Сказочник

«Превеликий Покровитель», – Шеверт смотрел в это страшное лицо и не мог шевельнуться, только прижимал к груди злополучную книжку.

«А сейчас на опытном образце мы опробуем яд, означенный как серкулиум», – вклинился в сознание голос черного жреца серкт, – «очевидно, введенное количество средства не является смертельным, хотя приводит к судорогам».

– Шеверт! – вопль элеаны донесся издалека, как будто Шеверт сидел на дне глубокой ямы, а Андоли парила в небе на несуществующих крыльях.

– Шеверт!!!

Он с трудом отвел взгляд от упыря и отшатнулся, по-прежнему прижимая к груди спасенную книгу.

А в следующее мгновение взвился столб пламени, принявший тварь в свои смертоносные объятия.

– …Командир наш бесценный, ты в своем уме?

Миль говорил вкрадчиво-спокойно, с холодком в голосе.

Шеверт молча посмотрел вслед удравшему упырю: в ночи полыхало багровое зарево, и это означало, что зелье Хитреца не пропало даром.

– Топотун, давай, держи его, – в голосе Миля вдруг прибавилось усталости, – рану прижечь бы…

– Подождите, – Шеверт удивленно уставился на Андоли, которая появилась перед ним внезапно как тот упырь, – Шеверт, тебе плохо, да?

«Тебе-то что за дело?» – мысленно огрызнулся кэльчу, но вслух ничего не сказал.

Вообще ничего…

Потому что после случившегося оставалось только молчать.

И, конечно же, по возвращении немедленно сложить с себя все полномочия командира отряда. Вот так…

– Шеверт, иди, сядь, – Андоли заботливо взяла под локоть, усадила на одетое в моховую шубу бревно, – ну, пожалуйста, не молчи… Можно… я возьму это?

Худые пальчики коснулись книги, но Шеверт, вместо того, чтобы смириться и отдать ее, только сильнее прижал к себе.

– Да он же не в себе! – Миль в сердцах выругался, – тьфу, это все яд… еще до Кар-Холома его не дотащим…

– Воды мне дайте, – попросил Шеверт.

Теперь… ему уже в самом деле было нехорошо.

Сердце то сжималось и замирало, то начинало гнать кровь с неожиданной силой, а перед глазами прыгали алые мячики.

– Ну наконец-то мы заговорили! – зло прошипел Хитрец, – Андоли, напои его. Да отбери ты у него эту безделицу!

– Не отдает, – пожала плечами элеана, – пусть держит, раз ему так хочется.

– Да он чуть к Покровителям из-за этой дрянной книжонки не отправился!

Они молчали, пока Шеверт торопливо глотал воду.

И, пока над маленьким лагерем сгустилась тишина, он пытался понять… В конце концов, осмыслить случившееся.

А произошло вот что: командир отряда умудрился пренебречь опасностью из-за какой-то старой книжки, и это сильно походило на помешательство. – «Или на действие упыриного яда?»

Все-таки упырь был старый, наверняка много отравы нагулял в топях. Вот вам и результат: из-за ерундовой царапины чуть не стал обедом болотной твари…

Шеверт оттолкнул воду и оглядел свою не очень дружную, но все же команду. Топотун угрюмо сидел на бревне и подбрасывал в костер ветки. Миль стоял, уперев руки в бока, и молча хмурился. Андоли – та просто вертелась рядом, преданно заглядывая в глаза.

– Сказочник, – устало поинтересовался Хитрец, – ты хоть осознаешь, что едва не стал упыриным обедом?

Шеверт кивнул и вымученно улыбнулся.

– Спасибо… Что успели, ребята.

– Да уж, всегда пожалуйста, – голос Миля чуть потеплел, – снимай куртку, посмотрим, как тебя разукрасил болотный гад.

Андоли вдруг хлопнула себя по лбу.

– Ой, какая же я дура!

– Ты думаешь поразить нас этой новостью?

– Не язви, Миль, – тонкие руки элеаны порхали над мешком, – я совершенно забыла, что брала с собой противоядие… Вот, Шеверт, глотни.

– Но прижигание это не отменяет, – Хитрец, похоже, обрадовался.

А Шеверт вцепился в округлый бок фляжки, с наслаждением вдыхая знакомый уже горький запах отвара. Эльда, милая Эльда… Она знала, как бороться с напастью под названием упыри, и чем могла, помогала своему народу.

Он, не морщась, отхлебнул зелья. Затем еще. И еще. Долой заразу из крови! Останется только прижечь рану, чтобы не прихватить какой гадости в топях – и все, все…

– Ну-у, ты нам оставь, – Андоли со смешком отобрала фляжку.

Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Шеверт подумал, что руки у элеаны ну просто ледяные на ощупь.

– Да ты горишь, – нахмурилась она, сдувая упавшую на глаза надоедливую прядь, – ничего, теперь уже не страшно.

А в аметистовых глазах мелькнул теплый огонек – который тут же исчез, как только Андоли повернулась к Хитрецу.

– Готовь железо, Топотун, – скомандовал Миль, – сейчас и покончим с отравой. Нам, в конце концов, еще топать и топать.

Шеверт только поежился, мысленно величая себя слабаком и недоумком. Неживое лицо утонувшего ийлура все еще стояло перед глазами, а за ним – толпились жрецы серкт, и воины серкт, и сама Царица, вся в белом, точно золотая куколка…

«Отец-покровитель, не видеть бы всего этого», – он крепко зажмурился, стараясь изгнать призраков прошлого. Зубы выстукивали дробь, руки тряслись как в лихорадке.

– Подержи его, Топотун, – донесся уверенный голос Хитреца, – и ты, Андоли, тоже.

* * *

…К утру Шеверту стало только хуже, несмотря на все принятые меры. Он привалился спиной к корявому стволику ели и судорожно кутался в плащ, а когда открывал глаза – все вокруг казалось блеклым и расплывчатым, как будто моросящий дождь смывал в топь и деревья, и небо, и самого Шеверта. Именно поэтому отряд не двинулся с места. Топотун с Андоли ушли за хворостом, а Миль остался сидеть рядом, что-то рисуя прутиком на мокрой земле.