Перевозчик

Перевозчик
Анатолий Федорович Батов

В отличие от большинства утопий, в которых прекраснодушные авторы рисуют человечество планетарным, консолидированным на добрых началах, едва ли не безупречным социумом, антиутописты, чей пик всеобщей популярности приходится именно на наше время, настаивают, в сущности, на вечном, неискоренимом балансе зла и добра. С приоритетом первого, «естественно».

«Города Солнца не будет, – как бы говорят они, – мир таки лежит во зле и ничего с этим не поделать. Так повелось со времен первочеловека и пребудет во веки веков».

Меняются эпохи, социально-политические, как говорили раньше, формации, глобальные идеологии и методологии. Даже взгляды на извечные истины (например, «содомия – это плохо») претерпевают невероятные метаморфозы. И только мера заложенной в природе человека дисгармонии остается неизменной.

Антиутопист «новой волны» Анатолий Батов весьма смело, с помощью собственного литературно-художественного инструментария исследует эту перманентную, бесконечно далекую от совершенства природу. Читатели же, ознакомившись с результатами этих исследований, в большинстве своем будут Батову наверняка благодарны.

Перевозчик

Анатолий Батов

© Батов А.Ф., 2011

© ООО «Алгоритм-Издат», 2011

* * *

У вас в руках фантастическая повесть на социальную тему. Человек оказывается в цивилизации, на несколько веков опередившей нашу, в обществе победившей глобализации. Думающий читатель уже сейчас сможет разглядеть на планете Земля зачатки многих явлений, описанных в этой антиутопии.

Общеизвестно, что глобализация – это не только экономика. Среди политиков и населения России, да и других стран, есть разные мнения относительно нее. Одни с упоением говорят о преимуществах, а многие выходят на улицы и протестуют. Наверное, в ней есть и то и другое. Главное – что перевесит. Россия снова стоит перед выбором: что-то принять, а чему-то, может быть, поставить заслон. Автор согласен, в глобализации есть и позитив, но, нисколько не навязывая свою точку зрения, он постарался сконцентрировать внимание читателя на негативных моментах. А что нужнее русскому человеку, решать самому читателю.

В последние пару десятилетий у нас в стране произошли большие изменения. Как-то неожиданно многие газеты и журналы по-новому и только негативно начали трактовать всю нашу прошлую жизнь; да и на экранах телевизоров мелькают только те, кто имеет такую точку зрения и ставит в пример жизнь на Западе. Короче, наступил полный плюрализм (ими же введенное в обиход слово).

Но кто же управляет жизнью на Западе, кто же находится там во власти, кто они, эти мэры, пэры и сэры? Что за люди эти цивилизаторы – глобализаторы и общечеловеки, к которым нас призывают приобщиться? Присмотримся к ним. Многие из них даже не скрывают свою, так сказать, нетрадиционность, а другие, если еще и стесняются, то уже потенциально готовы принять ее как закон и необходимость.

Жил когда-то очень талантливый психоаналитик еврей Фрейд (1856–1939), в своих исследованиях он предостерегал мир, что многое в его развитии зависит от гомосекса, от стремления гомосексуалистов к власти, от их предрасположенности к вырождению и склонности к деградации. Об этом же в своих трудах писали и другие еврейские выдающиеся профессора психиатрии, например Ломброзо (1835–1909) или Нордау (1849–1923). Надо заметить, что многие евреи – талантливые мыслители, и если внимательней и почаще прислушиваться к их предупреждениям, стало бы понятней, куда могут завести нас эти «водители», эти общечеловеки.

Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть.

И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.

Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ей поклоняться первому зверю…

Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть.

    Евангелие. Откровение св. Иоанна Богослова, глава XIII, 2, 11–12, 18

Часть первая

1

В 2004 году случилось мне отдыхать в Подмосковье. Была середина января, начало года, на работе не знали, чем занять людей, и мне предложили взять недельку-другую в счет отпуска. А работал я на пока еще не совсем развалившемся госпредприятии инженером. Зашел в местком, как раз там оказалась горящая путевка. Недолго думая, написал заявление и уже на следующий день, сев в электричку, к обеду прибыл к означенной в путевке станции.

Выйдя из автобуса, который в дни заездов доставлял отдыхающих от станции, люди, годами не вылезавшие из серого, задушенного газами и дымом города, изумленно глазели на открывшуюся за вывеской «Добро пожаловать», висевшей над воротами из железных прутьев, панораму.

Пансионат находился в сосновом лесу, и на фоне сосен и елей, покрытых изумительно белым снегом, через полянку, также отливающую белизной, метрах в семидесяти, красовался заново отреставрированный особняк, очевидно старинного имения. Не портили вида и несколько новых небольших хозяйственных построек. Было безветренно и непривычно тихо. Восхитительное чувство умиротворения хлынуло в суетливые души горожан. «Бывает же такое!» – подумал каждый.

Наше любование природой прервала дежурная. Выйдя на крыльцо сторожки, она указала, куда пройти для регистрации.

Опускаю не нужный читателю процесс обустройства, надеюсь, правильно делаю, хочу быстрей подойти к встрече с очень интересным человеком; из чего, собственно, я и взял в руки перо: больно поучительный случай для человеков. Народ подобрался разный: были и малого, и среднего достатка и даже пять или семь пенсионеров. Но как бывает в таких случаях, всех объединяло обстоятельство людей, на время убежавших от повседневных забот. Поэтому чинов не соблюдалось, все быстро перезнакомились и разбились по интересам. Было и несколько семейных пар, но у них образовалась своя колония, и к нам, холостякам, они не касались.

Нужно сказать, режим в пансионате был довольно вольным, никаких притеснений отдыхающим не чинилось. После завтрака я с группой человек в десять брали напрокат лыжи и с удовольствием уходили на них за территорию. В километре от пансионата был глубочайший овраг с небольшими естественными трамплинчиками, а вокруг него проложена лыжня с дистанцией пять километров. И вот мы – кружок по трассе, а затем забавлялись на трамплинах, съезжая вниз.

В это время остальные – кто у телевизора, кто в шахматы и шашки, кто в домино, а кто и в картишки. Все это было в большой зале на втором этаже, где находились также два отличных бильярдных стола.

После обеда многие, на пару часов, шли по палатам отдыхать.

Но больше всего я любил время после ужина. Расходился по домам персонал, постепенно укладывались спать «жаворонки» – отдыхающие. Отбоя как такового не было, и отдыхающие-«совы», к числу которых относился и я, собирались в бильярдной. Она располагалась в углу второго этажа, палат рядом не было; мы никому не мешали, и никто не принуждал расходиться. До часу ночи работал буфет. Иногда самые упорные «совы» засиживались аж до утра. Кто расписывал пульку, кто смотрел сериал по «ящику», кто в шахматишки-шашки-домино, кто на бильярде, да еще стоял стол для пинг-понга. Короче, снарядов было достаточно. На каждом играли по очереди – на вылет. В общем, под пивко усиленно занимались спортом. Одновременно травили анекдоты. Особенно преуспевал один «хохмач» – любитель домино, ставший всеобщим любимцем. Скажи, читатель, кто из вас не позавидовал такому отдыху? Здесь я обращаюсь, конечно, не к любителям кипров и турций, а к простым старым русским.

Незаметно прошла неделя. Однажды утром, когда мы шли свой традиционный пятикилометровый круг, нас дольно шустро обошел мужчина лет тридцати, может сорока. А позже, когда мы уже кувыркались на трамплинах, еще трижды просквозил мимо нас, причем в таком же резвом темпе.

– Во дает, – заметил я Виктору, приятелю, с которым сошелся ближе всех, – наверно, готовится к соревнованиям.

– Ошибаешься, – ответил Виктор, – это дядя Коля, местный лесник, у него тут недалеко избенка стоит.

Виктор уже третий год отдыхал в этом пансионате, поэтому я, не удивившись его осведомленности, спросил: «А почему ты его называешь дядя Коля, он же наших с тобой годов?». Он снисходительно улыбнулся и сказал: «Скорее, его нужно называть дед Коля, ему уже за семьдесят».

– Не может быть, – удивился я.

– Скоро ты его сам увидишь, – раз он объявился. У него большой участок, и иногда по нескольку дней его не бывает дома. Заночевать есть где, на участке два поселка и несколько деревень. А в пансионат он частенько заходит поиграть на бильярде. И как играет – редкий шар не забьет.

И действительно, в этот же вечер, часов в десять, он появился. Мы с Виктором играли в шахматы, и наш столик стоял ближе к входу. Он узнал Виктора, поздоровался и с улыбкой сказал: «Ну ты прямо прописался здесь, который уже год приезжаешь?»

– Да всего лишь третий.

Протянул он руку и мне. Рука его оказалась прямо железной, чувствовалась силища неимоверная, но пожатие совсем легонькое, какое-то аккуратное, так бывает, когда человек пытается взять пальцами что-нибудь нежное, легко разрушаемое, но боится его сломать или помять.

Теперь вблизи видно было, что ему не тридцать, но уж и никак не семьдесят. Его возраст был как-то трудно определяем. Если незнакомого человека попросить определить его возраст, он бы, подумав, сказал, что лет пятьдесят, и даже потом, вглядевшись, мог уточнить: «Или сорок пять».

На нем был поношенный спортивный костюм и темные кроссовки. Рост его примерно 175–176 см. Я легко это определил, так как он был одного роста со мной. Был он сух, подтянут, ни единого намека на живот, плечист. Волосы довольно густые, темно-русые, слегка подернутые сединой. Он прошел к бильярдному столу, поздоровался и спросил последнего.

А играл он действительно великолепно. Вот бывает, иной игрок с эффектным стуком о лузу вбивает прямого шара и тут же торжествующим взглядом обводит публику. Он же легких шаров вообще не бил, а предпочитал посложнее; играл для себя и совсем не старался привлекать внимания. А оно так и было – все занимались своим делом. Наверно, только я заинтересованно наблюдал его и удивлялся, как можно в семьдесят лет так сохранить себя.

Примерно половина двенадцатого по «ящику» по первой программе началась передача «охота на НЛО». Теперь у нас в моде смотреть всякие под грифом «Секретно», «отдел Х», «Очевидное невероятное» и прочее… Поэтому многие отвлеклись и переключили внимание на телевизор.

Рассматривались две противоположные гипотезы ученых. Одни считали, что НЛО существуют. Показывали фотографии ровных кругов на полях, оставленных якобы летающими тарелками. Рассказывали, как у летчиков, попытавшихся преследовать «тарелку», отказывали приборы и как молниеносно они уходили от преследования. Ну и приводилось много других примеров.

Другая точка зрения, что это игра природы, то есть неизученные атмосферные явления. И тоже приводился ряд доказательств и аргументов в ее защиту.

У нас в зале тоже постепенно разгоралась дискуссия. В пользу последней гипотезы выступил наш балагур-доминошник. Громко отдуплившись, затем взяв конца, прокатил всех и тут же, со стуком сделав «рыбу», встал и авторитетно заявил, что все это фуфло. Как же богат и емок язык просторечия! Одним словом, выражено целое направление в уфологии.

Нечаянно я посмотрел на дядю Колю. Он тоже прекратил играть и, медленно подойдя к окну, смотрел в пустоту. Лицо его поразило меня. Он смотрел вверх, на звездное небо, и видно было, что он был не здесь, с нами, а словно какие-то мысли унесли его куда-то далеко-далеко отсюда.

В это время дискуссия в зале разгоралась, спорили все жарче; очевидно, требовалась разрядка после умственных и физических напрягов. Аудитория разделилась на пессимистов, которых оказывалось больше, но были и верящие. Особенно яростно сцепились двое, наш доминошник и один шахматист, косивший под интеллектуала. Тьфу… ты… как же все-таки прилипчивы слова просторечия и жаргона, но зато часто очень точны! Этот горе-интеллектуал так и сыпал к месту и не к месту терминами, самому, похоже, непонятными, чем привел своего противника в некоторое изумление и даже замешательство, но не тут-то было, как говорится, не на того напал. «Битый час смотрим мы это, – воскликнул он, обращаясь уже ко всем, – и видим, все делается, чтобы напустить интересу к передаче и повесить вам лапшу, сами знаете куда. Нам говорят, что такой-то фермер видел близко… у такого-то летчика отказали… тормоза… а того вообще похищали… но он ничего не помнит. И выходит, что все это голословно. А показать фактического человека, непосредственным образом участвовавшего в каких-либо этих событиях и могущего доказательно рассказать о них, не могут. Нет такого человека! Значит, все это голые слова!» – закончил он во всеобщей тишине…

– Почему же, есть, – произнес негромко дядя Коля, уже отошедший от окна и слушавший последний монолог.