Надкушенное яблоко Гесперид

Пир был роскошен. Приглашены были все. Или почти все. Боги, герои, кентавры, нимфы и сатиры клубились в свадебном угаре. Лилось вино. Звенели кифары. Бряцали копья. Произносились тосты. Эта свадьба должна была войти в историю (и даже не в одну) и запомниться античному миру надолго.

Богиню Эриду не пригласили на свадьбу. Не забыли в суматохе, что само по себе было бы достаточно обидно, но злостно не пригласили. Ее как-то издавна недолюбливали на Олимпе. Возможно, тому были и объективные причины. Эрида была богиней Раздора. Дело свое знала, любила и исполняла крепко. Но мало этого – она еще и с виду была несимпатична. И манеры за столом у нее были, прямо скажем, так себе. Например, она быстро напивалась, а напившись, начинала вслух говорить всем окружающим гадости и разбалтывать семейные тайны. Поэтому Гера, самолично вычитывая список приглашенных на свадьбу, недрогнувшей рукой вычеркнула имя Эриды, по недомыслию внесенное туда какой-то неопытной харитой.

Обиженная Эрида бродила по олимпийским задворкам, прислушивалась к доносившемуся с Пелиона свадебному гулу и вынашивала страшные планы отмщения.

– Что бы им устроить такое… Чтоб они там все. Слабительного в вино подсыпать? Поздно, да и получится все равно только одно расстройство… Нет, тут надо другое…

Ее внимание вдруг привлек какой-то блестящий предмет. Эрида нагнулась. В руках у нее оказалось золотое яблоко.

– Хм – смотри-ка, из садов Гесперид… Как сюда, на помойку, попало-то только? Совсем зажрались, сволочи, яблоками швыряются! Кинуть бы им самим в окно, чтоб знали…

Эрида замерла на месте с яблоком в руке. А ведь, пожалуй, мыслишка-то совсем недурная. Вот только одну мелочь еще добавить…

Эрида огляделась вокруг, подобрала валяющийся там же на свалке обломанный наконечник стрелы, нацарапала им что-то на яблоке и потерла плод для пущего блеска о край хитона. «Да, яблочко попалось неважнец, ну да наплевать, какое есть, все равно сгодится», – злорадно подумала она, накидывая на себя невидимую дымку и устремляясь на Пелион.

Свадьба катилась к закату. Все уже были пьяны, самые интересные тосты уже отзвучали, самые вкусные блюда были отведаны, но расходиться пока никто не хотел. Осоловевшие гости шатались по углам, время от времени выходя во двор освежиться, и ждали, не начнется ли новый виток событий – поинтереснее. Драка там, или, может, простой скандальчик. Свадьба же, в конце-то концов.

Прекрасная богиня Афродита в новой тунике из пенных кружев сидела на краю стола. Ей было скучно. Вечер не оправдывал ее ожиданий. Ну что это, в самом деле, такое – поздравляли невесту, восхваляли невесту, пили потом – и тоже все за невесту… Нет, оно конечно, на свадьбе так и положено, но надо же меру знать. Кто она в конце концов такая, эта Фетида? Подумаешь – морское божество третьей руки. Просто мокрохвостка! И герои эти все хороши. Можно же, в конце концов, обернуться по сторонам, заметить и других женщин. Да что там женщин – богинь! Особенно красоты. Не часто, небось, доводится этим пьяным чурбанам встречать богинь красоты. И что? Где восторг? Где, в конце концов, фимиамы и поклонения? Не говоря уже о дорогих подарках…

Вдруг наметанный взгляд богини привлек яркий взблеск золота на пороге пещеры. Ну вот! Наконец-то хоть кто-то додумался! Афродита ловко спрыгнула со стола и уже протянула руку к вожделенной блестяшке, как вдруг…

Нос к носу, вернее, лоб в лоб столкнулась с Афиной Палладой. Та тоже заметила загадочный блестящий предмет, а уж ловкости и быстроты ей было не занимать.

– Отдай! – возмущенно крикнула Афродита. – Это мое! Я первая увидела!

– Ну, первая-то была как раз я, – невозмутимо отозвалась Афина, подымая яблоко. – И потом, этот предмет я видела еще…

Афродита, не дожидаясь конца фразы, ловко выхватила яблоко у нее из руки.

– Вот! – торжествующе провозгласила она, оглядев трофей. – Я так и знала! Это мне! Тут даже так и написано: «Прекраснейшей»!

– Пф! Ну-ка, покажи! Где написано, что это тебе?

Афродита ткнула в яблоко пальцем.

– Ну-у! Тут же не написано: «Прекраснейшей шлюхе». Тогда бы да, вопросов не было. А так… Это может быть кто угодно. Да хоть я, например. – И Афина величаво забрала яблоко с Афродитиной раскрытой ладони.

Та громко завизжала.

Шум привлек Геру.

– Девочки, не ссорьтесь! Что тут у вас?

Афина молча показала мачехе яблоко. Афродита тут же снова сцапала его себе.

– Она! Она меня… Оскорбляет!

– Так уж? – скептически осведомилась Гера. – Так уж прямо оскорбляет? А как, если можно узнать?

Афродита открыла было рот, но вовремя передумала.

– А это что за штучка? Что-то она мне напоминает… – С этими словами Гера взяла яблоко у Афродиты. – О, да тут и надпись есть. «Прекраснейшей». Так это же мое, девочки. – И Гера величаво повернулась, чтобы уйти.

Афина плечом изящно загородила ей путь, а Афродита вцепилась сзади в хитон.

– Нет, мама, так не выйдет. Давайте честно разберемся.

Гера тут же взвилась. Она терпеть не могла, когда Афина называла ее мамой. Во-первых, Гера была ей, в лучшем случае, мачехой, потому что Афина, как всем известно, появилась на свет из Зевсовой головы. А во-вторых, Гера явно усматривала здесь намек на собственный возраст.

– А что тут разбираться? Написано – прекраснейшей. Какие еще вопросы?

– Очень даже есть вопросы! – вскричали обе богини хором. Но дальше хор расстроился. Доводы у обеих были различны.

– Я первая нашла! – кричала Афродита.

– А может, я красивее! – не сдавалась Афина.

– Вы бы еще Химеру позвали, – фыркнула Гера. – У нее тоже есть претензии! Раз так – пойдемте к Зевсу. Он главный – пусть и разбирается.

Но если Гера и рассчитывала на заступничество державного мужа, то она просчиталась. Крепко наклюкавшийся нектара в смеси с вином громовержец только отмахивался обеими руками от налетевших на него богинь и ничего внятного не отвечал. Только когда возмущенная Гера швырнула в него куском амброзии, метко попав по лбу, глаза Зевса слегка прояснились.

– Что вам опять, о женщины?!

– Кто из нас прекраснейшая? – закричали богини хором, на этот раз тройным.

– Откуда ж я знаю? – искренне поразился Зевс.

– А кто будет знать?

– Ну-у… Спросите чего полегче… Хотя… Видите – вон там, в лесах под Троей, ходит пастух с овцами? Его зовут Парис, пусть он вам и отвечает. А я соглашусь, – и голова Зевса снова опустилась.

– Зачем ты их туда, о громовержец? – вежливо спросил Гермес, до того молча наблюдавший всю сцену, после стремительного отбытия трех богинь.

– Да что им… Пусть пробегутся, – захихикал Зевс. – Какая разница, куда, лишь бы отсюда. Впрочем, если тебя это так уж волнует, можешь их проводить. Заодно и расскажешь потом, что им скажет пастух.

И отключился окончательно.

Златокудрый пастушок Парис мирно дремал на заросшем мхом большом камне под старой оливой. Овцы лениво бродили вокруг. День клонился к вечеру. Ничто, как говорится, не предвещало…

Но вдруг началось. Воздух вокруг задрожал, пошел вихрями, из которых стремительно и беспощадно материализовались три фурии… Нет, не фурии, но прекраснейших и величавых богини. Правда, обалдевший и испуганный Парис так и не смог понять этого до тех пор, пока они не представились.

– Слушай, пастух, – сказала ему одна из них, с виду постарше прочих. – Тебе явлена великая милость. Перед тобой – три богини.

Парис только ошалело крутил головой.

– Я – Гера, супруга громовержца Зевса, повелительница богов и людей, – продолжала тем временем фур… богиня. – Вот эта, в шлеме (кстати, могла бы хоть на свадьбу причесаться по-божески) – Афина, а вон та – Афродита.

– Богиня Красоты и Любви, – добавила «вон та».