Биография smerti

Во внедорожнике их ехало четверо. Спереди – водитель. Рядом с ним – секретарша Нелли. Ну а на заднем сиденье – Марина Евгеньевна и Татьяна.

Холмогорова грубо ткнула секретаршу в плечо. Рявкнула:

– Нелли! Ты чего там кропаешь?

– Я?! Э-э... ничего, – смутилась девица.

А на коленях у той блокнот, и все пальцы в чернилах. Стишата, что ли, пописывает в местную газетку? Как ее там, «Волна», что ли.

Тон Марины Евгеньевны заледенел:

– Я. Задала. Тебе. Вопрос.

Нелли сжалась на своем сиденье, поникла головушкой. Руки ее, Таня заметила, затряслись. А чего, непонятно, впадать в такую панику? Соврала бы: график, мол, для вас составляю – и дело с концом.

Впрочем, плохо Таня знала Холмогорову. Потому что та протянула длань и властно произнесла:

– Дай сюда.

И Нелли, вместо того, чтобы возмутиться, безропотно отдала хозяйке блокнот.

– Ночи на кладбище черны и тоскливы, – с выражением зачитала Холмогорова. – Лишь один сторож бредет молчаливо...

Таня не удержалась, фыркнула. Заулыбался, увидела она в зеркале, и водитель. Нелли сидела, сжавшись в комочек и вся запунцовев. А Холмогорова презрительно произнесла:

– Ты бы хоть размер в своих виршах выдерживала.

И безжалостно метнула блокнот за борт внедорожника. Тот беспомощно шлепнулся на каменистую насыпь. Медленно, вороша за собой песчинки и мелкую гальку, покатился вниз, в расщелину.

Нелли проводила собственность тоскливым взглядом и еще ниже склонила голову. А Холмогорова как ни в чем не бывало велела:

– Продолжим, Таня.

Но прежде чем нажать на «play» и включиться в работу, Садовникова успела перехватить взгляд хозяйской секретарши. На Холмогорову та по-прежнему смотрела с обожанием. А вот Татьяну ее угольки-глаза просто испепеляли.

* * *

Из детей на кладбище были только Матвей да она. Ну и еще отпрыск могильщика Петюни, тоже Петя. Жиртрест, каких свет не видывал, – килограммов сто двадцать и ростом со здоровенного мужика. А самому всего двенадцать лет, в шестой класс ходит. Морда страшенная. Когда сторожу, Матвейкиному отцу, помогает ворота перед катафалками отпирать, народ всегда пугается. Тем более что Петюня-младший вдобавок вечно себе под нос бормочет разную хрень. Стишки. Причем из редких, древнегреческих. Овидий, Вергилий – фиг их разберет. Типа он образованный, хотя по делу и пары слов связать не может. Матвей с Мариной сколько раз пытались его в нормальную жизнь втянуть – на море там вместе, или по набережной пошариться, или цветы с могил потырить на продажу (те, у которых черенки не обрезаны), но Петюня только бычился. Они ему: «Пошли, тусанемся!» А он в ответ: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...» С головой, короче, беда у него. Собственный папаня и тот именовал сыночка то дауном, то олигофреном.