Опергруппа в деревне

Народу вокруг… никого! Даже часто встречающаяся Маняша предпочла раствориться, не попрощавшись. Дворовые собаки, любопытные кошки, вездесущие воробьи – все попрятались кто куда… Интересно, что же такого наша бабушка им сообщила?

– Ну погорячилась я, старая… С кем не бывает! – чисто по-девичьи потупилась Яга. – Слово я им сказала тайное, деревенское, городским ушам непонятное… Вот и убёгли все.

– М-меня н-научите? – чуть приклацывая зубами, попросил я.

А водица-то и впрямь студёная не по-летнему…

– Давай-ка ты в баньку, участковый, – мягко игнорируя мой вопрос, определила бабка. – Митенька, укажи Никите Ивановичу дом кузнечий, я Манечку-то сразу отправила, поди, затопила ужо… И неча на меня из подбровья так глядеть, сама знаю, что на людях колдовать устав службный не дозволяет. Но ить не буду же я молча смотреть, когда мне, почитай, всю опергруппу в колодце, ровно котят, мочут…

Тоже не поспоришь. «Спасибо, бабуля», – переглянувшись, поклонились мы. Митька до земли, я так… как умею. Объяснялись уже в единственной деревенской бане. По вполне логичному стечению обстоятельств она находилась у дома кузнеца. То есть там и огонь постоянный, и кузнец вечно грязный ходит. Вот вся деревня к нему мыться и бегает, в целях личной экономии…

– А я, знаете ли, полюбопытствовать хочу, русалка эта, Дина которая, она кем вам приходится? – вопрошал наш младший сотрудник, окатывая меня полной лоханью после второго веничного битья.

Я игнорировал как вопрос, так и содержащийся в нём намёк, ибо прекрасно понимал, куда он клонит. Но Митька не отступал:

– Потому как русалки общеизвестно рыбьим хвостом заканчиваются. То есть как ни верти, а в некотором смысле проблема!

– Мить…

– А что я? Мне оно без надобности, вы – начальство, вам видней – чё куда, зачем и как…

– Понравилась, значит? – Всё равно отмолчаться не получится, достанет…

– Есть такой интерес, – скромно согласился он, кажется намереваясь намыливать мою спину по третьему разу. – Я ить отметил ненавязчиво, что до поясу гражданочка водяная, окромя бус, и не прикрыта ничем. С одной стороны, сплошная экзальтация да вызов обществу, но с другой… до чего ж приятственный вызов!

– Шестой размер, – где-то как-то примерно прикинул я. – Мить, тебе к ней нельзя, она замужем.

– За водяным, что ль? Да тьфу на него! У него таких русалок небось пруд пруди, рази ж старого хрыча одного на всех хватит…

Я невольно кинул взгляд на бадью с холодной водой, ожидая, что оттуда, как в сказках Роу, вытянется укоряющий перст водяного, но, по счастью, ничего такого не произошло. Возможно, банник не позволил, это всё-таки его территория, а местная нечисть разделение сфер влияния блюдёт чётко.

– Ладно, при случае познакомлю.

– Вот спасибо!

– А у тебя серьёзные намерения или так, на уху?

– У меня с научной целью, – важно подчеркнул наш умник и с воодушевлением взялся за веник.

На этом наш познавательный диалог обрывается, потому что все мои мысли сводятся к одному – как выжить? Собственно, у всех, попавших в бане под Митькину массивную руку, мысли одинаковые… Но, видимо, у моего напарника тоже не всё было спокойно на душе, поэтому хлестал он довольно умеренно, я даже чуть не задремал от расслабления. Бывает такое вот промежуточное состояние: и сон, и не сон…

Смеющиеся глаза Олёны; тревожно изогнутые бледно-розовые губы Дины; уже две одинаковые жемчужины, покоящиеся в нагрудном кармане кителя; носатый домовой, почему-то жарящий шашлык прямо в печке, да еще из самых крупных пауков; Баба-Яга, наверняка выстроившая свою собственную стройную версию всех странностей и непоняток, но нас в курс дела так и не…

– А-а-ау!

– А я кипяточком вас слегка, Никита Иванович, – нимало не каясь, пояснил Митяй. – Вот уж теперича вы такой чистый, что и людям показаться не стыдно. Свежий, пышущий, розовый (тьфу на вас!) – прям загляденье!

– Не надо на меня так заглядываться…

– Не без понятия, греков читали, – совершенно не обиделся он и, крякнув, вылил себе на голову бадью ледяной воды. Экстремал, уважаю… – А вы эдак, для закаливания, народным методом не желаете? Мне не жалко, водица есть ещ… Ё-ёу!

Скрипнула входная дверь… Митька, взявшийся было за другую бадью, в оцепенении прижал её к могучей груди и сел там, где стоял. Я повернул голову и едва не свернул себе шею – прямо из предбанника, в клубы пара, на порог шагнула от подмышек до колен завёрнутая в простыню Баба-Яга! Старушка чуточку конфузилась, но крепко держала в сухоньких руках запотевшую бутыль местного самогона…

– Ну что, сотруднички? – Бабка окинула нас торжествующим взглядом. – Стало быть, девок я не звала, как и договорено было, своим коллективом поплещемся, так, что ли?

Мы, не сговариваясь, с визгом ломанулись из бани вон. Вслед доносился ехидный смех нашей эксперт-криминалистки…

В предбанничке нас ожидало чистое бельё и моя, частично высушенная, форма. Одевались быстро, стараясь лишний раз не глядеть друг на друга. Митька успел первым и удрал на двор, выравнивать дыхание. Я пришёл в себя быстрее, хотя шок, конечно, был, поэтому одевался неторопливо…

К тому же, мать моя юриспруденция, а брюки-то по-прежнему влажные! Домового нет, сушить и гладить некому, а не надеть нельзя. Хорош я за общим столом буду – в кителе, рубашке с галстуком… и свежих белых подштанниках, аккуратно заправленных в начищенные форменные ботинки!

– Пойдёмте в избу, что ли? Маняшин батюшка звал чаю пить, – донёсся Митькин бас со двора. Нервничает… Я тоже. Так, кстати, и пошёл в мокрых штанах…

Изба у кузнеца была большая, ухоженная, но небогатая. Как оказалось, сам хозяин, Игнат Андреич, был человеком вдовым, работящим, но пьющим. Прикладывался к сорокаградусной каждый вечер, пил на свои, в долги не лез, характер имел флегматичный и мягкий. Оно и к лучшему, когда я его в первый раз увидел – мне присесть захотелось. Вспомните Митьку… Так вот, кузнец был на голову выше и точно такой же ширины в плечах. Ей-богу, не вру – практически равнобедренный треугольник с кудлатой бородой и добрейшими глазами. Причём ни капли жира! Рельеф, как у Рона Колемана в соревновательный период. Я невольно закомплексовал, когда Игнат Андреич осторожно поздоровался со мной за руку и, извинившись, ушёл спать в сени. Его румяная дочь усадила нас и развлекала разговорами до подхода Яги, тогда уж поставила на стол самовар и начала напаивать нашу опергруппу чаем…

– А что, девонька, – после третьей чашки неспешно начала бабуля, – не приметила ли ты, часом, как участковый в колодезь упал?

– Да поскользнулся же! – устало отмахнулся я, но бабка была неумолима:

– Про то ты мне, старой, бурлацкие песни не пой, я те сама десять причин навскидку подберу, зачем сыскной воевода по своей воле топиться полез. Считай, давай: от жары искупнуться; друга вытащить; водицы студёной испить; с напарником с носу на нос пообщаться; брёвна изнутри посчитать; правда ли, что звёзды видны, выяснить…

– Ладно, сдаюсь! – При упоминании о звёздах мне стало стыдно, и как она догадалась?

– Так что скажешь, девонька?

Маняша пожала плечами, сдвинула бровки домиком и призадумалась. Что, кстати, является признаком поведения человека честного и ответственного…

– Сама не видала, в другую сторону меня бабы отвлекли. Но краем глаза приметила – подле Никиты Ивановича наши парни стояли, Прошка да Ерошка. Олухи отменные…

– Энтих хорошо помним, так не они ли участкового на ныряние определили?

– Не знаю, а зря наговаривать не стану, – твёрдо ответила кузнецова дочь. – Но…

– Но? – ухватилась Яга, и мы с Митькой вытянули шеи.

– Вот будто был там ещё кто… чёрный… не помню его, и наш и… не наш, – успешно запуталась девушка и, досадуя на саму себя, бросилась по второму разу греть самовар.

Опытнейшая эксперт-криминалистка развела руками и, автоматически отстукивая «Во поле берёзонька стояла» жёлтым ногтем по столу, ушла в глубокие размышления. Лезть к ней в такой момент с вопросами – просто нарываться на грубость почём зря. Мы оба это прекрасно понимали…

– Маняша, – я деликатно поманил пальцем девушку, – один вопрос, личного характера, если позволите…

– Ох, да отчего же нет, я не замужем! – абсолютно невпопад ответила она, заливаясь краской, как самая невинная из всех сельских невест. Митяй почему-то помрачнел.

– Я только хотел уточнить…

– Батюшка за меня рад будет, да только…

– Нет, вы не поняли. – Теперь уже я чувствовал себя полным идиотом, а Митька веселился вовсю.