Биография smerti

Ничего себе, забралась в глушь! Ни нормальной дороги, ни связи. Антон-то Шахов, подлец, когда живописал яркими красками ее будущую счастливую жизнь в особняке Холмогоровой, о таком сюрпризе даже не упомянул.

Впрочем, Таня была оптимисткой и тут же постаралась себя утешить: «Зато – ближе к природе. Без телефона, без машины, но с этими, как их, орлами! Класс!»

Но хоть и глушь, а спальня, куда ее привела вежливая, вышколенная горничная, выглядела похлеще, чем в самом крутом отеле: дубовый паркет, обитые тканью стены, бархатные портьеры, пушистый ковер на полу. Антикварная (или как минимум под старину) мебель. Личная ванная комната с идеально чистой сантехникой. И если в гостиницах, даже самых дорогих, всегда можно найти изъян, какую-нибудь зеленую картину на желтых обоях, то здесь придраться оказалось не к чему. Идеальная, розовая с красным, цветовая гамма, и предусмотрены, кажется, все мелочи – вплоть до позолоченного рожка для обуви у входа в комнату. Но телефон, особо предупредила горничная, только местный.

– А если мне надо позвонить в Москву?

– Только со спутникового. Он у Марины Евгеньевны в кабинете, – вздохнула прислуга. Понизила голос и добавила: – Мне ни разу не разрешила...

Ох, интересную жизнь ведет госпожа Холмогорова!

Тане всегда нравились необычные люди, и сейчас она сгорала от нетерпения: как, интересно, работодательница выглядит вживую?

Конечно, видела немало ее фотографий в Интернете, и все они изображали очень холеную, хотя и несколько полноватую даму. Гордо вскинутая голова, всегда массивные серьги в ушах, цепкий взгляд стальных глаз, безупречный, будто художник картину писал, мэйк-ап... Единственное, к чему бы Садовникова придралась: слишком уж солидно. Старит ее подобный имидж. Хотя и морщин нет, и шея не дряблая, но выглядела Марина Евгеньевна во всем своем статусном оперении лет на пятьдесят. На самом же деле ей всего-то сорок два. Впрочем, бизнес-леди подобного ранга, наверно, и должны смотреться величаво. Чтобы все боялись...

– Ужин у нас в девять вечера, – тем временем сообщила горничная. – Столовая на первом этаже. Одеться можно неформально.

«А я формальных костюмов с собой и не брала», – хмыкнула про себя Садовникова.

Впрочем, ее зеленые бриджи и простецкая ковбойка в мелкую клетку оказались почти вечерним нарядом. Потому что хозяйка вышла к столу в спортивном костюме. Дрянном – синтетическом, с лампасами на штанах. Таня еле удержалась, чтобы рот от удивления не разинуть.

«Может, я отстала от жизни, – мелькнуло у нее, – и это какая-нибудь самая последняя модель от „Джуси Кутюр“?»

Присмотрелась повнимательней: нет, обычный китайский «Адидас». К тому же в пятнах от краски. Ну и ну! Вот тебе и бизнесменша, входящая в топ-десятку! Да еще и лицо абсолютно без макияжа, и волосы растрепаны, а под глазами тени залегли. Обычная тетка-неудачница. Подобных – уставших, неприбранных – в стране миллионы. «Раз она хочет свой кредит доверия повысить, ей нужно разок в таком виде для прессы сфотографироваться, – подумала Татьяна. – Сразу популярность взлетит до небес».

Только и выдавали бизнесменшу-миллионершу властный, холодный взгляд да крепкое, будто у прораба, рукопожатие:

– Рада, Таня, что вы приехали. Ну, к делу...

В огромной, метров шестьдесят площадью, столовой они были одни. Горничная заглянула лишь на минуту. Быстро налила вино, внесла уже наполненные тарелки и удалилась. И Холмогорова сразу начала вещать – никаких тебе якобы принятых в богатейских кругах правил, что за едой серьезные разговоры не ведутся.

Таня грустно взглянула на роскошную свиную отбивную и пышущую жаром молодую картошку. Она считала неприличным жевать и одновременно слушать хозяйку. Придется сидеть голодной – и вежливо кивать.

Сама же Холмогорова, нимало не смущаясь, заговорила с набитым ртом:

– График у меня жесткий, специального времени на книжку я себе позволить не могу. Вам придется под меня подстраиваться. Когда возникнет окно, тогда и будем работать. Хоть в два ночи, хоть в семь утра. Вас это не смущает?

Садовникова только кивнула – к ненормированному рабочему дню она привыкла. И быстрым движением отправила в рот молодую картофелинку. Постараемся прожевать незаметно...

– Работу будем строить так: я рассказываю, вы – пишете на диктофон. Потом самостоятельно обрабатываете и главу за главой скидываете на компьютер в моем кабинете. На главу – два дня. Справитесь?

Таня сделала сдержанный глоток приятного, терпкого вина и вновь склонила голову:

– Справлюсь. Только было бы разумней... Если вам предстоит длительная поездка – допустим, час туда, час назад, – берите меня с собой. Будем разговаривать в машине. Сэкономим немало времени.

– Здраво, – похвалила бизнесменша.

«А у меня хотя бы появится возможность из твоего замка вырываться», – порадовалась про себя Таня. И ловким движением ножа (к счастью, тот оказался острым) расчленила отбивную.

Дальше последовали детали. Холмогорова высказала пожелания к стилю и слогу своей автобиографии. Предупредила, что некоторые данные и фамилии придется уточнять в Интернете или даже в архивах. Тонко улыбаясь, заметила:

– Ну и, конечно, кое-что вам додумывать придется. И... приукрашивать. Вы понимаете, о чем я?

«Еще б не понимать. Напиши ты все о своем бизнесе честно – мигом налоговая заявится. Это как минимум».

– И главное... – посуровела бизнесменша. – Строгая конфиденциальность. Все свои мысли, идеи, планы – держать строго при себе. О том, чтобы с журналистами не общаться, я даже не предупреждаю, и так, надеюсь, ясно. Но – никаких разговоров обо мне ни со своими друзьями-родственниками, ни с моими. Ни, тем более, с персоналом. Одно замечание – сразу уволю.

Таня нахмурилась. Она все же не девочка! И по должности творческий директор, не привыкла к подобному тону. Но вспомнила про аванс, про пятьдесят тысяч евро, приятно отяготивших кредитную карточку, и промолчала. Лишь грустная мысль мелькнула: «А ведь я, похоже, в трусливую бюргершу превращаюсь. Еще лет пять назад ни бога, ни черта не боялась, а теперь готова за пятьдесят тысяч евро в рот смотреть да кивать».

Впрочем, сама виновата, что столько кредитов набрала. Вот теперь и приходится расплачиваться. В том числе морально.

«Ладно, привыкну, – беззаботно подумала девушка. – Не зря маман говорит, что надо мной нужна сильная рука... А если совсем уж хамить шефиня начнет – сама уволюсь. Аванс-то все равно при мне останется!»

Холмогорова же тем временем подытожила:

– Тогда мы договорились.

И, повысив голос, позвала:

– Фаина!

В столовую тут же, будто под дверью дежурила, вкатилась шустрая сухонькая особа. Лицо в морщинах, глаза вострые, руки натруженные. Похоже, экономка.

– Это Фаина Марковна, домоправительница и моя правая рука, – коротко представила Холмогорова. И велела: – Подавай десерт и приглашай остальных.

Женщина кивнула и бодро кинулась вон – исполнять. На гостью едва взглянула, но у Тани создалось ощущение, будто сканировала ее всю, а теперь будет оценивать и изучать. Подумалось с неприязнью: «Наверняка и в моих вещах станет рыться».

Пока она разглядывала домоправительницу, из-за спины горничная подкралась. Молча стянула со стола тарелку с почти нетронутым ужином. Вот тебе и роскошная жизнь: поесть с дороги – и то не получилось!

В столовую же, повинуясь приказу всесильной Холмогоровой, начали вплывать остальные.

Возглавлял процессию плохо выбритый, суетливый мужчина. Лицо блеклое, невыразительное. И взгляд забитый. Только жилетка от «Пол энд Шарк» да золотые часы на запястье принадлежность к богатому дому и выдавали.

За ним следовала черноглазая, вертлявая девица в эпатажных кожаных штанах и лакированных туфлях на шпильках. Замыкал процессию уже знакомый Тане Антон Шахов – в очередном дорогом костюме, но куда менее самоуверенный. И «хэндс-фри» из уха уже не торчал.

– Мой муж Игорь Феоктистович, – кивнула на суетливого мужчину хозяйка дома. В ее голосе прозвучало плохо скрываемое презрение. – Мой секретарь Нелли, – небрежно взмахнула рукой в сторону девицы. – Ну, и с Антоном вы уже знакомы.

«А где же сын?» – удивилась Татьяна.

Она, конечно, читала в Интернете, будто отпрыск у Холмогоровой – юноша со странностями. Ведет чрезвычайно скрытный образ жизни, из дома почти не выходит. Как ни стараются папарацци, еще ни разу нигде не подловили. Но неужели он даже питается отдельно?

Однако спрашивать не стала. Приживется здесь – сама поймет. Позже.

Горничная тем временем подала десерт. Яство, как и в случае с горячим блюдом, оказалось единственным – мороженое, украшенное взбитыми сливками и малиной.

«А ведь обычно у богатеев несколько блюд на выбор, – мелькнуло у Садовниковой. – Получается, Холмогорова экономит? Или просто считает, что все должны жрать только то, что ей самой нравится?»

Если так, то грустно. Таня ничего не имела против свиных отбивных или мороженого, но вдруг к трапезе подадут, например, ненавистные голубцы? Или самое, еще с детства, страшное – манную кашу?