Мышление. Системное исследование

• в-третьих, как я объясняю себе эти состояния, как я их интерпретирую – то есть какие истории создаю о себе.

Вопрос в том, на каком из этих уровней случается само мышление?

§ 4

46. Понятно, что интеллектуальная функция работает постоянно. Понятно также и то, что я могу как-то направлять ее работу. Но является ли это «подруливание» моей интеллектуальной активности – собственно мышлением?

На самом-то деле, это обычно происходит вне какого-то моего сознательного решения – просто наличная ситуация (включая внешние и внутренние факторы), складывающаяся так, требует от меня решения того, а не другого вопроса.

Я испытываю определенный, хорошо известный мне дискомфорт, смотрю на часы, обнаруживая, что уже не ел достаточно долгое время, и задумываюсь над тем, где и чем бы мне перекусить. Конечно, это интеллектуальная активность, направленная на решение определенной задачи.

Но вряд ли стоит относить эту интеллектуальную активность к мышлению в строгом смысле этого слова. В данном случае я скорее сознательно сопровождаю свою интеллектуальную активность, нежели сознательно ее произвожу.

47. И даже если в этот момент я задумался о том, что лучше сначала, наверное, дописать какую-то часть текста и лишь затем заняться поисками еды с последующей трапезой, я не делаю это совсем уж осознано. Нет, просто сейчас во мне сильнее доминанта работы над соответствующей частью текста, нежели доминанта голода.

Озадаченность текстом пока побеждает усиливающийся голод, а я, если задумаюсь над этим, являюсь лишь свидетелем этой борьбы сил различных интеллектуальных объектов, актуализированных сейчас в пространстве моей психики – озадаченностью текстом и чувством голода. В какой-то момент озадаченность текстом ослабнет, а чувство голода станет невыносимым, и я «подумаю», что пора все-таки отправиться за едой.

Первично ли, так сказать, в приведенном примере мое мышление – то, что я «подумаю», или оно лишь объясняет мне самому, что со мной происходит, выполняя функцию регистратора (что-то вроде церковного освящения чего-либо уже случившегося)? И мышление ли это, если мы подходим к определению этого феномена со всей строгостью?

48. В каком-то смысле, сопоставляя меня из приведенного примера с обезьяной из опыта Вольфганга Келера, можно, наверное, заключить, что задумалась она даже посильнее меня. В конце концов, я – в предложенном примере с выбором между едой и текстом – оперирую чрезвычайно тривиальными, привычными для меня интеллектуальными объектами, тогда как интеллектуальной функции келеровской обезьяны пришлосьсоздать и сочленить интеллектуальные объекты крайне нетипичные для психического пространства среднестатистической обезьяны.

49. Или вот, например, интеллектуальная деятельность другого рода – потребление так называемого «развлекательного» контента (интертейнмент и даже инфотейнмент). Это просмотр телевизора, компьютерные игры, серфинг по интернету, скроллинг по социальным сетям и в интернет-магазинах, разглядывание демотиваторов, просмотр коротких видеороликов и просто бесчисленных фотографий? Сюда же, впрочем, можно отнести постоянную «проверку» новостных сайтов и собственной электронной почты.

То, что подобная практика давно превратилась в своего рода зависимость, теперь уже вполне очевидно [Г. Г. Аверьянов]. Судя по всему, мозг человека, «залипающего» на подобной интеллектуальной активности, извлекает из этой своей деятельности своеобразную «вторичную выгоду»: она позволяет человеку отвлечься от решения фактических задач (или просто от более сложных интеллектуальных задач) и при этом обеспечивает ему активное и деятельное интеллектуальное времяпрепровождение.

Восприятие этой информации не составляет никакого труда (сложная для понимания информация, нуждающаяся в некотором ее осмыслении, мгновенно отсюда вымывается). Кроме того, само потребление этой информации сопровождается массой приятных переживаний, обусловленных, по большей части, множественными и даже каскадными ага-эффектами от бесконечного узнавания образов и неожиданными, но понятыми (узнанными) мною развязками сюжета. Очевидно, что дофаминовые всплески, сопровождающие эти реакции узнавания[9 - Речь идет о формировании интеллектуальных объектов в ответ на внешнюю стимуляцию, образы которой, как правило, имеют преувеличенные характерные черты [В. Рамачандран].], крепко фиксируют привычку подобного времяпрепровождения.

Впрочем, тут не так важен аспект зависимости как таковой. Хотя очевидно, что сам факт этой зависимости свидетельствует о том, что сознательное «я» уже никаким образом этот процесс не контролирует, а если и участвует во всем происходящем, то только на вторых ролях. Так что говорить здесь о «том, кто думает», очевидно, бессмысленно.

Думаю ли я в процессе этого потребления информации в принципе?

50. Нет сомнений, что те, кто осуществляют подобную интеллектуальную активность – например, потребляют «развлекательный» контент – считают, что они в этот момент «думают». Но на деле происходит лишь бесконечное распознавание уже известных мозгу образов. Сама эта информация практически не запоминается, что со всей очевидностью свидетельствует о том, что она не прорабатывается мозгом, но лишь актуализируется в пределах кратковременной памяти и тут же забывается.

Распознавание образов, конечно, не может оставить равнодушным наше «я» – те высокие уровни апперцепции, которые связаны с условной инстанцией нашей «личности» (системы наших отношений с миром, другими людьми, с самим собой). Но вовлеченность нашего личностного «я» в это восприятие образов не меняет существа дела – происходит лишь восприятие, пусть и более сложное, нежели реакция на элементарный раздражитель.

Но восприятие – это все равно, по существу, лишь спонтанная реакция, а вовсе не некое мыслительное действие, предполагающее какую-то мою целенаправленную (и видимо, какую-то еще) работу с интеллектуальным объектом.

51. Впрочем, к «развлекательному» контенту относятся также фильмы и сериалы. Предполагает ли этот контент какую-то особую и специфическую мыслительную деятельность потребителя? На самом деле здесь, как мне представляется, имеет место идеальная имитация мыслительной деятельности.

Та типичная интеллектуальная активность, которую мы привычно считаем своей мыслительной деятельностью, представляет собой постоянное создание новых и новых нарративов (перманентное формирование внутри нашего психического пространства неких историй).

В рамках этих «историй» (нарративов) разрозненные факты действительности (явленные нам случайно, по случаю и/или тенденциозно подобранные нашим мозгом) сводятся нами в единый, более-менее стройный рассказ – с завязкой, развитием и развязкой.

Когда история закольцовывается, она вполне может быть нами забыта или, по крайней мере, заархивирована, что снижает и само психическое напряжение, и затраты мозга на поддержание элементов этой истории в активном состоянии (в быстром доступе к рабочей памяти). В общем, механизм здесь вполне понятный и эволюционно оправданный.

Что же происходит с нами в процессе просмотра фильма или сериала? Нашему мозгу предлагается одновременно и что-то вроде набора «фактов действительности», и исчерпывающая инструкция того, как они должны быть собраны в историю. По существу, нам соответствующий нарратив в нашей же голове и складывают. То есть все как в обычной жизни – есть факты, надо упаковать их в историю и заархивировать.

Однако в обычной жизни эти факты еще нужно как-то втиснуть, впихнуть в создаваемую нами историю (никто не подбирает нам их так, чтобы они складывались друг в друга подобно добротно сделанным матрешкам). Для этого нам приходится с ними что-то делать, как-то их дополнительнопродумывать – подпилить, переформатировать, сортировать, что-то выкидывать, а что-то, наоборот, добавлять.

В общем, это определенного рода работа – «объяснение», «анализ», «интерпретация», «переозначивание» и т. д.

В случае же фильма или сериала подобная работа за нас уже сделана сценаристом и режиссером. Нам остается только распознать эти элементы и связки (каскадные ага-эффекты), а затем насладиться явленным нарративом, который мы, скорее всего, тут же и забудем (надо только покинуть кинотеатр или выключить телевизор).

Иными словами, нам может казаться, что мы думаем, потребляя фильмы или сериалы, но на самом деле думаем не мы, а думают за нас: за нас собирают факты, за нас их докручивают и за нас же укладывают, причем идеальным образом, в фабулу соответствующего нарратива. Главное, чтобы у фильма не было «открытого конца» и сам по себе он не был слишком «сложен» – и в том, и в другом случае возникнут проблемы с завершением нарратива, а следовательно, и с его последующей архивацией.

Как бы там ни было, когда все движения интеллектуальных объектов совершают в моей голове, по существу, за меня, это хоть и приятное для нашего ленивого мозга развлечение, интеллектуальная игра, но точно не мышление как таковое. Хотя у меня будет полное ощущение, что весь фильм (или сериал) я о чем-то думал…

Все это, впрочем, не исключает возможности смотреть фильмы и сериалы не без участия мышления – так поступают, например, кинокритики и, конечно, специалисты индустрии, для которых разгадывание способов создания подобного интеллектуального фастфуда является неискоренимым профессиональным навыком.

52. Или, например, другие расхожие случаи интеллектуальной активности, которые мы ошибочно, как мне представляется, принимаем за мышление: феномены «прогнозирования», «требований» и «объяснений», которые я описываю в рамках системной поведенческой психотерапии[10 - В рамках «Системной поведенческой психотерапии» производится различение «апперцептивного поведения», оперирующего «значениями», и «речевого поведения», оперирующего «знаками». Именно это поведение «знаков» и укладывается в представленные формы – «прогнозирование», «требования», «объяснения».].

Когда мы боимся или радуемся, наша психика реализует своего рода автоматизм «прогнозирования» – мы начинаем непроизвольно представлять себе свое будущее, связанное с этим страхом или этой радостью («прогнозирование»).

Когда мы раздражены или фрустрированы, наша психика переключается на автоматизм, формулирующий определенные «требования» (обращенные, как правило, к другим людям или окружающей нас действительности в целом).

Когда же мы совершили некое действие, а затем были поставлены в ситуацию необходимости почему-то его оправдать (или собираемся совершить некое действие, в оправданности которого не уверены), мы формируем в своем сознании соответствующие «объяснения».

Да, во всех этих случаях есть «тот, кто думает», но думает ли он в собственном смысле этого слова? Не скрывает ли он просто таким вот образом – с помощью автоматизмов «прогнозирования», «требований» и «объяснений» – некие «разрывы», возникшие в нем по внутренним и, по существу, не зависящим от него самого причинам?

То, что все эти «интеллектуальные реакции» (некая «внутренняя речь» по Л. С. Выготскому или буквально – «автоматические мысли» по А. Беку) являются, по существу, универсальными для всех нас автоматизмами, не позволяет признать их мышлением в собственном смысле этого слова.

В противном случае нам бы пришлось признать «мышлением» и работу мозга, которую он постоянно осуществляет, поддерживая равновесие нашего тела – тоже задача, тоже непростая и также обеспечивающая нам некоторую стабильность, пусть и несколько иного рода.

53. Вероятно, ровно то же самое мы должны сказать и обо всякой прочей апперцептивной активности нашего психического аппарата. Процессы апперцепции происходят вне моего сознательного контроля и, соответственно, думающего участия.

То, как я воспринимаю мир, является результатом работы моего психического аппарата, «запрограммированного» таким образом. Гены тому виной или какое-то научение – не имеет никакого принципиального значения: он запрограммирован так.

Я могу пытаться переучить свой психический аппарат – изменить какие-то нюансы своего восприятия и шаблоны реагирования, что очень непросто. И если я собираюсь делать это целенаправленно, осознанно, осуществляя, как я говорю в системной поведенческой психотерапии, «поведение в отношении поведения», мне действительно потребуется мышление, по крайней мере – какая-то специфическая озадаченность.

Впрочем, в подавляющем большинстве случаев, даже если такое переучивание и происходит, то без участия мышления, а просто под воздействием каких-то внешних факторов по условно-рефлекторным механизмам – посредством весьма нехитрого положительного и отрицательного подкрепления.

54. Апперцептивное поведение является, по существу, универсальным свойством нашего психического аппарата и может быть обнаружено на подавляющем большинстве уровней психической организации (исключая, быть может, лишь самую первичную афферентацию): ни один из раздражителей, из тех, что восприняты нами и превращены в интеллектуальный объект, не даны нам сами по себе и не являются фактическим слепком действительной реальности.

То есть во всяком интеллектуальном объекте всегда присутствует некая прибавочная «масса» – то, что мы производим с исходным раздражителем, отправляя его «внутрь» своего психического пространства (то, как мы его трансформируем, оцениваем, то, какое значение он приобретает для нас). Собственно, эта прибавка и делает его информацией, а не просто неким состоянием материального мира.

Понятно, что данное преображение, изменение изначального раздражителя, по мере его продвижения по разным уровням психической организации, находится вне нашего сознательного контроля. Это не мышление, хотя, по механике, речь, разумеется, должна идти все о той же формуле интеллектуальной активности – то есть об образовании одних интеллектуальных объектов из других посредством интеллектуальной функции.

То, что получается в результате этой интеллектуальной деятельности, может стать интеллектуальными объектами, доступными мышлению, но само их производство – это еще и вовсе не мышление.

55. Представим себе набор «социальных установок» (как их понимает социальная психология) любого из нас. По сути, мы имеем дело с некими клише, которые директивно и безапелляционно определяют то, почему какие-то явления мы воспринимаем так, а какие-то иначе (относимся к ним так или иначе).

Мы, например, как-то воспринимаем всех мужчин и как-то – всех женщин, но то, что мы объединили столь разных людей в эти группы и определили таким образом свое отношение к каждому из них в отдельности, не есть мыслительная работа. Это восприятие (отношение) не является сознательным выбором, это выученная программа.

56. Думает ли расист, что чернокожие хуже белых? Думает ли гомофоб, что гомосексуалы больны, ущербны и вообще извращенцы? Думает ли среднестатистический европеец, что мусульмане представляют собой угрозу?