Проект Новороссия. История русской окраины

Хотя традиция княжения на всех столах русских княжеств клана Рюриковичей сохранялась, она уже нарушалась. Так, после смерти Мстислава Удалого Галичем стали управлять венгры. И-все же, даже после монгольского нашествия в 1245-г. владимиро-суздальский князь Ярослав Всеволодович пытался укрепиться в Киеве, но вскоре покинул его, очевидно, по причине крайнего упадка. Неудивительно, что вскоре Киев покинули и митрополиты, переместившиеся сначала на Волынь, а затем в Москву. По свидетельству Плано Карпини, в то время в Киеве оставалось 200 дворов, а в его непосредственной близости кочевали орды татар.

Поэтому, можно говорить об огромном воздействии монгольского нашествия на политическое единство русских княжеств. Причем, это сразу же привело к размежеванию стратегических интересов выживших княжеств. Как мы видели, галицко-волынские князья Даниил, Василько, Лев немедленно переориентировались на отношения Европа– Орда (улус Бату). Используя буферное положение своего княжества, они пытались играть роль посредников в европейско-ордынских отношениях. В-то же время другие южные княжества: Киевское, Переяславское, Черниговское, практически исчезли. Северо-восточные княжества: Владимирское, Рязанское, возникшие позднее Московское, Тверское, Нижегородское, также почти полностью переориентировали свои отношения на сотрудничество с Ордой. Причина этого была проста: жесточайший террор со стороны завоевателей. Жестокие карательные экспедиции против непокорных, чему способствовала близость северо-восточных княжеств к центру Золотой орды, не прекращались несколько десятилетий.

В-итоге территория бывшей Киевской Руси разделилась на два геополитических пространства: буферную территорию Южной Руси, вошедшую в XIV-в. в обширное буферное образование– Великое княжество Литовское, и все более смещавшиеся в глубь Евразии северо-восточные княжества. В-процессе пространственного смещения и упадка улуса Джучи (Золотой орды) эти княжества консолидировались в Московскую Русь или собственно Россию. Тогда как именно Великое княжество Литовское после распада Орды становилось политическим образованием, отделившим Московское княжество, а затем и царство, от европейской цивилизации.

В-результате, в момент появлении объединенного Московского княжества оно уже было евразийским. Но до правления первого русского царя Ивана IV, то есть, до середины XVI-в., Русское царство было одним из государств Евразии, наряду с ханствами– осколками улуса Джучи: Крымским, Астраханским, Казанским и др. В-Средней Азии существовали узбекские ханства. Иван IV развернул активную экспансию в восточном и южном направлениях, положив начало превращению Московского царства в евразийскую империю.

Нетрудно увидеть, что в ходе экспансии на юго-восток Московская Русь становилась преемником монгольских улусов Джучи, а позднее и Чагатая. Поэтому, очевидно, что монгольский «ритм Евразии» сыграл огромную роль в превращении относительно небольших и весьма аморфных русских княжеств северо-востока в громадную евразийскую субцивилизацию. Тогда как Южная Русь окончательно превратилась в буферную территорию.

Но монгольское нашествие еще и усугубило буферное положение последней. Оно привело к тому, что в XIV-в. резко усилилась экспансия в отношении остатков Византии на Балканском регионе мусульманской цивилизации. В-результате в XVI-в. Южная Русь оказалась уже буферной территорией не только, и даже не столько по отношению к занявшей место улуса Джучи евразийской России, сколько по отношению к форпосту мусульманской цивилизации в Евразии– Крымскому ханству. Теперь складывалась совершенно новая геополитическая ситуация, и положение Украины (Южной Руси) в ней было крайне уязвимым и неустойчивым.

Причем, экспансия европейских регионов в Евразию не привела к улучшению ее геополитического положения. Польское королевство постепенно поглощало южнорусские земли, но они не становились Европой, а продолжали выполнять буферные функции, то есть, находились у края– границы, а потому и закрепляли за собой геополитическую роль и название «Украины». Это поглощение Южной Руси (Украины) Польским королевством происходило в процессе втягивания в унию всего Литовского княжества, и продолжалось почти на два столетия.

Столь длительное поглощение Польшей Литвы объяснялось весьма просто. В-Литовском княжестве слишком долго формировался присущий европейской цивилизации сословный строй, достигший определенной зрелости лишь в XVII-в. Это хорошо видно по развитию литовского законодательства. Так, еще судебник Великого князя Казимира (1468-г.) в основном фиксировал вотчинное и уголовное право. Лишь в XVI-в. последовательно составляются три Литовских статута (1529, 1568 и 1589-г.), в которых все более укреплялись сословные права шляхты и ограничивались права земледельцев. Следовательно, окончательное вступление в унию с Польским королевством как регионом европейской цивилизации Литовского княжества и формирование в нем сословного строя по времени абсолютно совпали. Очевидно, что в течение 200 лет от Кревской унии до третьего Литовского статута в княжестве шло формирование близких к европейским социальных структур.

Но и это далеко не означало завершение становления сословного строя, то есть, европеизацию буферного княжества Литовского. Здесь длительное время сохранялось не только обширное княжеское землевладение, но и волостной строй. Особенно в восточных воеводствах. Даже введение в 1557-г. «Уставы на волоки» не вело к ускоренному переходу к сословному строю. Южная Русь по-прежнему оставалась буферной как по отношению к евразийской России, так и по отношению к чрезвычайно агрессивной мусульманской цивилизации. Неудивительно, что здесь формировались особые неевропейские социальные слои, присущие буферной территории. Ими были магнаты-землевладельцы и казаки.

Впрочем, землевладение магнатов никогда и не исчезало на территории Южной Руси, а было прямым продолжением расширявшихся княжеских и боярских вотчин, возникших еще в Киевской Руси. Причина их устойчивости заключалась в слабости центральной власти в Литовском княжестве после смерти Витовта. Им реально управляли магнаты, входившие в состав Рады (паны-рада).

Особенно показательно то, что Люблинская уния не только не привела к уменьшению землевладения магнатов, но и даже к его росту. В-этой связи можно говорить, что европейские структуры, например, тот же сословный строй, в Южной Руси приобретали евразийские черты вотчинного хозяйства. Ведь фактически магнатские владения таковыми и были.

Владения польских и ополячившихся магнатов Вишневецких, Потоцких, Жолкевских, Концепольских, Калиновских, Ружицких и т. д., занимали огромные территории. Их называли «корольками», т. к. их власть над приобретенными территориями фактически заменяла государственную, что и было характерно для вотчинного землевладения. Магнаты сами организовывали оборону от набегов татар, имели значительные вооруженные силы, владели целыми городами, контролировали торговлю и т. п. Для обозначения землевладельцев южнорусского происхождения использовался термин «дедичи», практически идентичный термину «вотчинник». Он известен уже в киевский период, например, в Галичине.

Другой вполне евразийский слой– это казачество. Его возникновение ярко отражало буферное положение Украины. С-одной стороны, казачество являлось необходимым слоем для отражения частых нападений татар. С-другой, казачество возникало как продукт сословных противоречий из разных сословий: мелкой шляхты, горожан, селян и даже духовенства. Так, существовала целая прослойка городового казачества. Более того, в середине XVI-в. представителем магнатского рода Михаилом Вишневецким-Байдой была основана Запорожская Сечь, своего рода столица южнорусского казачества.

Уместно заметить, что Россия была единственным государством, где казачество имело такое же широкое распространение, как и на Украине. А-так как Россия была крупнейшим государством Евразии, то очевидна евразийская природа казачества как социального явления и на Украине.

Эта природа хорошо видна из этнического состава украинского казачества, которое было насыщено не только тюркскими элементами, но в нем значительным был слой людей балканского происхождения. Есть свидетельства, что в конце XVI-в. казачество было преимущественно тюркоязычным. В-результате в эволюции самого казачества было две тенденции. Одна состояла в превращении его в сословие воинов степного пограничья. К-ним можно отнести реестровое и городовое казачество. Эта тенденция проистекала из первой причины возникновения казачества– необходимости обороны южной границы. Но эта первая тенденция то и дело сталкивалась со второй, в основе которой была антисословная борьба. В-результате наряду с казачеством-сословием практически всегда существовало казачество антисословное. Причем, хотя между ними была весьма зыбкая грань, реестровое казачество весьма тесно переплеталось с украинской шляхтой. Достаточно сказать, что два самых выдающихся казацких гетмана: Петро Канашевич-Сагайдачный и Богдан Хмельницкий были южнорусскими шляхтичами. В-последнем факте видна незрелость сословного строя на Украине и в первой половине XVII-в. Даже шляхта здесь являлась весьма неустойчивым слоем общества. Особенно это относилось именно к малороссийской шляхте, которую во многих районах почти полностью вытесняла польская или ополяченная. Например, в Галиции, Холмщине, Подляшье и т. д. Сохранявшаяся южноруская шляхта была часто настолько обедневшей, что неспособна была снаряжаться в военные походы. Следовательно, не могла выполнять свои сословные функции. Неудивительно, что южнорусская шляхта оказывалась достаточно тесно связана с казачеством как явлением межсословным. Сложным было положение южнорусского селянства. На Брацлавщине, Киевщине, Черниговщине, Левобережье их хозяйства были не только неустойчивыми, но и находились под угрозой татарских набегов. Положение южнорусского селянства было намного тяжелее, чем польского. Французский инженер Боплан, находившийся на польской службе в 30–40-гг. XVII-в., отмечал крайнюю бедность южнорусских земледельцев. К-тому же тысячи, если не десятки тысяч их, ежегодно захватывались татарами и превращались в невольников. Работорговля русскими невольниками составляла важную, если не главную, часть экономики Крымского ханства.

Приложение к главе V

Кто является историческим наследником Древней Руси? Отношение в истории терминов «Малая Русь», «Россия» и «Украина». Пространственное значение термина «Украина» (аналогия: «Прибалтика»)

Из предшедствующих глав понятно, что одним из важнейших направлений пересмотра русской истории украинские историки избрали объявление Украины наследницей Киевской Руси. Хотя этот взгляд на русскую историю уже был высказан задолго до Грушевского в «Истории русов и Малой Руси» отца и сына Полетика на рубеже XVII-в., но именно Грушевский и украинская историческая школа пытались это обосновать научно. Если, конечно, «украинскую историю» можно назвать наукой.

Основной и главной посылкой, служащей якобы доказательством того факта, что история Древней Руси едва ли не всецело принадлежит к украинской истории, служит географическое положение Киева южнее территории современной России, ее главных политических и культурных центров. А-также то, что эти центры возникли якобы позже, чем Киев, Чернигов и др. центры Южной Руси (Украины, на языке украинских историков).

Такого рода аргументы могут показаться убедительными лишь дилетантам, не знающим тонкостей отечественной истории. И-научными назвать их никак нельзя. Впрочем, Грушевский и украинские историки в своей массе никогда глубокой научностью и не отличались. Как мы уже видели, украинская история изначально создавалась как идеология.

К-этому главному аргументу добавляется еще несколько, якобы полностью опровергающих претензии на наследие Древней Руси, и Российской империи, и современной России. Эти аргументы также восходят к более раннему периоду и были высказаны польскими деятелями. Например, Духинским. Их суть заключается в том, что Московская Русь не только произодная от Киевской Руси, но и результат колонизации севера украинкими киевскими князьями. Утверждается, что нынешние русские просто переняли имя Руси, чуть ли не украли его у Киева. А-в действительности, это не русские, и не славяне, а финны: черемисы, мещера, мурома и т. д.

Более того, утверждается, что в Европе Россию долго называли Московией, не признавая за ней имени Русь. Что в период монголо-татарского ига эти финны, незаконно присвоившие себе имя русских, еще и смешались с татарами. Так что претендовать на наследие Киевской Руси такая помесь финнов и тюрок-татар никак не может. Московия изначально была глубокой Азией.

И-дореволюционные русские историки, и современные считают подобные измышления не нуждающимися в опровержении, ибо они плод грубой фальсификации действительной русской истории. Однако сегодня положение таково, что просто игнорировать измышления украинской школы скорее признак интеллектуальной слабости, чем силы. Тому есть ряд причин. Например, появление гипперкритического воззрения на ход и хронологию мировой истории, в том числе и в России (Фоменко и его группа), представители которого подвергают сомнению всю периодизацию мировой истории.

Еще один негативный фактор: формирование и господство постмодернизма и его методологии, в соответствии с которой допускается несколько точек зрения на один и тот же вопрос. Таким образом, оказывается невозможным достижение истины, ибо точка зрения дилетанта или фальсификатора как равноправная может противостоять точке зрения серьезного ученого-исследователя.

Так, сегодня можно среди западных истриков встретить такое мнение, что Киевкая Русь действительно была ближе к современной Украине, чем к России, хотя и принадлежит к истории и России, и Украины (Например, Эндрю Вилсон). Следовательно, налицо примирительный тезис равноудаленности, хотя с некоторым преимуществом Украины. Ведь сегодня Киев ее столица, а не России! Для Вилсона оказывается важным не обидеть украинизаторов истории. И-такой подход вполне уживается и в России. Например, в ведущих научных журналах, в тех же «Вопросах истории» или «Вопросах философии» невозможно встретить статьи с критикой фальсификации украинской исторической школы. Как можно обидеть украинских коллег, пусть и грешащих против исторической истины!

Но как же быть с наследием Древней (Киевской) Руси?

Вопреки измышлениям школы Грушевского и его современных последователей, все исторические факты свидетельствуют, что именно северо-восточная, Московская Русь и стала истинным наследником Руси Древней. Вот главные и очевидные доказательства этого утверждения.

Так, Украина не может быть наследницей Киевской Руси потому, что появилась в XX-в., еще в XIX-в. на ее месте существовали Малороссия, русинская Галиция, Закарпатская Русь и т. д. Пусть мне объяснят в Киевско-Могилянской академии или на расплодившихся кафедрах украинской истории, где была Украина 900 лет, прошедших со времени упадка Киевской Руси? Почему она не возникла в XII или XIII-вв. вместе с Владимиро-Суздальским княжеством?

Пусть мне объяснят, почему русские Великие князья уже в середине XII-в., начиная с Юрия Долгорукого, сына Владимира Мономаха Киевского, переносят свою столицу во Владимиро-Суздальскую землю, а не в мифическую «Украину»? А-ведь Русью правил разросшийся клан русских князей Рюриковичей (на что обратил внимание еще Сергей Соловьев), главой которого были именно Великие князья. Быть русским означало зависеть, служить или принадлежать русским князьям. Соответственно, Русь была там, где сидели Великие русские князья. Лишь со временем этот принцип ранней Руси теряет силу. Отсюда и возможность пространственного перемещения самого этоназвания «Русь». То же мы видим во Франции, получившей свое название от подчинивших ее франков. Причем название «Франция» распространялось с севера на юг, по мере укрепления власти французских королей.

Пусть мне докажут, что киевские князья в X–XI-вв. разговаривали на украинской мове, а не на русском языке «Повести временных лет». Ведь если киевские князья были украинскими, то разговаривать они должны были на мове, а не на русском языке. Общеизвестно, что украинскую мову начал создавать собственно сам Грушевский в самом конце XIX-в. (при написании «Истории Украины-Руси»), а ее письменной знаковой основой послужила кулишовка– творение Пантелеймона Кулиша. Неужто эти два пророка украинства конца XIX-в. были современниками княгини Ольги и князя Владимира?

Особенно необъективным выглядит утверждение о финно-татарском происхождении населения России. Безусловно, финский, а затем и тюркский этнический элемент сыграли значительную роль в этногенезе современных русских. Но разве они не сыграли ту же роль в этногенезе современных украинцев?? Ведь изначально этнический состав Древней Руси отнюдь не был чисто славянским. Уже в X–XI-вв. здесь присутствовали и угро-финские этносы, и тюркские, и литовские. И-если первых было больше на севере и востоке Руси, то тюркские этносы: хазары, печенеги, половцы, торки, берендеи едва ли не с IX-в. принимали прямое участие в этногенезе южнорусского населения. До сих пор остались названия населенных пуктов с именами этих этносов. Например, Бердичев (т. е., Бередичев от берендеев), Печениги и др.

Однако и угро-финский компонент, несомненно, присутствовал на юге Руси. В-частности, в Черниговском княжестве, в которое входили первоначально и Муром, и Рязань. Более того, вероятно, расселение угро-финских племен в раннее Средневековье доходило до Днепра. Так что двигавшиеся с запада поляне также пришли не на пустое место. Историк готов Иордан называл племена эстов как занимавшие в V-в. верхнее Поднепровье. Примечательно, что самым известным древнерусским богатырем, служившим в Киеве князю Владимиру, был Илья Муромец, явно имевший угро-финские корни. Причем пространства, заселенные финскими этносами, особо не отделялись в Киевской Руси от территорий, заселенных славянами.

В-то же время украинская историческая школа всегда стремилась отделить историю Владимиро-Суздальской Руси, затем московской государственности от других даже северо-восточных земель Руси. Особенно это относится к Новгороду, частично к Смоленску, даже к Твери и Рязани! Такого рода потуги выглядят крайне абсурдно, особенно в свете данных археологии. А-она свидетельствует, что владимирско-суздальскую землю, и Московское княжество в частности, заселяли именно смоленские кривичи и новгородские словене. Очень рано сложилась тесная экономическая связь между производившей зерновые владимиро-суздальской землей и нуждавшимся в продовольствии Новгородом. Причем важную роль в этих торговых отношениях играл находившийся на полпути к Новгороду Торжок. Используя это, владимирские, а затем московские князья нередко захватывали Торжок и останавливали поставки хлеба, оказывая политическое давление на Новгород.

Понятно, что именно кривичи, а также переселенцы, приходившие с юга Руси под давлением половцев, а затем татар, вероятно составляли основную массу земледельцев Владимиро-Суздальского княжества. Тогда как угро-финское население могло и далее вести преимущественно охотничий образ жизни, лишь со временем переходя к земледелию. Следовательно, славянская колонизация северо-востока Руси была осуществлена благодаря более высокому уровню хозяйствования в сравнении с заселявшим территорию угро-финским населением.

Особое удивление вызывает приписывание Московской Руси исключительного влияния татаро-монгольского ига, которое якобы оказало решающее воздействие как на эволюцию государственности в России, так и на этническое формирование русских. Как будто предки нынешних украинцев– малороссы, испытали это влияние в меньшей степени! Как мы уже видели, тюркское влияние было очень значительным на юге Киевской Руси. А-после нашествия монголо-татар это влияние стало всеобъемлющим. Само исчезновение южнорусских княжеств, в том числе и Киевского, непосредственно связано с господством монголо-татар, особенно хана Ногая во второй половине XIII-в.

Причем вхождение южнорусских земель в состав Литовского княжества в XIV-в. вовсе не избавило их от постоянных татарских набегов. В-то время как земли Московской Руси во второй половине XV-в. постепенно освободились от татарской зависимости, Южная Русь уже будучи частью Литовского княжества, а позднее и Речи Посполитой, по-прежнему разорялась почти непрерывными нашествиями. Причем не только Поднепровье, которое до середины XVI-в. оставалось почти пустынным, но и Галиция. В-1526-г. был жестоко разграблен Львов.

В-XV–XVI-вв. Южная Русь оставалась важнейшим источником поступления рабов на рынки всего Средиземноморья. Об этом свидетельствуют документы города Русильона в южной Франции, где в XV-в. было много русских рабынь. В-то время как Московской Русью были разгромлены и завоеваны Казанское и Астраханское ханства, Крымское ханство и в XVII-в. продолжало терзать Южную Русь.

Особенно ярким документом, всячески замалчиваемым украинскими историками, является работа Михалона Литвина «О-нравах татар, литовцев и москвитян» середины XVI-в. В-ней Литвин как непосредственный свидетель рассказывает об огромном числе рабов, захватываемых татарами именно в литовских, то есть южнорусских землях. Причем пленники из Московской Руси, по свидетельству Литвина, ценятся низко из-за их способности сопротивляться порабощению.

Причем польско-казацкая война даже усилила угон южнорусского населения в рабство. Особенно с Правобережья, которое в очередной раз во второй половине XVII-в. превратилось в пустыню. Турецкий географ Чилиби, посетивший в середине XVII-в. Крым, был поражен обилием южнорусского населения в нем. Следовательно, смешение его с татарами продолжалось и несколько столетий спутя после падения монголо-татарского ига на Руси.

Естественно, что особенно большое значение тюркский элемент имел для формирования южнорусского казачества. Многие исследователи считают, что само это казачество начиналось как тюркоязычное. Неудивительно, что ряд видных полковников Гетманщины имел тюркские корни: Джелалий, Кочубей и др. Неудивительно, что немало слов вошло из тюркских языков сначала в южнорусское наречие, а затем и в украинский язык: казак, кош, майдан, атаман и т. д.

Так что если татарское иго на северо-восточной Руси продолжалось более 200 лет и завершилось во второй половине XV-в., то на польско-литовской Украине крымские татары продолжали грабить, убивать и захватывать рабов до 1768-г., то есть, до первой русско-турецкой войны 1768–1774-гг. Именно Россия, разгромив Османскую Турцию в ходе длительных войн, освободила территорию нынешней Украины от позорного ига татар, продолжавшегося на 300 лет больше, чем на северо-западе Руси.

Вышеназванная работа Михалона Литвина ценна и во многих других отношениях. Например, в ней нет упоминания термина «Украина», зато везде и многократно используется термин «Русь» и «Руссия». Так, о Киеве и Киевской земле Литвин говорит: «Она была владением князей Руссии и Московии, в ней они приняли также христианство» (с. 102). В-то же время, говоря о природном богатстве киевского Поднепровья, о торговых путях, проходящих через Киев, Литвин пишет об этой земле как о пограничной, даже дикой. А-вот и причина такого положения. «При всех удобствах города есть у него и свои неудобства… Ведь жители его не защищены от татар, нападающих на границы его из засад» (с. 102.).

Не менее интересно замечание Литвина о письменности и языке «Мы изучаем московские письмена, не имеющие ничего, что бы побуждало к доблести, поскольку рутенский язык чужд нам, литвинам…» (с. 86). Так что еще в середине XVI-в. язык в Литовской и Московской Руси отличался несущественно. Что же тогда говорить о Руси древней? Более того, как и другие честные исследователи, мы можем заключить, что в самой Литовской Руси еще не произошло очевидного отделение белорусского этноса от малорусского (будущего украинского). Они просто назывались русинами. И-это в середине XVI-в.!