Летучий корабль

– Не волнуйтесь, бабушка, – важно кивнул Еремеев, – стрельцы мои дурня злодейского быстро изловят, уж тут вы с ним о кошках и побеседуете…

– А что там по поиску чертежей? – напомнил я.

– Ничего, сыскной воевода… Видать, воры знают, что мы на таможне ищем, вот и не лезут на рожон.

– Да, напомнил кстати, а кто из матерых «воров в законе» сейчас обретается у нас в Лукошкине?

– Смилуйся, Никита Иванович, да никого! Рази ежели б я его знал, так тут чаи распивал бы?! За воротник хватал бы преступника да к царю на правеж!

– Жаль… я бы хотел побеседовать с наиболее крупными «авторитетами». Есть пара вопросов и нужда в оперативной информации.

– Ну так… ежели такое дело… – Фома почесал в затылке и предложил: – А ты в трактир дальний сходи, на Кобылинском тракте. От города две версты в сторону Подберезовки, там к лесу, у развилки, он и стоит. Слава про него идет самая дурная, а вот с обыском заявиться все как-то руки не доходят… Может, вместе и проведаем?

После обеда Яга отправилась на базар, Еремеев вызвался проводить, они так и ушли вдвоем, увлеченно беседуя насчет таинственного маньяка. Я же этим делом решил пока не заниматься. На Руси кошек всегда любили, в большинстве известных мне стран тоже, так что, скорее всего, мы имеем дело не с маньяком, а просто с душевнобольным. Мне сразу были ясны намеки Яги насчет кошачьей масти – из черных кошек Кощей Бессмертный варит зелье наркотического воздействия для своих шамаханов. Однако, как помню, варит он их целиком, а не только головы. Да и самому Кощею в Лукошкино ход воспрещен, этот мафиози дико боится отца Кондрата. Не скажу, чтобы уж такой прогрессивный святой был, привлекали мы его и за пьянство, и за драку, но нечисть его попугивается, это точно. Я побродил туда-сюда по горнице, в одиночестве сгрыз пару яблок и вновь вернулся к вопросу о похищенных чертежах. Увы, ничего дельного на ум не шло… Все были при деле, один я не находил себе применения. Заняться было абсолютно нечем, хотя душа требовала работы. В конце концов я принял решение, не дожидаясь Митькиного прихода, собственнолично отправиться на царский двор и еще раз побеседовать с Ксенией Сухаревой. Пусть это невежливо, нетактично и вообще нехорошо, но…

– Батюшка сыскной воевода! – В комнату сунулся один из стрельцов, дежуривший у входа в отделение. – Девица тут пришла, вроде пропажа у нее, очень принять просит.

– Зови. Хоть какая-то работа.

Стрелец кивнул, через пару минут в горницу вошла черноволосая девушка в лапотках и новеньком сарафане. Я невольно охнул – та самая, что стояла у кожевенной лавки. Такие огромные выразительные глаза, увидев один раз, уже не забудешь…

– П…проходите, чем могу помочь?

– Колечко у меня пропало, мамино… – Ее голос был необыкновенно мягкий, грудной и какой-то обволакивающий. Хотелось просто слушать его тембр, даже не задумываясь над тем, что она говорит.

– Поподробнее, пожалуйста. – Я суетливо полез в планшетку за блокнотом, потом вытащил карандаш, уронил, опять достал из-под стола. – Вы… не обращайте внимания, присаживайтесь, говорите, я слушаю.

– Что говорить-то? – лучисто улыбнулась она, а мне почему-то захотелось, чтобы мои сотрудники подольше не возвращались.

– Давайте с самого начала. Как вас зовут?

– Олёна.

– А меня Никита… в смысле, Ивашов Никита Иванович, начальник лукошкинского городского отделения милиции.

– Да уж наслышаны, – еще раз улыбнулась девушка, осторожно присев на краешек лавки. – Я сама-то из дальней деревни буду, а здесь у тетушки на воспитании нахожусь. Родители мои по весне померли, так тетя меня к себе и забрала. Я им с дядюшкой по хозяйству помогаю: в лавке убираюсь, с детишками ихними сижу, к работе домашней сызмальства приученная. А от матушки на память колечко было малое, красного золота с розовым камушком. Иногда только надевала в церковь сходить или на гулянья какие… Вот сегодня утром в храме свечи за упокой душ родительских ставила, обратно через базар возвращалась… прихожу в лавку, глядь – а на руке нет кольца…

– Ну, ну… не надо слез, гражданочка… – Ее глаза предательски заблестели, а я не знаю, как себя вести с плачущими женщинами. – Не волнуйтесь, мы обязательно найдем вора и вернем вам вашу собственность. На базаре, говорите? Я давно собирался навести там порядок. Вспомните, пожалуйста, у этого колечка были какие-то особые приметы?

– Нет вроде… ободок золотой, обычный, а вот камушек ровно в серединке цветка пятилепесткового лежит.

– Это уже примета. Так, записал… Значит, сегодня я направляюсь со стрельцами проверить некоторые особо криминальные места вроде Кобылинского тракта. Если что-нибудь найдем, где мне вас искать?

– Кожевенная лавка у Колокольной площади, недалеко здесь, – охотно пояснила она, вставая и поправляя сарафан. – Только дядя у меня очень уж строгий, вы в ворота не стучите, там рядышком встаньте – я сама выбегу.

– Еще удобнее, – сразу согласился я, перспектива встреч под присмотром бдительных родственников меня не грела ни грамма. Девушка по имени Олёна попрощалась и, улыбнувшись, ушла. Я прыгнул к окну, ревниво глядя, как дежурные стрельцы откровенно пялятся ей вслед, а потом с долгим вздохом растянулся на лавке. Царское дело подождет! На сегодня у милиции есть более важные проблемы… Мы как раз договорились с Фомой насчет визита в криминальный вертеп, прикрывающийся вывеской безобидного трактира и полный отпетого уголовного элемента, так почему бы не выяснить и насчет кольца? Если оно было похищено именно на базаре, а не где-нибудь в другом месте, то на «малине» должны об этом знать. М-м… девочка, кстати, очень приятная. Причем во всех отношениях… И на лицо, и на фигурку, и, судя по разговору, не дура набитая. Опять же повод есть познакомиться поближе… Надо срочно приложить все усилия к поиску этого маминого кольца! Не думаю, что оно доставит больше хлопот, чем царский перстень с хризопразом…

Баба Яга подошла минут через пятнадцать…

– Никитушка, чегой-то стрельцы у ворот мечтательные, ровно коты, сметаны объевшиеся? Охти… да ты и сам не в себе! Что тут такое приключилось?

– А? Где? Да ничего ровным счетом…

– Кто здесь был, Никитушка? Вроде девица какая… – Наш эксперт-криминалист так откровенно втянула ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то совершенно неуловимому, что мне стало неудобно…

– Был клиент. В смысле, потерпевший…

– Потерпевшая! – непреклонно давила Яга. – Девица! И не морочь мне, старой, голову!

– Господи, да никто вам ничего не морочит… – Надувшись, я сел на скамью и подробно разъяснил: – Приходила девушка, по делу, просила отыскать украденное кольцо. Мелкая золотая безделушка, с розовым камушком, наследство от покойной мамы. Я принял к сведению. Будем работать в «малине» – поинтересуюсь по ходу… Вот и все.

– Ох, сокол ты мой ясный… – Баба Яга присела рядышком, душевно обняв меня за плечи. – Ну наконец-то и ты средь девок лукошкинских хоть одну вниманием отметил. По делу, говоришь? Что ж, спервоначала, да для знакомства, и это сгодится. Девки, они героев любят. Отыщем мы ее колечко, не сумлевайся, уж я сама прослежу… Как хоть зовут зазнобушку?

– Она не…

– Хорошо, потерпевшую?

– Олёна, – тихо признался я.

– Олёнушка, стало быть… – Полуприкрыв глаза, Яга вдохновенно ударилась в воспоминания: – Много их в свое время бегало по лесам да по долам за Иванами всякими. И ведь без разбору бегало – что за царевичами, что за дураками… Всякие попадались, только я их по доброте душевной да сродственности женской не ела никогда. Ни дур, ни умниц, ни красавиц… А ведь кое-кого стоило бы! Вот, на памяти моей, была одна… вроде девчушечка совсем, мачеха ее за огнем прислала. Я огня дала, жалко, что ль… Так эта мерзавка мелкая мне кота со двора сманила, ворота маслом облила, всю пряжу поперезапутала да еще и гребень волшебный с полотенцем стырила! Вот тебе и молодежь! Так что Олёнушки, они тоже… разные бывают…

Митю привели под вечер… Именно привели. Шестеро стрельцов из царской охраны, с пищалями на изготовку и зажженными фитилями. Старшой сдал мне его с рук на руки во дворе отделения и честно предупредил:

– Ты уж, сыскной воевода, посматривай… Не след энтому петуху в чужом курятнике хвост распускать. Государь сегодня занят дюже, но ежели завтра милашки его прежние порасскажут, чего и где им твой парень обеими руками понаобещал… У баб язык длинный, а расправа у царя короткая. Уж ты не взыщи, а нам вмешаться пришлось…

– Вообще-то наш сотрудник выполнял мое личное, секретное распоряжение, работая по данным уголовного розыска, – пояснил я, поддерживая честь мундира.

– Все одно, не одобрит государь, чтоб твой олух ко всем девкам дворовым под сарафан лез, да еще по твоему секретному распоряжению.

– Ко всем?! – не сразу уловил я, беспомощно ища взглядом Митьку, но он вовремя скрылся в комнатке у бабки.

– Как есть ко всем! – клятвенно заверил стрелец. – Даже нас поначалу зависть взяла… Ну, пощупал бы, и ладно, дело молодое, шаловливое… Но он же, охальник, по одной на сеновал в конюшню волочил, а зачем?! Тоже небось по данным уголовного розыска?..

Кончилось тем, что я принес извинения от лица всего отделения милиции. Потом пошел ловить Митьку. Он успел доложить Яге о выполненном задании, широким жестом отказаться от ужина и уже почти удрал спать, но я перехватил его в сенях. Долго мы с ним беседовать не собирались, но конкретные данные по делу хотелось получить сегодня же. Еремеев должен зайти после девяти вечера, я и Митьку планировал с собой взять, если, конечно, он не расскажет чего-то такого, что придется прятать его в порубе от законного царского гнева.

– Сначала доклад. Почему тебя привели стрельцы, расскажешь позже.

– Как прикажете, батюшка сыскной воевода… Ну, значит, сначала-то я на базар побег, гостинцев для девиц царских прикупить. И вот что я вам, дорогие сотрудники, доложу… Давненько мы там с ревизией не были! Орехи недокаленые, семечки сплошь пережаренные, петушки на палочке до того малы, что честному человеку и пары раз не лизнуть, а уж что тетка Матрена с капустой делае-е-ет…

– Ближе к делу, – вежливо напомнил я.

Митька обиделся, засопел, но сумел-таки овладеть собой, переходя к самому главному:

– На подворье царском девок да молодух разных много шастает. Я там у парней поспрошал, которые красавицы к царю поближе будут. Оказалось, что и окромя Ксюши дворниковой таковых прелестниц ажно пять штук обретается. Есть даже две, каковые уж второй год подле спальни государевой трутся. Я так думаю, сие есть разврат и блудодейство! Так что пора их брать за энто дело…

– И думать забудь, – вставила свое слово Баба Яга, – вот женится царь наш батюшка, все вертихвостки, ровно вши, отпадут! А нам и без них хлопот хватает, дальше давай…

– Дальше-то? А… вот живут они меж собой дружно, волосья по бабьему делу дерут редко. И что касаемо связей с заморскими посольствами, так замечены не были.