье, только я уверена, что больше Вы никогда не скажете, что у меня хороший почерк. Передайте мой поклон всем Вашим, а Машу за меня обругайте. Если увидите сторожиху, то передайте ей мой поклон, а также и то, что я ее так же часто вспоминаю, как и Антона Павловича Чехова, нашего симпатичного, талантливого и т. д.

Если вы не совсем еще стали дубиной, то напишите.

Мой адрес тот же, что и Левитана, только пишите в с. Покровское.

Лика.

А. П. Чехов – Л. С. Мизиновой