Три сказки о Городе Теней, и одна – о прекрасной принцессе

Ничего не придумал шахзоде лучше, как повести коня за собой.

И правильно сделал: как подуло вдруг в тёмном тоннеле, как закружило! Ветер – словно ураган, поднятый крылами легендарной птицы Рухх! И если бы не держался за стремя верного коня шахзоде, так и вылетел бы обратно: к не то – султану, не то – падишаху в тень тронного зала!

Но преодолели они ветер!

И вот – оказались вдруг на улице… Обычного города! Ну, то есть – такого же, как столица царства Горезмского – родной Бадаркент.

А хорошо тут. Привычно. Солнышко светит. Люди идут. Верблюдов ведут, ослов. Да и каравансарай вон: открыт, работает.

Завёл коня туда шахзоде, сунул монету мелкую подскочившему конюху, препоручил скакуна, опасливо косящего на всё глазом, да настороженно похрапывающего, его заботам… А сам к каравансарай-боши пошёл.

Ну, монета, которую тому передал Анвар, уж не медная была – можете не сомневаться.

И когда показывал каравансарай-боши шахзоде его комнату, (Неплохую, кстати, и чистую!) стал Анвар задавать и наводящие вопросы. Он, мол, путник из очень далёких краёв. И ничего-то про этот Город и его жителей не знает… А хотел бы.

Ну, каравансарай-боши-то – мужчина ушлый да сообразительный. (А то не продержался бы долго на такой должности – разорился бы на фиг!) Быстро заметил второй золотой кружок в ладони Анвара. Вот и поведал об истории славного города – в задней комнате караван-сарая, куда увёл шахзоде. Да тоже – за пиалой ароматного чая.

– Город у нас, о путешественник из дальних краёв, непростой. С богатым прошлым, и волшебным настоящим… Другого такого нет на всём белом свете. Да и раньше-то, поди, другого такого поискать на всём ближнем Востоке! Были у нас и самые цветистые сады, и самые плодородные поля вокруг. И полноводные арыки с чистейшей питьевой водой – подведённые с горных ручьёв да рек. И базар прямо ломился от даров этих самых полей и садов. А уж мастера наши – что кузнецы, что чеканщики, что резчики по дереву!.. О-о! Но…

Но поссорился как-то наш Падишах с соседом – и глупо так поссорился.

Из-за дочери соседа. Ну вот не захотел наследный шахзоде Махмудбек жениться на такой, как он её сгоряча назвал, дочери верблюдицы!

Оскорбление царского достоинства, словом!..

А сосед, понимая, что силой оружия он ничего не сделает, (ну, побольше войско-то было у нашего падишаха Аббаса, отца порывистого Махмудбека) призвал из земель заморских мага могущественного – кхатайца одного! А тот, не будь дураком, как раз и потребовал в уплату – ту самую «дочь верблюдицы» себе в жёны…

Ну, падишах тот чуть на стену не полез! Отдать плебею какому-то чужеродному – дочь его любимой жены! Прекрасную (Это он так считал!) Аминочку!.. Но уж больно обидным показалось ему оскорбление от сына соседа – подумав пару дней, согласился.

И вот три дня и три ночи бушевала невиданная буря песчаная!

Занесло наш город. Занесло со всеми его минаретами, улицами, дворцами да караван-сараями. И никто ведь из города выбраться не смог – чтоб на подмогу позвать каких-нибудь других магов. Так песок всех жителей и поглотил…

И намело такую его гору над нашим городом, что провалилась она под собственной тяжестью в тартарары! И вывернулся тогда словно вверх дном наш город любимый, и улетел песок прямо в небо – как улетел бы он в пропасть бездонную. И не стало нам пути назад. Только могущество великого Борбасса нашего поддерживает всё же крохотный мостик меж двумя мирами – нашим, и тем, что наверху остался… И не пройти по тому мосту человеку простому!

Не пройти без очень сильного желания!

Того желания, что сильней страха смерти!

И вот, уважаемый «гость из дальних земель», знай: ты – первый за последние два века живой человек, что я встретил здесь. И не пытайся отрицать, – увидев, что шахзоде поднял руку, и мотает головой, пытаясь возразить, почтенный каравансарай-боши ехидно этак усмехнулся в седые усы, – Уж я-то вижу, что за тобой… Остаётся ТЕНЬ!

Ни у кого из наших, городских, здесь её нет. Так что хорошо, что ты умён, о путешественник, и не попёр, словно самовлюблённый тупой баран, прямо к Падишаху Борбасбеку, как делали предыдущие пришельцы-шахзоде… А оказался готов послушать простого, пусть и многоречивого, старика – какавансарай-боши.

Тебе пригодятся мои советы. Ох, пригодятся!

Советы Анвар слушал, затаив дыхание – понимал, что именно этого ему и не хватает для успешного преодоления преград и ловушек!

Знания!

Знания местных условий и нравов. Традиций. Обычаев. И, разумеется, характера правителя… Который простому смертному дочь уж точно не отдаст.

Думал при этом шахзоде только об одном: хватит ли у него силы, ума и хитрости преодолеть или обойти ловушки-преграды, и смелости – встретиться лицом к лицу с Борбассом, отцом его возлюбленной…

Так что ничего из рассказанного не пропустил Анвар мимо ушей!

Ко дворцу повелителя Города Теней пошёл шахзоде только утром. Выспавшись как следует, да обдумав много раз то, что услышал от почтенного хозяина каравансарая.

Вот приходит он к воротам Дворца, а там – Стража. Первая, стало быть, преграда на пути его. Говорит тогда Анвар, сын Иброхимбека:

– Во имя Аллаха милостивого и милосердного, я, человек из Верхнего Мира, приказываю вам! Станьте тем, чем и положено вам быть: прахом земным!

И рассыпались тут в прах все стражники Дворца – а было их немало! – рассыпались потому, что только сила заклятия, наложенного кхатайским магом, и удерживала от этого их столетия назад истлевшие тела!..

Двинулся дальше вглубь дворца шахзоде. Смотрит – из боковой комнаты выползает – ни много ни мало! – огнедышащий дракон. И сердито так когтистой лапой пол царапает мозаичный, да клубы дыма из ноздрей выпускает… Не рад гостю, похоже.

Говорит тогда ему Анвар:

– Здравствуй, уважаемый дракон! Может, разойдёмся миром? Потому что больше жизни люблю я ту, что спрятана в этом дворце! И хочу получить прекрасную Камиллу, дочь падишаха Борбасбека! Так что пройду я тебя, даже если мне придётся такого уважаемого дракона убить для этого. Вот и спрашиваю: может, дашь пройти влюблённому?

– Не дам, хоть и уважительны и разумны твои слова, шахзоде. Сердцем я отлично понимаю тебя – сам женат! – но не могу дать тебе пройти, пока жив! Потому что любовь-любовью, а не пускать к Пери таких как ты – моя работа. И делать её я привык на совесть.

– Что ж. Понял я тебя, уважаемый дракон. Извини ещё раз, но придётся в таком случае убить тебя! – обнажил шахзоде Анвар тут саблю свою верную, да щит снял со спины – прикрыл им плечо левое.

И вовремя! Потому что как раз пустил дракон струю пламени обжигающего!

И убедился тут шахзоде, что тени-то – тенями… А жжётся огонь драконий – почище, чем раскалённое масло! Хорошо хоть – успел броситься на пол, да перекатиться!..

Недолго они бились. Потому что быстр и ловок был шахзоде: недаром тренировался в фехтовальном зале по полдня, да на охотах-стрельбищах не халтурил, и поблажек себе не делал: чтоб выносливость-то приобрести. Загонял он несчастного дракона по залу-то приёмному – так, что ни одного целого ковра не осталось на стенах от потоков пламени, да пол напоминал теперь больше котлован для строительства минарета, чем полированную мозаику…

Не успевал уж дракон голову на чешуйчатой шее поворачивать за быстро мечущимся туда-сюда неуловимым комком плоти, да поднял голову к потолку сводчатому, чтобы диким рёвом выразить разочарование своё! Подпрыгнул тут высоко шахзоде, да и оказался прямо на спине дракона.

Сверкнула сталь, и покатилась на пол голова отрубленная…

Но не возрадовался Анвар, а покачал в сожалении головой:

– Прости, преданный слуга Борбасса, что убил тебя, как и обещал. Прощения прошу и у жены твоей, и деток ваших, драконят, что пришлось их сиротами оставить.

Ничего не ответила голова отрубленная, хоть взор её и был обращён на шахзоде. Лишь загадочно-хитро ухмыльнулась, да подморгнула глазом чёрным… И что-то показалось знакомым Анвару в этом подмигивании – вот точно так же подмигивал ему хозяин каравансарая, рассказывая о преградах да ловушках Дворца…

Тряхнув головой разгорячённой, чтоб отогнать полезшие вдруг странные мысли, вытер Анвар саблю о шкуру чешуйчатую, да в ножны вложил. Знал, что дальше она не понадобится – дальше по плану Борбасса он должен Лабиринт преодолеть.

Но свои планы имелись у шахзоде. О том, что ему – преодолевать, а что – можно и обойти. Потому что гордость, не позволявшая другим претендентам попросту избегать преград, и заставлявшая высокородных амбициозных наследников тронов чванливо-прямолинейно переть вперёд, словно, вот именно – бараны – здесь была неуместна.

И вот ловко забрался юноша по карнизам да выступам к потолку резному-лепному, да выбрался в верхнее окно, выбив раму с узорчатым цветным витражом стеклянным.

Путешествие по крышам да куполам комнат разных, конечно, не столь удобно, как хождение по ровному полу, но недаром Анвар и по горам приучился ходить – куда там козлам горным!

Добрался до центрального, самого большого, купола. Где тронный зал, стало быть, у Борбасса находился. Выбил и тут раму с витражом. Прыгнул на люстру, большую и тяжёлую. Раскачал её. Да допрыгнул до ковра огромного на стене ближайшей. Вонзил приготовленный кинжал в кромку верхнюю, и крепко держа его, вниз и съехал, оставив за собой след разрезанной шерсти златотканой.