Проценты кровью

– Все? – переспросил Сиротин и брезгливо протянул Суворову пакет.

– Что это? – не понял Виктор Иннокентьевич.

– «Макаров» Крутикова, – усмехнулся майор.

– Откуда? – удивился Суворов.

– Странная история. Мне выдали анонимный звонок. Женский голос сообщил, что важная улика по делу об убийстве депутата областной думы находится в раздевалке боксеров на стадионе «Вымпел». – Майор достал платок, основательно высморкался. – Я поехал на стадион и в указанном месте нашел «Макарова».

– Тебе надо лечиться. Все управление перезаразишь, – сказал Суворов, отметив красный нос и подпухшие веки Сиротина.

– Кто мне даст сейчас болеть?! Депутата убили! В приемной толпа писак. Начальничек наш пьет сердечные капли. Мэр звонит каждые полчаса, – пожаловался следователь.

– Ты просил о помощи, – напомнил Суворов.

– Проверь на отпечатки, – Сиротин, кивнул на пакет с пистолетом.

– Это моя работа, майор, – ответил Суворов.

– Знаю, помощь мне нужна в другом. Раздевалкой спортзала пользуются десять спортсменов. Вот их список и расписание тренировок. Нужно незаметно снять отпечатки с каждого. Я бы попросил заняться этим нашу милую стажершу. Девушку в городе не знают, она не вызовет подозрений. Конечно, нужна некоторая выдумка и так далее. Но я надеюсь на Танюшу. На ее молодой энтузиазм… – Сиротин чихнул и снова полез за платком.

– Если Виктор Иннокентьевич не против, я постараюсь, – ответила Назарова.

Суворов не возражал и, когда следователь вышел, углубился в список фамилий спортсменов. Внезапно лоб и губы криминалиста побелели. Он встал, взял со стола графин и, налив себе полстакана, выпил воду залпом.

– Что с вами, Виктор Иннокентьевич? На вас лица нет, – вскрикнула Таня и бросилась к своему наставнику.

– Все нормально, Танечка. Ночь не спал, вот и результат. Сейчас приду в себя, – ответил Суворов.

– Разрешите ехать на стадион? – спросила Таня.

– Сначала намечают план работы, потом его реализуют. Изучи список. Выпиши время тренировок каждого. С каждым по одиночке удобнее работать, – посоветовал Суворов.

– Конечно, – согласилась Таня и покраснела от своей оплошности.

Взяв список, она достала из чемоданчика рабочий блокнот и уселась за стол. В списке указывалось десять фамилий, и перед каждой стояло время занятий и день недели. Назарова углубилась в перечень спортсменов и стала переписывать их в свой блокнот… «Десять тридцать – Павел Гуртов, Вячеслав Соболев. Одиннадцать сорок – Евгений Пятаков, Руслан Каримов, Георгий Зотов. Тринадцать – Александр Гуляев, Семен Волков, Михаил Рабинович. Семнадцать сорок – Николай Волгин, Григорий Ерожин».

– Виктор Иннокентьевич, ребята занимаются втроем или попарно, – пожаловалась Таня, покончив со списком.

– Вот и проявляй выдумку и молодой энтузиазм, – посоветовал Суворов. – А я займусь «пальчиками» на пистолете.

– Хорошо, попробую, – пообещала Таня и встала из-за стола. – Вы знаете, где находится стадион «Вымпел»? – спросила Назарова, одевая плащ.

Суворов прекрасно знал весь город, а стадион досконально. До женитьбы он все свободное время проводил как болельщик.

– Сядешь на восьмой автобус и на пятой остановке сойдешь, – сказал он Тане и принялся за пистолет.

9

Ерожин проснулся на незнакомом ложе. Плотные шторы создавали полумрак, и трудно было понять, что творится на улице. Петр Григорьевич бессознательным жестом протянул руку в глубины постели и потрогал одеяло. Нади рядом не было. Он резко приподнялся и, облокотившись на подушку, попытался разглядеть комнату. Вспомнив, что ночует у Аксеновых, потянулся и спустил ноги с кровати. Дверь раскрылась, и что-то большое и мягкое накрыло Ерожина.

– Папа презентовал тебе халат, – сообщила Надя и распахнула шторы.

Петр Григорьевич сорвал с головы махровую ткань халата и зажмурился. Низкое осеннее солнце ослепило подполковника. Надя засмеялась и, заслонив ему глаза ладонями, чмокнула в губы:

– Умывайся, и к столу. Все тебя ждут.

Завтрак проходил в торжественном молчании.

Казалось, что мать, жена и дочери Аксенова не могут поверить в его трезвость и боятся это чудо сглазить. Люба и Надя, со значением переглядываясь, раскладывали по тарелкам традиционную овсянку. Иван Вячеславович, побритый и подтянутый, спокойно отправлял в рот ложку с кашей, не замечая торжественной тишины вокруг своей персоны. Ерожина эта ситуация развеселила, и он громко заржал. Сначала лица женщин выразили растерянность, потом они тоже несмело заулыбались, а Надя и Люба еще раз переглянулись и залились звонким смехом. Аксенов перестал есть, обвел взглядом сидящих за столом и загоготал сам.

– Поесть спокойно не дадут, – с трудом удерживая хозяйскую серьезность, проворчала генеральша.

Иван Вячеславович налил себе кофе и сказал Ерожину:

– Петр, никогда не представлял тебя шутником.

– Разве я шутил? – удивился Петр Григорьевич.

– Это вы, Иван Вячеславович, так долго шутили, что всех запугали насмерть.

– Не надо об этом, Петя, – попросила Надя, погладив своей ладонью руку Ерожина.

– Не бойтесь. Спиртного в рот не возьму, пока фирма на ноги не встанет. Кстати, у нас днем совещание. Будем Николая Грыжина в курс дела вводить. А ты, Петр, наверное, не сможешь больше у меня работать. Свое дело начинаешь?

– Пока Сева не поправится, не потяну, – признался Ерожин и, поглядев на большие напольные часы в генеральской столовой, заторопился. – Простите, но у меня сегодня две встречи. Опаздывать не имею права.

– Погоди, Петр. Подождут дела, – заявила Марфа Ильинична, со звоном поставив свою чашку на блюдце. Ерожин было приподнялся, но уселся снова. Все с интересом ждали, что собирается сказать Марфа Ильинична.

– Спальню свою ты в нашем доме уже завел, а отношения с внучкой оформлять собираешься? Что-то я не пойму, то ли ты нам родня, то ли сослуживец сына? – заявила вдова.

– Жена, покажи бабушке паспорт, – улыбнулся Ерожин и, протерев губы салфеткой, поднялся из-за стола.

Надя, проводила Ерожина до прихожей, потерлась на прощание об его щеку и, весело подмигнув, отправилась в комнату за своей сумочкой.

По дороге в бизнес-центр на Красной Пресне, где намечался обед с австрийцами, мелодично запел мобильный телефон, и в трубке послышался бас Грыжина:

– Петро, я для тебя офис присмотрел. Ты когда освободишься?

– Григории, я-то думал, ты в бане или на даче? – удивился Ерожин, напомнив генералу о планах «на недельку махнуть за город».

– Да на хрена мне эта дача! А после того как помещение примешь, можно и в баньку сходить, – предложил генерал. – Я уже сегодня без дела на стену лезу, а ты говоришь недельку…

– Еду на обед с австрийцами. Как освобожусь – отзвоню, – улыбнулся Петр Григорьевич, представив мающегося дома Грыжина.

– Смотри не отравись иностранной жратвой, бизнесмен хренов, – предостерег генерал.

В белом зале ресторана русской кухни, ковыряя вилкой блины с икрой, Ерожин смотрел на аккуратно выбритых, внешне очень доброжелательных австрийских бизнесменов и думал: «Скорее бы господин Кроткин вернулся в свой рабочий кабинет».