Кубок лунника

– Простите? – блондинка словно очнулась, растерянно взглянула на Малику.

– Вы родственница убитого? – в третий раз терпеливо поинтересовалась ведьма.

Женщина устало оперлась локтями о конторку.

– Да, госпожа Вейн. Я Жанна, супруга Дина, а он приходится братом Арату – да упокоится он близ Всеблагого Эо! Прошу вас, ваша комната под номером восемь.

И она снова начала уплывать в мир собственной печали.

– Вы забыли про ключ, – напомнила Малика.

– Ах, да, простите. Вам вверх по лестнице.

– Благодарю.

Ведьма заторопилась прочь, в который раз задаваясь вопросом – почему? Почему эта женщина изводит себя тяжкими раздумьями? Почему у нее дивные ухоженные руки и при этом серый заношенный воротничок? Скорбит по погибшему настолько, что ей стало совершенно наплевать на собственный вид?.. Стоя на последней ступеньке лестницы, Малика вскользь глянула на Жанну – та уронила голову в ладони, узкие плечи вздрагивали.

«Йоргг знает что», – и Малика двинулась дальше в поисках комнаты номер восемь, – «слишком сильная привязанность к старшему брату мужа, хм…»

Потом она осматривала комнату, разбирала вещи, и все думала, думала…

Малика прилегла на жесткую кровать. Арат, судя по всему, очень старался, обустраивая свою гостиницу: в комнате было все, что могло понадобиться путешественнику. И пузатый шкаф, и маленький письменный столик, и пара стульев. Потолок был побелен, стены – оклеены голубыми бумажными обоями. Шторы цветом вторили покрывалу на кровати и напоминали о благоуханных букетах незабудок, правда, слегка поблекших и увядших.

Ведьма прикрыла глаза. Хорошо вот так лежать, ни о чем не думая. Ночка выдалась непростой, каждый сустав, каждая мышца ныли и болели, бессовестно напоминая о падении из окна.

«Он меня спас, поборов силу Ночной странницы», – эта мысль серебряной рыбой блеснула на темной поверхности дремы, – «но кто-то же хотел меня убить?.. Тот, кто может безнаказанно гулять по замку лунного лорда?»

Она неумолимо проваливалась в сон, и бороться не было сил. Кровать, убранная синим покрывалом, показалась Малике мягче пуха, мысли стелились в голове, словно туман по чаше Ирисовой пустоши.

«Он, конечно, неординарная личность», – медленно размышляла ведьма, – «но, кажется, не убийца… точно не убийца…»

И тут ее осенило.

Ох, ну какая же она слепая дура! Ведь все может оказаться куда проще, чем кажется. У Арата не было семьи? Печально, но ничего не поделаешь. Зато убитому посчастливилось иметь младшего брата, который, «в случае чего», должен был унаследовать гостиницу. Просто и ясно, ничего лишнего…

Правда, оставалось еще немало вопросов – Нэйд, написанное неведомо кем и адресованное ей, Малике, приглашение, потревоженный курган Хаора, нечто, выбросившее ее из окна башни… Ну, и конечно же – неизвестный, воткнувший кинжал в спину Альвену Рутто, как будто это был вовсе и не лунник, а выложенный на тарелку праздничный пудинг.

«Но, пожалуй, стоит расспросить этого… как его там… Дина», – решила ведьма, – «так, подруга, довольноваляться. Тебя ждут великие дела!»

Она открыла глаза – исключительно для того, чтобы встретиться взглядом с лунным лордом, который, закинув ногу на ногу, преспокойно сидел на табурете и молча взирал на ведьму.

Случись нечто подобное лет десять назад, когда Малика Вейн была юной и застенчивой девицей, она бы непременно подскочила на кровати и, как минимум, завизжала. А потом отвесила бы пощечину нахалу, не просто пробравшемуся в ее спальню, но еще и посвятившему разглядыванию ее обнаженных лодыжек неведомо сколько времени. Но – увы, увы! – десять лет промелькнули, как будто их и не было, словно дым, уносимый злым северным ветром. Улетели годы, оставив памятные знаки на лице и сердце: тонкие, едва заметные морщинки у внешних уголков глаз и рта, и жесткие, незаживающие рубцы на сердце. Ведь в двадцать лет так хочется любить и быть любимой! А для этернийской ведьмы, оказывается, это слишком. Ты – можешь любить, кого угодно и сколько душе угодно. Но обрести взаимность – это все равно, что сделать из упыря человека. Практически невозможно и подобно чуду. И тогда, чтобы сердце не захлебнулось в собственных кровавых слезах, важно вовремя выкорчевать это дурацкое желание не быть одинокой. Тот, кто не позволяет себе стать одиноким, до конца дней своих будет просто свободным.

И поэтому Малику, поистине свободную ведьму, больше не смущал тот факт, что на ее лодыжки кто-то там поглазел. В конце концов, не отгрыз же кусок! Усмехаясь в душе, она неторопливо приподнялась на локте, сонно отбросила назад непослушные прядки и поинтересовалась:

– Разве вас, граф, не учили стучаться в комнату к даме?

– Не учили, госпожа Вейн, хотя я уже просил вас не величать меня так. Пока я рос в семье, знаете ли, вопросам этикета уделялось мало времени. А когда не стало семьи, они и вовсе отошли на второй план.

– Что ж, это вас извиняет, – она широко улыбнулась. Пальцы лунника, сцепленные на колене, едва заметно подрагивали. Волнуется? Ну-ну. – также как и меня. Я не привыкла фамильярничать с мало знакомыми людьми или даже лунниками.

– Надеюсь, вы не забыли о том, что назначили мне встречу, – негромко продолжил граф, – вы даже убедили меня в том, что мы обязаны посетить курган Хаора. И что же? В назначенное время я с лошадьми прибываю к гостинице, час провожу в бесплодном ожидании…

– Час? – она всполошилась. Не заметила, как задремала! Ой, как нехорошо…

– Час, – желтые глаза переливались в полумраке словно два топаза, – я начал беспокоиться и решил подняться, чтобы удостовериться… Что с вами, госпожа Вейн, не случилось ничего дурного…

– А что, могло?..

– Теперь уже не важно, – он отмахнулся изящным аристократическим жестом, а Малика заметила перстень на правой руке лорда, яркий сапфир в массивной оправе. – главное, что вы в полном порядке, и что теперь мы можем беспрепятственно отправиться к кургану. Ведь так?

– Конечно, конечно, – пробормотала Малика, спуская ноги с кровати.

Туфли нашлись сразу, и через минуту ведьма уже заплетала в косу свои легкие, как пух, волосы. Жаль, Арат не додумался повесить в номер зеркало, даже самое маленькое! Она механически разгладила складки на муслиновой юбке, подхватила со спинки стула редингот, затем – шаль. Лунник молча наблюдал за сборами, он все сидел, закинув ногу на ногу, и задумчиво покачивал носком начищенного до блеска ботфорта.

«Умыться бы», – подумала ведьма, огляделась в поисках кувшина с водой, но таковых не оказалось, – «йоргг, ну и ладно. Ветра Ирисовых пустошей освежат ничуть не хуже».

– Ну вот, я готова.

– Хорошо, – лунник позволил себе скупую улыбку, – тогда, госпожа Вейн, курган ждет нас.

Они спустились по скрипучей лестнице, миновали темный и неприветливый холл «Кубка Лунника». И – после душного помещения Малика задохнулась от свежего ветра Сэлдима, от сладковатого аромата ирисов. Зажмурилась на миг оттого, что прямо в глаза било закатное солнце, яркое, словно плоды померанца, повисшее меж облаков, которые походили на лебяжий пух.

Потом, резко выдохнув, Малика прищурилась на угрюмые каменные стены домов. Точно, бородавки на светлом лике пустоши! Нет им здесь места, но как объяснить это горожанам?

– Позвольте, я помогу, – она оперлась на руку лунника, легко вскочила в седло.

– Здесь очень красивое место, граф.

Он, уже в седле, скривился и неопределенно пожал плечами.

– Вы на самом деле так думаете? По мне, так во всем мире не сыскать местечка более гнилого и отвратительного, чем Блюменс. Но, возможно, так говорит моя память. А у вас, госпожа Вейн, свежий взгляд, незамутненный прошлым.

Лунник тронул поводья, и его тонконогий жеребец изумительной шоколадной масти взял с места рысью. Малике ничего не оставалось, как следовать за ним – сперва по брусчатке, затем по дороге, отсыпанной битым известняком. Прочь из города, навстречу запаху ирисов и ветру, рождающемуся у подножия Солнечной горы.

Она подставляла лицо закатному солнцу, и силуэт графа казался черным словно провал в полотне Этернии. Ей хотелось распахнуть несуществующие крылья и взлететь, а розоватый пух облаков походил на сахарную вату, которую так любят дети. А еще – сущая глупость, конечно же! – в душе просыпалось желание спешиться, и кружиться, кружиться, глядя в густую лазурь над головой…

– Воистину, память есть проклятие, – прозвучал рядом насмешливый голос лунного лорда.

– Может быть, – она улыбнулась. Пусть себе язвит, сколько заблагорассудится!

– Как вы находите пустоши?

Малика натянула поводья. Они стояли на небольшой возвышенности, на самом краю сиреневой чаши, которая простиралась до самого горизонта и там исчезала в лиловой дымке.

– Они прекрасны, граф. Однако, я не вижу кургана.

– Курган, к моему прискорбию, почти сравнялся с землей, – тихо ответил лунник, – люди не очень-то старались, слишком торопились закопать Хаора и его семью. Даже не пытались сделать могильник вечным. Едем же!