Привидения являются в полдень

– Уговаривали и дольше, да ничего хорошего из этого не получалось, – вздохнула Катя. – Не понимаю, зачем вообще кого-то уговаривать? Раз человек с самого начала ничего не хочет, то переубедить его нельзя. А если все же уломаешь, так он потом все тебе припомнит. Лучше не уговаривай меня, потом сам пожалеешь об этом. Будешь мне припоминать свои уговоры, свои унижения, и кончится тем, что ты выгонишь меня из фирмы!

Дима захохотал.

– Ты странная женщина! – воскликнул он, вытирая слезы, выступившие у него на глазах. – До чего ты любишь рассуждать на разные темы! С ума сойти! Ладно, не хочешь – не надо! Мой час еще придет.

«Как пришел однажды твой час, – подумала Катя. – Да, когда-то ты дождался своего. В школе ты был моей тенью. Говорил, что влюблен. Все знали об этом, все, все до одного – и учителя, и ученики… Меня, неизвестно почему, записали уже тебе в невесты… Меня это злило – ведь ты мне тогда совсем не нравился. Меня злило, что ты все решал за меня. Тебе даже не надо было спрашивать, согласна я или нет. Ты просто считал меня своей будущей женой. Смешной! Смешной худой парень с безумными черными глазами! Ты нравился многим девчонкам, они сходили по тебе с ума, особенно Ирка… Да, Ардашева по тебе просто убивалась. Я ее утешала: постой, дескать, все переменится, он поймет, что с меня проку не будет, и тогда ты возьмешь свое! Но, удивительный человек, ничего он не понял! После школы мы вообще не должны были видеться, а он все равно звонил, приглашал куда-то, не обращая внимания на то, что у меня есть муж, дарил цветы на день рождения и прочие праздники, не давал забыть о себе… Что ж, мне это было приятно – приятно знать, что уже несколько лет возле тебя есть рыцарь, правда, смешной и какой-то несерьезный… Рыцарь, который дарит тебе цветы, смотрит жадными глазами при „случайных“ встречах, которые сам подстраивает, рыцарь, который хочет тебя до скрипа в зубах. Господи, как это щекотало мое самолюбие! И все эти годы я даже не бросила ему ни одной косточки, ни разу его не поцеловала, ну разве что в щеку. Ничего с моей стороны, все – с его. И вот он дождался своего часа… Да, четыре, почти четыре года назад, когда у Игоря это началось… Сначала я ни о чем таком и не думала, потом… потом мне показалось, что я больше не интересую ни одного мужчину. Ни одного мужчину, хотя дело было только в Игоре. Но я этого не понимала. Состояние было ужасное. И вот опять появился он. И я поняла, что что-то изменилось. Изменилась я сама, изменился мой муж, изменился сам Дима. Он стал уверенней, наглей, настойчивей, как будто догадывался о чем-то. А может, и впрямь догадывался. Может, по мне уже все было видно, было видно, что уже полгода ко мне не прикасался мужчина. И настал тот вечер».

Даже сейчас, годы спустя, когда все угрызения совести давно остались позади, тот вечер вспомнился ей в мельчайших деталях. Был конец марта, и дела пошли совсем плохо. Игорь внезапно ушел из лаборатории, где работал все время после института. Почему ушел? «Меня сократили, я больше никому не нужен… – сказал он ей. – Но я попробую что-то поискать». Началась хандра. Катя в ужасе подсчитывала семейный бюджет и убеждалась в том, что на свою зарплату (тогда, в двадцать четыре года, она только начинала работать штатным сотрудником в одном из женских журналов) она прокормить себя и мужа не сможет. За плечами у нее остался факультет журналистики МГУ, в настоящем был безработный, потерявший к ней интерес муж, а в будущем не было совершенно ничего. Пустота. И когда снова явился Дима и пригласил ее в кафе, посидеть, вспомнить старое, Катя согласилась. «Кажется мне, что в тот вечер я даже была не особенно сыта, – вспоминала она теперь, глядя, как Дима пьет кофе и жует бутерброд с сыром. – Нет, дома, конечно, была овсяная каша и яичница… Но есть я эту гадость больше не могла. Предпочитала быть голодной».

В кафе Дима заказал роскошный ужин, шампанское, какое-то вино, обшлепанное со всех сторон фирменными этикетками, и немедленно предложил Кате работу. «Работу? – Катя не поверила своим ушам. – Что же это за работа?» Она слабо представляла себе, чем все эти годы занимался Дима, – как-то не интересовалась этим, как вообще не интересовалась Димой. «Классная работа, – сказал он, между делом беря ее руку и сжимая в своей. – У меня в турфирме. Дел невпроворот. У тебя классная голова, язык подвешен, ты ведь журналистка. Английский знаешь?» Выяснилось, что Катя знает английский очень хорошо, а французский – еще лучше. «Ах да! – хлопнул Дима ресницами. В его глазах застыло веселое удивление. – Ведь в нашей группе в школе ты была лучшей по французскому! Как я забыл!» И Катя согласилась работать у него немедленно, как только он назвал ей сумму оклада. «Плюс поездки за бугор, и, заметь, за счет фирмы! – заговорщицки шептал Дима, поедая глазами вырез ее кофточки. – Шикарная работа! Катенька, вся твоя жизнь пойдет по-другому!»

И жизнь Кати пошла по-другому. Теперь у нее было совсем немного свободного времени, чтобы подумать о себе и о муже. И это было к лучшему – думать об этом было горько. Игорь, судя по всему, оказался безнадежен. «Что там за врачи-коновалы! – возмущалась она, когда он приносил ей очередной диагноз. – Я сама поищу кого-нибудь. Нужен нормальный специалист». – «И без специалистов все понятно… – бормотал Игорь, заваливаясь на диван. – А теперь – уйди, пожалуйста!» Он закрывал глаза и лежал так, пока Катя не покидала комнату. Одевался он все хуже, хотя Катя и привозила ему из-за границы время от времени что-нибудь приличное. Внезапно он занялся этой безнадежной коммерцией – мясом. Катя долго удивлялась, как это ему пришло в голову, но, выслушав несколько лекций про чрезвычайно низкую закупочную цену в подмосковных совхозах, про парную телятину и знакомых торговцев на рынках, умолкла и купила второй холодильник. Купила новый гарнитур на кухню – он был привезен из Арабских Эмиратов, купила новый телевизор с видеомагнитофоном, купила новую итальянскую спальню, в которой спала одна, шубу и два полных шкафа вещей. При этом она отмечала, что каждая новая покупка доставляет ей все меньше радости. «Зажралась я, что ли? – размышляла она. – Или это жизнь у меня такая безрадостная?» Некоторое время ее мучил один вопрос: унижает ли ее то, что она стала любовницей Димы? «Могут подумать, что я сделала это, чтобы получить работу, – рассуждала она. – Но никто ведь не знает, что случилось с моим мужем… Он есть, и в то же время его нет. А Дима? Лучше он, чем первый встречный. Лучше, конечно, лучше. Чем я могла его отблагодарить? Что у меня было? Женщина всю жизнь благодарит, благодарит, благодарит… И, как правило, всегда одним и тем же способом. Фу-ты, грязь какая! Вляпалась, Катенька, вляпалась наша гордая Катенька! Забудь про Марлен Дитрих и посмотри на себя, какая ты есть. Расплатилась одним местом со своим начальником. И платишь, и платишь, и платишь! А если я не за работу в фирме плачу! Если я плачу за свою дурацкую жизнь, за Игоря, за его бессилие, за то, что я просто женщина и мне нужен кто-то, ну хоть кто-то, кто любил бы, кто иногда…»

– Алло! – Голос Димы вспугнул ее.

Она спохватилась, что уже половина девятого, а она все еще не одета и не накрашена, и поднялась из-за стола.

– Посиди тут, – попросила она Диму. – Я сейчас приведу себя в порядок.

– Катя. – Он встал тоже. – Ты такая прелесть. Ну прости меня! Можно посмотреть, как ты будешь одеваться?

– Незачем, – ответила она. – Я одеваюсь быстро. Стриптиза все равно не увидишь.

– Не злись! – Он обошел стол и, обняв ее за плечи, повел в спальню, каким-то чутьем угадав, какая из двух комнат принадлежит ей. – Я просто посижу рядом. Я тебе не помешаю. Ну не злись на меня!

Она смирилась и указала ему на кресло, стоявшее в углу. Он расположился в нем и, попыхивая новой сигаретой, уставился на разобранную постель. Катя перехватила его взгляд.

– Нет времени, – быстро сказала она. – Не сходи с ума!

– С ума я сошел давно, – ответил он, не сводя с нее глаз. – И виновата в этом ты.

– Во всем оказываюсь виновата я. – Она отвернулась и распахнула дверцы шкафа. Зеркало на внутренней стороне двери отразило лицо Димы – лицо напряженное, застывшее. «Он глядит на меня так, словно вот-вот бросится, – подумала она и повернула дверцу так, чтобы больше не видеть его лица. – Иногда он кажется мне настоящим сумасшедшим. Кто-то мне и говорил про него… А, Зина, на работе… Она считает его настоящим безумцем, но только потому, что он затеял эти дурацкие туры на Кубу. Кому они нужны? То есть туры были бы чудесные, но надо же выбрать такое место, такое время и такую программу! Никто не клюнет. Мы прогорим. Но пойди объясни это Диме! Он ведь у нас царь и Бог и не слушает никого. Даже меня…»

Она достала из шкафа плечики с висящим на них костюмом цвета небеленого холста. Пробежалась пальцами по вороту пиджака, проверила, надежно ли сидят мелкие шелковистые пуговицы. Костюм был в порядке, даже гладить его не стоило. Она вышла с ним из-за дверцы и обнаружила Диму совсем рядом с собой. Пиджак он уже снял, и тот валялся в кресле.

– Слушай, я не шучу! – воскликнула она, чувствуя, как у нее отнимают костюм и вешают его обратно в шкаф. – Времени совсем нет! И я не хочу…

Она не договорила – он залепил ее рот своими горячими влажными губами. Одной рукой он поддерживал ее затылок, другой живо развязывал пояс халата. Вывернув голову, она возмущенно прошептала:

– Мы так не договаривались!

– Мне надоело с тобой договариваться, – таким же шепотом ответил он и повлек ее к постели. – Мне надоело тебя упрашивать каждый раз! В конце концов, можно подумать, что у тебя есть еще кто-то!

– Пусти! – Она вырвалась, но тут же снова оказалась в его объятиях. Дышал он тяжело, и по его глазам она поняла, что сопротивляться уже бесполезно. О, она уже хорошо изучила эти глаза, которые теряли свое кажущееся безумие как раз в самые безумные моменты.

В постели они смотрели на нее совершенно трезво, ей даже начинало иной раз казаться, что он ее фотографирует взглядом.

– Катя, слушай, – прошептал он ей в ухо, и она начала слабеть. Его горячее дыхание вливалось в нее и производило странные изменения в ее теле, обессиливало ее. – Катенька, скажи мне…

Но он ничего не попросил ее сказать, просто быстро скинул с себя оставшуюся одежду и лег рядом. Почти против своей воли она обняла его. Он быстро целовал ей грудь, ощупывал и раздвигал ноги, и ей казалось, что она становится совершенно мягкой и бескостной. Потом она сама поцеловала его и закрыла глаза. Мелькнула одна мысль: муж может неожиданно вернуться. «Я не знаю, куда он отправился, может, недалеко…» – подумала она и прижалась к Диме всем телом.

– Повернись! – попросил ее Дима беззвучным шепотом. – Ну, повернись!

– Нет, давай просто… – ответила она, и он покорился. Сегодня он был еще более резок, чем обычно, и несколько раз причинил ей боль. Но она ничего ему на это не сказала, просто начинала отталкивать его, и он тут же понимал, становился тише, двигался размереннее. Потом Катя отвернула голову в сторону и несколько раз глубоко вздохнула. Дима же оторвался от нее, скорчился на краю постели и отрывисто крикнул. Потом он замер.

– Я запачкал тебе простыню, – сказал он через пять минут. – Прости.

– Не важно. – Катя села и опустила ноги на ковер. – Ты уверен, что все в порядке?

– Да, не бойся, я не сделаю тебе ребенка. – Он тоже встал, прикрываясь рукой, и босиком пошел к двери. – Я помоюсь, а ты можешь уже одеваться. Правда, надо спешить.

Катя засмеялась, когда он скрылся в коридоре. «И вот он – финал! – подумала она. – По квартире Игоря ходит мужик с голой задницей и моется в его ванной. Ведь эта квартира принадлежит Игорю. Моя тут только мебель. Ну и пусть! Тем хуже для всех нас! Так далеко я еще не заходила, теперь можно не обольщаться на свой счет. Порядочности хочешь, Катюша? А где она, твоя порядочность? Почему ты так по ней тоскуешь? Не потому ли, что давно ее утратила? Хватит обманываться!»

Она встала, натянула трусики, колготки, бюстгальтер, живо накрасилась, то и дело поглядывая на часы. «Опаздываем! – мелькнула мысль. – А мне еще разбираться с этим мужиком из Мытищ… Надо будет ему звонить домой. Возвращать деньги, больше нечего делать…» Она натянула узкие брюки, застегнула пиджак, причесалась. «Ну, если я еще и похожа на Марлен Дитрих, то на такую Марлен, которая еще не успела хорошенько обрасти… – подумала она. – Нет, Ирина все же знает свое дело. Форма хорошая, и через недельку будет шикарно… Она только чуточку перестаралась».

Дима вбежал в комнату и торопливо принялся одеваться.

– Ты знаешь, который час? – крикнул он ей. – Мы, к чертовой матери, опоздали! Мне надо ехать к непальцам, а они… – Он порылся по карманам и достал визитку. – Вот, 2-й Неопалимовский переулок, 14, дробь 7, и я должен там быть к десяти!

– Я тебе говорила! – холодно напомнила она. – Нет, тебе приспичило прямо сейчас! Что же теперь делать? Ты знаешь, куда ехать?

– Посмотрю по карте! – воскликнул он, застегивая последнюю пуговицу на пиджаке и снова обретая обычную свою беззаботность. – Не проблема! Давай, бежим! Я тебя все же закину на работу.

Катя заторопилась за ним, бросив последний взгляд на простыню, скомканную и запачканную пахучей жидкостью. «Если бы Игорь как-то интересовался мной, он бы тут же все понял, – подумала она. – Но так… Нет смысла прибираться. Нет никакого смысла что-то скрывать. Нет, в том, что Дима отколол сегодня, нет ничего особенного. Этим все и должно было кончиться».

По дороге он болтал, рассказывая про свой вчерашний вечер. Он провел его с неким господином из японского консульства. Они сидели в японском ресторане, ели японские диковинные блюда, и Диме почти удалось договориться насчет нескольких заманчивых островных туров вдоль побережья Японии.

– Главное, выбрать нормальный сезон, чтобы наших туристов не накрыло цунами! – втолковывал он Кате. – Все остальное – туфта! Это можно сделать вообще даром!

– Что ты называешь – даром? – поинтересовалась Катя. – Слушай, наши туры на Маврикий стоят на пятьсот долларов выше, чем в среднем в других фирмах! Это, по-твоему, даром?

– У других нет прогулки под водой, – возразил Дима. – Это, по-твоему, не важно?

– Есть прогулки! – Катя отвернулась и стала смотреть в окно. – Есть прогулки, я узнавала. По требованию.

– Не учи меня делать дела! – раздраженно попросил он. – Я придумал «Острова», когда никто не смотрел дальше Турции!

Турбюро «Острова» – детище Димы – занималось исключительно поездками на острова и островные государства. Дима категорически исключил из реестра путевок туры на материки, и даже полуострова вроде Италии не жаловал. «Надо держаться одной линии! – говорил он Кате. – Надо иметь свое лицо! Нас уже многие знают, так пусть знают, чего от нас ожидать. На хрена мне Америка, если есть Сейшелы!» И теперь он целиком увлекся своей идеей создать новые туры на малопосещаемые, полудикие и даже совершенно дикие, необитаемые острова. «Представь себе, что мы любого можем сделать Робинзоном! – развивал он перед Катей сказочные перспективы. – Ну? Это же фильм с приключениями! Представь себе человека, задолбанного нашей жизнью, которому уже ничто не мило, на Испанию он положил, Францию всю объездил, и даже Ямайкой его не прошибешь! Что остается предложить такому человеку? Поехать на необитаемый остров и успокаивать нервы в полном одиночестве. Впрочем, можно предоставить ему и Пятницу – какую-нибудь местную девушку из сговорчивых…» – «Это уже сутенерство, – возражала Катя. – Смотри, далеко забрался! Тебя живо прикроют со всеми твоими Пятницами и Робинзонами! Такие случаи уже известны, но, слава Богу, у нас пока все было в порядке». Дима немедленно соглашался с тем, что девушки – дело рискованное, но Катя подозревала, что этой затеи он не оставил. И теперь он загорелся Японией.

– Жаль, что я не мог взять тебя на эту встречу! – вздохнул он, подъезжая к зданию, где располагалась их фирма. Это был обычный жилой дом. Фирма занимала две квартиры на первом этаже. Из этих квартир была сделана одна большая, где помещался кабинет Димы, две комнатки для работы с посетителями и бухгалтерия. Над подъездом красовался яркий новомодный навес, над которым всякий мог прочесть заманчивое слово «Острова», выведенное светящейся краской. Дима припарковал свой серый «Вольво» у подъезда, и они с Катей направились к дверям. Здесь они столкнулись с Зиной – она, так же как и Катя, работала с посетителями, оформляла туры и являлась, по словам Димы, любовницей «очень-очень нужного человека», который когда-то помог Диме устроить фирму.

Зина была эффектной жгучей брюнеткой с ярко-голубыми глазами. Она отличалась весьма своеобразным вкусом – в любое время года стремилась иметь на себе минимум одежды, а летом одевалась так, словно уже возлежала где-то на диком пляже. Посетители иной раз не знали, куда деть глаза, когда перед ними возникали пышные формы, обтянутые чуть ли не купальником. Зину ничуть это не смущало. «Острова так острова! – говорила она, когда кто-то пытался сделать ей замечание. – Мне жарко, хожу, как хочу. Пусть народ привыкает, что у нас сплошная экзотика!» Сегодня день выдался жаркий, совсем летний, и Зина разделась до предела – ее грудь обтягивал фосфорически зеленый топик, на бедрах имелись шорты такого же дикого цвета, на босу ногу были надеты сандалии из множества переплетенных кожаных ремешков всех цветов радуги. Катя ей улыбнулась. Зина швырнула в урну докуренную сигарету.

– Тебе уже обзвонились, – сказала она Диме. – Мы работаем с девяти часов, или ты забыл? Я занимаюсь не своим делом, когда сижу у тебя на телефоне и всем говорю, что тебя еще нет.

– А своим делом ты занимаешься? – осведомился Дима. – Что, уже народ пришел?

– Пока нет, но ждем-с. – Зина двинулась в подъезд. – Вот, тебе опять звонят!