Расколотые небеса

Перламутрово-серый гигантский ромб, парящий в огромной высоте над землей, притягивал взгляд…

– Второй, второй! Как слышите? – голос Левченко в наушниках звучал неожиданно узнаваемо, словно не существовало неизменных в «портальной зоне» помех, иногда превращающих сеанс связи в «испорченный телефон».

– Слышу вас отлично! – ответил Александр, отрываясь от гипнотического зрелища.

– Хорошо, второй! Ваши действия?

– Согласно боевому заданию.

– Выполняйте.

В «боевое задание» входили несколько кругов перед «воротами» и… Думать о последнем «ходе» не хотелось и Бежецкий старательно, как его учили, выполнял эволюции, от души надеясь, что пилоты сопровождающего его звена «Сапсанов» сейчас не теряют управления из-за приступов неудержимого хохота. Подумать только: для них, профессионалов неба, он «желторотик» сегодня был «ведущим»!

Серая плоскость снова вплыла в поле зрения и мысли резко сменили направление. Вспомнились лица пилотов «эскорта» перед вылетом. Нет, такие не будут потешаться над неуклюжими виражами коллеги, зная, что через несколько минут тому предстоит нырнуть в «преисподнюю». Первым из людей. Снова первым…

«В любом случае не демонстрировать тамошним, – вспомнились последние наставления полковника, – никакой угрозы. Даже если вас возьмут на прицел и приборы на это отреагируют. Правда, вам все равно нечем им ответить, но даже и не пытайтесь… И уходить обратно – боже упаси! Бежишь – значит, совесть нечиста. Если очередями из пушек укажут направление движения – подчиняйтесь! Если будут вести огонь на поражение – приборы и это покажут, вы же знаете – лучше сразу катапультируйтесь. Вряд ли тамошние пилоты такие звери, что попытаются расстрелять пилота, спускающегося на парашюте. Если вы правы, то неписаный кодекс чести… Черт! Может быть, одна ваша непревзойденная манера пилотирования, ротмистр, сыграет вам на руку…»

Манера… Какая там манера. Мальчишка, учащийся кататься на велосипеде, наверное, выглядит лучше на своем шатающемся и вихляющем из стороны в сторону двухколесном насесте. Главное, не сорваться в штопор по эту сторону – тогда уж лучше забыть про все инструкции и даже не думать о катапульте.

Александр представил, как его, опустившегося на парашюте в степи, находят солдаты наземной поддержки и на вездеходе хмуро везут мимо догорающих обломков некогда гордого небесного хищника в штаб. Ледяные глаза Маргариты, позор, позор, позор… Лучше уж, чтобы ярко-красной скобы не существовало вообще.

– Второй! Как слышите!

– Слышу хорошо, первый.

– Вы готовы, второй?

– Так точно.

– До встречи, вто…

Окончание фразы смял яростный скрежет в наушниках, и, честное слово, Александр в этот момент был благодарен неожиданному всплеску бушующей вокруг невидимой стихии.

«Долгие проводы – лишние слезы…»

Легко шевельнув рукой, он нацелил послушную машину прямо в центр стремительно растущего ромба, занявшего уже все поле зрения. В наушниках хрипело и трещало, порой выбрасывая обрывки слов или разряды, напоминающие что-то осмысленное. Пару раз Бежецкому почудилось, что он различил голос Маргариты, но, скорее всего, это было лишь обманом слуха.

«Долгие проводы – лишние слезы…»

Строчка цифр в углу экрана стремительно сокращалась, и глаз уже не успевал выхватывать отдельные изменения. Серая, окантованная красным плоскость казалась огромной пастью доисторической рептилии, готовой пожрать смелую букашку без остатка. Александр чувствовал, как мышцы его против воли цепенеют. Казалось, что никакая сила в мире не сможет заставить его шевельнуться.

Смельчак… Разве существуют на свете люди, которые не вообще чувствуют страха? Страх – наша расплата за когда-то подаренную нам кем-то всемогущим искру разума…

Еще мгновение…

И мир перестал существовать, растворившись без остатка в перламутровом мареве.

Сибирь, за год до описываемых событий

– Приветствую вас, господа, – начал Александр. – Сегодня нам с вами предстоит не слишком уж сложное дело…

По шеренге пронесся ропот, и Бежецкий знал его причину.

Неизвестно каким образом, но десантники уже знали, что им предстоит не простая выброска куда-то, пусть и в очень сложные, даже неожиданные условия. То ли проговорился кто-то из «научников», которых практически невозможно было приучить держать язык за зубами, то ли сами отметили (а дурачков среди них не было) несоответствие между плавящейся от жары летней тайгой и зимними «доспехами». Поэтому бойцы готовились к подвигу, а его, ротмистра Воинова, слова сбили их с толку.

– Да, – чуть улыбнулся он. – Сегодня мы выходим на прогулку. Дело плевое: пройти через ворота, составить план местности, лежащей за ними, взять образцы грунта, воздуха, по возможности – флоры и фауны, да транспортировать сюда несколько аппаратов, находящихся там. Только и всего… Да, чуть не забыл: все это снять на камеру и постараться вернуться обратно. Живыми. Опять-таки по возможности. На все про все – два часа. У меня все. Есть вопросы?

Вопрос был задан для проформы, поскольку время поджимало, но вопрошающий все равно нашелся.

– У меня вопрос, – прогудел диаконским басом двухметровый (даже с гаком) унтер-офицер Решетов, по своей общей массивности бывший главной огневой мощью отряда: на плечевом кронштейне у него был закреплен «Василиск» – многоцелевой стрелковый комплекс, включающий целый ряд огневых средств от крупнокалиберного пулемета до управляемых противотанковых ракет. Мало было обладать слоновьей силой, чтобы все это таскать на себе – устоять на ногах от отдачи «бортового залпа» мог далеко не каждый. – Что это за ворота такие, что по другую сторону зима, когда у нас здесь лето? И…

– Ну, ну! – поощрил его Бежецкий.

– Ребята интересуются: не на другую ли планету это дорога? Не бывает ведь так, чтобы…

– Хорошо, – прервал его командир, уже весь мокрый в своем жарком костюме и не собирающийся плавиться в нем чересчур долго. – Сейчас вы получите ответы на все вопросы, что вас мучают. Агафангел Феодосиевич, – подозвал он мающегося в отдалении академика, – не могли бы вы уделить пару минут и вкратце объяснить бойцам природу того явления, с которым они сегодня столкнутся?

– Охотно! – оживился Николаев-Новоархангельский, ожидание для которого тоже было невыносимым. – Наверняка вам известно, что…

Лекция затянулась чуть ли не на четверть часа, и в конце концов, Александру пришлось прервать увлекшегося ученого – бойцы, разве что не открыв рты, будто дошколята, слушающие волшебную сказку, готовы были внимать рассказчику до бесконечности.

– Время, Агафангел Феодосиевич, – напомнил он. – Сроки определены вами.

– Ах, да! – спохватился тот, мельком взглянув на массивные карманные часы. – К сожалению, ворота нестабильны, и мы можем гарантировать от силы два часа, в течение которых можно будет проходить туда и обратно. Поэтому прошу поторопиться, господа.

– И главное, – вклинился Мендельсон, конечно бывший тут же и ревниво слушавший плавную речь соперника, не имея возможности вмешаться. Среди гладких пассажей встречались и его, Дмитрия Михайловича, открытия и догадки, но перебивать коллегу по ученому цеху перед посторонними – фи, моветон! – Первым делом обеспечьте транспортировку зондов… Ну, этих штуковин, что найдете на той стороне. На них – наиболее полная информация. Должна быть…

– Бросьте, Дмитрий Михайлович! – напустился на него академик. – Какие там зонды… Это же первый выход, как вы не понимаете! Главное, чтобы они вообще… – запнулся он, едва не сморозив «вернулись».

Поняв, что академики втянулись в привычную для них перепалку, Александр скомандовал своему воинству двигаться к холму, подходить к которому в другое время было строжайше запрещено – там царила одна лишь наука и не было места людям, к числу ее подданных не принадлежащим.

Холма, который полгода назад впервые «вскрыла» экспедиция, было не узнать – от дикой природы там практически ничего не осталось, а сама «высотка» представляла теперь сплошное нагромождение строительных конструкций и аппаратуры, окруженное по периметру тройным кольцом металлической сетки и колючей проволоки, украшенным угрожающими плакатами: «Опасно для жизни!», «Высокое напряжение!» и подобными этому шедеврами агитационного искусства. Прорыва в наш мир «из-за кордона» всяких чудовищ, не говоря уже о разумных существах, никому не хотелось, поэтому заграждения, после того как «Объекту Гамма» был присвоен статус запретной зоны, были возведены в первую очередь – раньше комфортабельного жилья для не слишком привередливых исследователей.

Собственно говоря, тройным кордоном, способным задержать не только «гиперволка», застреленного некогда Тунгусом (он же ротмистр Оорон), но и гораздо более крупных зверюг, равно как и «отсеять» всякую мелочь вплоть до мыши-полевки, защита не ограничивалась. Тройной забор предназначался в основном для ограждения от всяких неприятностей ученых, плотно здесь обосновавшихся – в паре километров от «ворот» уже стояло несколько сборно-щитовых домиков, ангар, заключавший в себе основную часть аппаратуры, и была выложена из профнастила взлетно-посадочная полоса для самолетов и вертолетов. И там же кипела работа по возведению капитального здания института, основанного немедленно после открытия феномена с целью его детального изучения. Естественно, тут же «закрытого» на все сто процентов и курируемого Корпусом. А еще в пяти километрах дальше лежала главная «линия обороны», охраняемая снаружи солдатами Внутренней Стражи, даже не подозревающими, что за «колючкой» расположена не ракетно-стратегическая база, военный завод или секретный полигон, а самый что ни на есть вход на Тот Свет. Или выход оттуда…

Но и изнутри все было под контролем, поскольку сотрудники ротмистра Воинова имели твердую уверенность, что ученому люду нельзя доверить сохранность даже собственных очков – непременно потеряют, если не среди бардака, перманентно разводимого на рабочих местах и прилегающей территории, то на собственном лбу. И битый день потом будут разыскивать. Прецеденты имели место. Но если с потерей очков еще можно было смириться с горем пополам, то куда исчезали всякого рода приборы, материалы и даже продукты, начальник хозяйственной части, подчинявшийся напрямую Александру, понять решительно не мог. Не на «ту сторону» же! Хотя этого исключать было нельзя, и в этом он собирался разобраться самым решительным образом, как только представится возможность.

Веренице нагруженных снаряжением бойцов во главе с ротмистром пришлось миновать целых три контрольно-пропускных пункта, где непроницаемые жандармы сверяли проходивших с заложенными в компьютер их «биометрическими слепками» так долго, что даже самые терпеливые, вроде того же гиганта Решетова, начинали нервничать. Да и сам Бежецкий только внешне старался выглядеть невозмутимым, готовый удавить дотошных контролеров. И только мысль, что он сам настоял на подобной проверке, помня историю со лже-Бекбулатовым, позволяла ему сдерживаться.

А вот беднягу Федорова, ковылявшего за своими бойцами, отсеяли на первом же рубеже – в списках допущенных в святая святых он сегодня не значился. И пришлось штаб-ротмистру грустно наблюдать за удаляющимися товарищами, проклиная тот день и час, когда он поддался на уговоры проклятого Воинова «сходить на рыбалку»…

Наконец все преграды оказались позади, и от чужого мира, куда еще не ступала нога человека, десантников отделял лишь недлинный коридор с гремящим под подошвами полом из рифленого металла (для удобства скатывания в «ворота» зондов) и…

– Тут же тупик! – недоуменно обернулся к остальным балагур Шеремет, в «прошлой жизни» прошедший со своей пластунской ротой не один конфликт на всех континентах Земли и, по его словам, бывавший даже «у черта в заднице». – Куда дальше-то?

Десантники загудели. Как все могли убедиться, коридор упирался в ровную каменную стену, монолитную даже на вид. Да к тому же вызывающую законное недоверие: в полутьме коридора было хорошо заметно, как время от времени по бугристому, изъязвленному временем камню пробегают чуть заметные змейки голубоватого свечения вроде электрических разрядов.

– Не, братцы! – безапелляционно заявил вахмистр Лежнев после внимательного изучения пляшущих по камню электрических «чертиков». – Я вам не монтер какой! С детства электричество это недолюбливаю! А ну как шандарахнет? Может, там тыща вольт! Я вот слыхал, в Америке мазуриков всяких на электрическом стуле казнят! Не, православные, я туда не полезу!