Внешняя угроза

Уже перед самым отъездом вышедшего на улицу Самохина окликнул Сочнов:

– Обрадую тебя. Приказ пришел – теперь ты подполковник! Поздравляю!

Самохин кивнул. Что ж, этого следовало ожидать. Говорили о присвоении давно, а случилось сегодня перед самой операцией.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Не за что. Закончим сегодня дело – отметим! – сказал Сочнов так уверенно, будто заранее знал, что именно сегодня поймают немецкую агентуру и многонедельная нервотрепка закончится. – Бывай!

Новоиспеченный подполковник залез в автобус, посмотрел на офицеров и сидящих в дальнем углу радистов и сказал:

– Поехали.

Следом за автобусом от школы отъехал бронетранспортер, тоже трофейный, с десятком бойцов из комендантской роты. Синий маскировочный свет фар едва-едва разгонял ночную тьму, подсвечивая дорогу под самыми колесами. Через полминуты машины растворились в темноте…

Дождь начал накрапывать где-то с полпятого. Мелкие капли долбили по грунту, по песку, траве, листьям деревьев, крышам домов. По пилоткам, каскам и плащ-палаткам пехотинцев, идущих по дорогам, по броне танков и самоходок, по холкам лошадей, тянущих повозки, орудия, телеги.

Низкие темно-серые тучи низвергали на землю сплошной поток воды, который становился все сильнее и сильнее. Июньское солнце, обычно встающее уже в четыре часа, в этот раз надежно спряталось за плотной завесой и только немного разогнало ночную тьму.

Немецкая авиация сидела на аэродромах, прикованная к земле непогодой, и, пользуясь случаем, советское командование перегоняло к фронту части и соединения. Дороги опять были забиты пехотой, танками и машинами.

И без того разбитые грунтовки превратились в трясину, где тонули не только солдатские сапоги, но и вязли колеса машин, повозок. Да и танки, и самоходные орудия садились на днища. Надрывный рев моторов, испуганное ржание лошадей, мат и крики людей – весь этот гвалт висел над дорогой на протяжении многих десятков километров. И все это происходило почти в полной темноте. Хотя кое-где особо наглые и бесшабашные водители включали фары, чтобы хоть что-то различить под колесами машин. Злые, рассвирепевшие командиры налетали на них коршунами, материли, заставляли гасить свет, кому-то раздавали зуботычины. Но едва они уходили, фары вспыхивали вновь.

При таком скоплении людей и техники патрульные группы, этапно-заградительные комендатуры, маневренные отряды с трудом просеивали всех проходящих и прибывающих. В связи с чем резко возрастал риск пропустить вражеских агентов. И тех, кто уже был в розыске, и тех, кто еще не попал в поле зрения контрразведки.

Группы наблюдения за выбранными местами выставили, как и было запланировано, в шесть часов. К тому моменту дождь уже перешел из мелкого в проливной, поэтому пришлось вносить некоторые коррективы в расстановку постов. В половине восьмого полковник Сочнов высказал сомнение, что «Марек» вообще появится в указанных местах. Немцы вряд ли пошлют самолет с грузом, а рация с ослабленным питанием может и не «добить» до центра. В таких условиях агенты могут отказаться от сеанса.

Вадис, выслушав доводы заместителя, нашел их разумными и запросил Самохина. Тот уже прибыл в Березовец и организовывал связь с опергруппами. Самохин сомнения Сочнова разделял, но предложил не сворачивать операцию. По крайней мере до определенного срока.

Генерал взял паузу на размышление. Еще через полчаса ему на стол легла шифрограмма. В тылах Центрального фронта обнаружены две новые агентурные команды противника. А на станции Щигры произведена неудачная попытка задержать несколько подозрительных лиц. Судя по всему, там работала еще одна агентурная группа. Почти сразу за этим уже из главного управления пришло сообщение. По сведениям Москвы, в ближайшие дни, а может, и часы в тылы фронта будут заброшены еще несколько вражеских агентурных и диверсионных групп. Все это требовало к себе самого пристального внимания, разработки мероприятий по своевременному обнаружению и нейтрализации диверсантов, внесения корректив в прежние планы работы. Причем неотложно!

А начальник розыска и заместитель выбыли на сутки! Вадис лихорадочно размышлял, как быть. Срывать операцию нельзя – сколько ее готовили, да и «Марека» надо брать! Но, сосредоточив на этом деле столько сил, можно упустить других агентов. И штат сотрудников не резиновый. А усиления в ближайшее время не предвидится.

После недолгого размышления Вадис решил отозвать Самохина в управление. А общее руководство операцией возложить на Сочнова. Решение не ахти какое, но иного выбора у Вадиса не было. И он начал менять план операции на ходу…

Получив приказ генерала, Самохин выехал в Золотухино, оставив на прежнем месте офицера для координации и связи. Вызов его не радовал – тщательно разработанный план летел к чертям!

В начале девятого Гаврилов и Тихонов доложили о начале выдвижения к выбранным для засад районам. К тому моменту дождевой фронт сдвинулся на запад. В Осмысках и окрестностях дождь перестал идти, а небо понемногу светлело. А Березовец все еще омывал ливень. Группы Гаврилова, Ярцева и Тихонова уже занимали места, а наблюдатели, сидевшие в деревне, выдвигались к лесу и дороге. Титов же пока только следовал к лесхозу.

В половине девятого в управление вернулся Самохин. Он успел переговорить с генералом и просмотреть полученные шифровки. А потом поступили сразу несколько сообщений. Из Москвы, от территориальных органов и от службы радионаблюдения.

В восемь двадцать неподалеку от дороги Косоржа – Щигры возле посадки были слышны выстрелы – пистолетные и автоматные. Водители проезжавших мимо машин дали об этом знать на первом же контрольном посту, и к указанному месту в срочном порядке была выслана маневренная группа. Результатов пока нет.

В восемь сорок пять шифровкой из главного управления сообщили, что двадцатого и двадцать первого июня немцы забросили в наш тыл еще три диверсионно-разведывательные группы, укомплектованные опытными, хорошо обученными агентами, прошедшими подготовку в разведшколах Варшавы и Конотопа, а также в спецшколе Восточной Пруссии.

Основными задачами заброшенных диверсантов являются сбор сведений о передислокациях войск в ближайшем тылу Красной Армии, обнаружение командных штабов корпусов, армий и фронта, диверсии на железных дорогах, убийства командного и политического состава Красной Армии.

В приложении к шифровке приводились некоторые данные и словесные портреты агентов. Кроме того, были высказаны определенные предположения относительно вероятных районов действий групп.

Отдельно указывалось, что в ближайшие сутки в наш тыл будет заброшена особая диверсионная группа, имеющая задание устранить командующего Центральным фронтом Рокоссовского К.К. Управлению контрразведки фронта предложено усилить работу по выявлению вражеских агентов и недопущению совершения ими диверсионных актов.

Данные требовали самого пристального внимания и тщательной проработки всех версий, а также составления плана работ по поиску новых групп. Но сейчас ни Самохин, ни сам Вадис не могли этим заниматься из-за проводимой операции. Что, конечно, не могло не беспокоить их обоих.

Не успели контрразведчики прочесть шифровку, как поступило еще одно сообщение. На окраине села Мигуньково квартировавшими там бойцами из состава отдельного саперного батальона замечены некие лица, идущие вдоль леса к дороге на Березовец. При попытке подойти к ним неизвестные ускорили шаг и скрылись в лесу. Командир саперной роты старший лейтенант Кужлев запретил преследование и доложил о произошедшем командиру.

– Возможно, это «Марек» и есть. И идут они к лесхозу, до которого оттуда всего пять-шесть километров, – высказал предположение Самохин.

– Надо срочно связаться с саперами и уточнить, кого именно они видели. Количество людей, одежда, оружие, вещи… – сказал Вадис.

– И у нас никого под рукой! – досадливо промолвил Самохин. – Все заняты.

– Мой адъютант съездит! – предложил генерал. – На «виллисе».

Но отдать распоряжение Вадис не успел. В кабинет, едва не сбив его с ног, вбежал командир взвода связи.

– Товарищ генерал! Ярцев передал – группа «Марек» захвачена в Осмысках! Только что!..

Самохин и Вадис вскочили, глядя на связиста. Потом посмотрели друг на друга.

– Почему Ярцев передает, где Гаврилов?

Связист – немолодой уже лейтенант – пожал плечами и неуверенно ответил:

– Н-не знаю… В сообщении об этом ничего нет. Только доклад о захвате.

– Я еду туда! – Самохин рванулся к двери. – Надо предупредить Титова, чтобы снимал засады и наблюдение с лесхоза!

Подполковник выскочил за дверь. Вадис посмотрел на связиста.

– Срочно шифровку Титову! Снять засады с лесхоза и вернуться в управление. Операция завершена, цель достигнута!

– Есть, товарищ генерал! – неловко козырнул лейтенант и тоже вышел из кабинета.

Вадис хмыкнул, довольно хлопнул ладонью по столу и вслух проговорил:

– Но почему докладывал Ярцев? Где Гаврилов?

…Деревня Осмыски была расположена почти на границе Курской и Орловской областей. Уже довольно давно она пустовала. Из полусотни домов уцелело меньше десятка. От остальных остались лишь печки, да и то не везде.

Последние жители отсюда ушли еще зимой, когда немцы, гоняясь за партизанами, сожгли почти всю деревню и расстреляли около десятка жителей – тех, кто был связан с партизанами. Впрочем, и стреляли, и жгли каратели из добровольческих отрядов русской полиции. Немцы лишь командовали, наблюдали да увезли с собой пять человек – молодых парней и девчат лет четырнадцати-пятнадцати. Уцелевшие – в основном старики и несколько детей – покинули выжженную деревню. Кто-то нашел пристанище у родни, кто-то пошел к партизанам.

Когда Красная Армия освободила район, никто в Осмыски не вернулся. Кого-то давно схоронили, кто-то воевал… Так деревня и стала брошенной.

С точки зрения обустройства здесь тайника место было практически идеальным. До леса около километра, от опушки до самых огородов идет глубокий овраг, заросший кустарником, лопухами и травой. Уцелевшие дома дают приют, укрывают от случайного взгляда. И потом, в радиусе десятка километров ни одного важного военного объекта – штабов, складов, районов дислокации частей. Одиночный самолет, да еще ночью, вполне мог проскочить систему ПВО и выйти на точку.

Опергруппы прибыли в Осмыски в начале девятого. Гаврилов лично выбирал места для засад, а приезжавший потом Самохин одобрил выбор. Сам старший лейтенант с группой должен был сесть в ближнем от дороги уцелевшем сарае. Правда, уцелел тот чисто формально – две стены и проваленная обгорелая крыша. Зато обзор из него отличный. Капитан Ярцев по расписанию занимал дом на противоположном конце деревни и держал под контролем дорогу, уходящую к большаку. А группа капитана Тихонова обосновалась неподалеку от края оврага, где стояли плодовые деревья, заросшие травой и репейником.

По приезде Гаврилов получил доклад от наблюдателей, еще раз сам обошел места засад, обговорил порядок действий с приданной маневренной группой (та базировалась на складе разрушенного МТС в двух километрах от деревни). Затем послал шифровку Самохину и приказал оперативникам занять места.