– Ничего.
Она рассердилась:
– Смеешься надо мной?
– Она и разговора никакого не хочет, – сказал Максимов. – В университет метит, до шоферов ли здесь?
Мария Федоровна покачала головой:
– Нет, Валя девушка простая.
Они помолчали, потом Максимов спросил:
– Хозяин спит?
– На работе.
– Он же в ночь работал?
– Вот так и работаем, день и ночь, изобретаем.
– За Прокофия не беспокойся, он свое возьмет, будьте уверены! – успокоил ее Максимов.
Она вздохнула:
– Так-то так… Здоровьем только плох, да и ребята от рук отбились: отца никогда дома нет.
Пришел на обеденный перерыв Тимошин.
Вымыв руки в тазу с горячей водой, он мыл теперь под краном лицо, перешучиваясь со стоявшим у окна Максимовым:
– Всю ночь гуляли, до утра?
– Довольно языком болтать! – вмешалась Мария Федоровна. – Кушать садитесь.
– Успеем. – Тимошин передал жене полотенце и, задрав голову, застегивал ворот гимнастерки. – Так, значит, до утра?
– Вот заладил! – Мария Федоровна загрохотала табуретками. – Кушать садись, Петр.
Максимов отказался:
– Нет, спасибо.
– Спасибо потом скажешь. – Тимошин потянул его за рукав. – Садись!
– Своя картошка, – хвасталась Мария Федоровна, – на всю зиму хватило. И огурчики свои, такие сейчас на базаре рубль штука.
– Так уж рубль? – поддразнил ее Тимошин.
– Сходи да приценись, узнаешь тогда: выгодно свой огород иметь? Прошлый год восемь мешков картошки собрали, огурцов кадку засолили, капуста своя, помидоры только-только кончились.
– Заводи, Петро, огород, – сказал Тимошин, – забот мало, доходу много.
– Это тебе мало! – вскинулась Мария Федоровна. – Поверь, Петя, ни разу на огороде не был, ни разу! Все я с ребятами. Ничего по хозяйству не хочет делать.
– А дрова забыла?
– Разве что…
– К такой закусочке только сто грамм, – сказал Максимов.
Мария Федоровна вздохнула:
– Кусаются нынче сто грамм.
– Скоро с Прокофьевой премии выпьем.
– Дай бог! – снова вздохнула Мария Федоровна и принялась разливать чай.
Тимошин заговорил о том, что Москва разрешила строить мастерские. Дальше никак нельзя без мастерских. А их нужно за один сезон отгрохать.
Но Максимов почти не слушал его. Мастерские, выполнение плана… Наслушался за пятнадцать лет. Сегодня одно, завтра другое. Построят мастерские – еще что-нибудь придумают: дырок много, успевай заплаты ставить. А ему жизнь пора устраивать, надо к спокойному берегу прибиваться. Другой такой девушки, как Валя, не найдешь. И человек порядочный, и на людях не стыдно показаться. А что она мечется из стороны в сторону, так ничего: обзаведется семьей – некогда будет метаться. Упустил он вчера случай, надо было впрямую говорить. Да вот застопорило что-то. Ладно, сегодня он не отступит.
Глава шестая
Когда Максимов пришел на работу, диспетчер сказал, что его вызывает директор.
– Зайду, давай путевку.
– Не разрешено выписывать.
Ругаясь, Максимов пошел в контору. Порядочки! Сейчас вернется с линии сменщик, а у директора проканителишься, не успеешь машину принять.
– Хозяин здесь? – спросил он у девушки-счетовода.
– Да, просил вас подождать.
Он присел на подоконник. Зачем вызывают? Наверно, опять предложат перейти в дежурные механики. Нет уж, пусть других поищут!
В конторе заканчивался рабочий день.
За самым большим столом сидел главный бухгалтер. Его замкнутый вид как бы говорил: «И не просите, денег нет». Счетовод, девушка в футбольной майке и тапочках на босу ногу, низко опустив голову и касаясь волосами деревянного ящика с картотекой, записывала цифры, которые диктовал ей кассир; их столы разделял маленький несгораемый ящик, прикрепленный к полу.
Чертежница уже убрала все со своего столика и, глядя в маленькое зеркальце, подмазывала губы. Экономист Попов сосредоточенно крутил ручку арифмометра. Снабженец Смолкин беседовал с каким-то посетителем, покрывая своим раскатистым смехом все голоса в конторе. Только у него был новенький, добротный, на лакированных тумбочках стол с хорошим чернильным прибором, увесистым пресс-папье, бумагами под стеклом и длинным желтым алфавитом для адресов и телефонов. Тут же висела на стене единственная во всей конторе табличка: «Нач. снабжения Смолкин Б. С.». Передняя часть комнаты была отгорожена барьером, там размещалась диспетчерская с развешанными на стенах графиками и расписаниями.
В конторе привыкли к шуму и тесноте. Люди работали, не обращая внимания на треск арифмометра, телефонные разговоры, поминутное хлопанье двери, на шутки девушек-кондукторов и громкие препирательства грузчиков и шоферов.
От нечего делать Максимов рассматривал висевший на стене график выполнения плана.