Битва за Новороссию

С Волги казаки перешли на Дон. Сделать это было легко: у Переволочны от Волги до Дона всего 70 км, и волок там существовал с незапамятных времен.

Замечу, что я не первый пишу о связи ушкуйников с волжскими и донскими казаками. Так, еще в 1915 г. известный историк казачества Е.П. Савельев писал о близости донских казаков к древним новгородцам.

А вот еще одно свидетельство: «Связь новгородских областей с Доном сказывается, помимо исторических данных, еще в следующем: в говоре, тождественных названиях старых поселений, озер, речек, урочищ, архитектуре построек древних церквей, резьб иконостасов, народной орнаментике, нравах, обычаях, суевериях, свадебных обрядах, вечевом правлении, обособленном церковном управлении, антропологии жителей – воинов древнего Новгорода и Дона и проч.»[21 - Савельев Е.П. История казачества с древнейших времен до конца XVIII века. Ч. II. Розыскание о начале русского казачества. СПб.: Стикс, 1996. С. 354.]

Донское казачество пополняло свои ряды как за счет воспроизводства местного населения, так и за счет беглецов из Центральной России. Но кем были эти беглецы? Крепостными крестьянами, «бежавшими от непосильного гнета помещиков»? Да, были и такие, но крайне немного. На Дон в 30—60-х годах XVII века бежали в основном боевые холопы, стрельцы, дети боярские и городовые казаки.

Вот, к примеру, в 1656 г. через Белгород из Чугуева проследовали 200 донских казаков во главе с атаманом Семеном Широким. Они шли с войны в Малороссии. Постояв в Белгороде четыре дня, казаки пошли дальше домой. Вместе с ними на Дон ушло 34 человека, «из них полковых детей боярских – 3 человека, солдат – 2, станичный ездок – 1, стрельцов – 10 (в том числе стрелецкий пятидесятник Степан Устинов), казаков – 3, крестьян сына боярского И. Тарасова – 2, а также холоп (боевой. – А. Ш.) самого воеводы И. Акинфова. Помимо этого, родственников (детей и зятьев) станичных голов и ездоков – 6 человек, 1 зять полкового сына боярского, родственников стрельцов – 5 человек. Почти все они отправились к казакам со своими лошадьми»[22 - Куц О.Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637–1667). СПб.: Дмитрий Буланин, 2009. С. 133–134.].

В том же 1656 году отряд казаков проезжал через небольшой городишко Карпов. Местный воевода Павел Селиванов отписал в Москву, что с казаками убежали: 13 детей боярских, 38 человек «драгунсково строю», 11 казаков, 17 стрельцов и три пушкаря[23 - Куц О.Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637–1667). СПб.: Дмитрий Буланин, 2009. С. 134.].

Да что пушкари! В 1748 г., уже при Елизавете Петровне, на Дон в казаки подалась… администрация уездного города Чернь. В числе бежавших были: чернский воевода Ляпунов, подьячий и канцелярист.

Довольно часто беглецы присоединялись к торговым караванам судов, спускавшимся вниз по Дону. Нередко купцы возили на Дон девок, которые там высоко ценились.

Еще одним способом увеличения донского населения являлся ввоз пленных из завоеванных областей. Казаки угоняли на Дон чаще всего молодых женщин и детей. Так было в ходе Ливонской войны, в ходе многочисленных войн на землях Малой и Белой Руси. Достаточно много среди женщин Дона было турчанок, татарок и калмычек, захваченных в ходе казацких конных и морских походов.

Советские историки представляли нам казаков если не революционерами, то бунтарями. Ну а дореволюционные историки и писатели показывали нам их глубоко верующими людьми. Обе эти ипостаси верны лишь отчасти.

Казаки были не столько бунтарями, сколько, пардон, грабителями с большой дороги. Ну а религия их была достаточно своеобразна.

В XV–XVII веках многие церковные обряды казаки выполняли упрощенно, а иные и вовсе игнорировали. Казаки вносили изменения во многие обряды.

На Сечи в купель младенца отец мальчика подсыпал немного пороху. На праздник Богоявления казаки в полном вооружении собирались вокруг главного храма Запорожья и после литургии вместе со священником в сопровождении пушек и войсковых знамен шли «на Иордан», где троекратное погружение креста в воду сопровождалось троекратным залпом. После освящения воды начиналась мощная стрельба со всех имеющихся в Сечи орудий.

Казаки, как запорожцы, так и донцы, тратили на церковь и монастыри огромные средства. В то же время в походах на Малую и Великую Русь запорожские казаки часто убивали попов и монахов, жгли церкви и монастыри.

Вот, к примеру, поход королевича Владислава на Москву в 1618 г. Польское войско Владислава шло на Москву по «парадному» ходу: Смоленск – Вязьма – Можайск. А вот Сагайдачный двинулся с юга почти по пути Лжедмитрия I.

Чтобы избежать обвинений в предвзятости в описаниях «подвигов» казаков, процитирую Яворницкого: «Прежде всего он (Сагайдачный) взял и разорил города Путивль, Ливны и Елец, истребив в них много мужчин, женщин и детей…»[24 - Яворницкий Д.И. История запорожских казаков. Т. 2. С. 150.]

К сухому описанию Яворницкого добавлю несколько конкретных эпизодов. Так, в Путивле был разграблен Молганский монастырь, а все монахи убиты. То же повторилось в Рыльске со Свято-Никольским монастырем.

«В зависимости от Сагайдачного действовал Михайло Дорошенко с товарищами, который взял города Лебедян, Данков, Скопин и Ряский, побив в них множество мужчин, женщин, детей “до сущих младенцев”; а потом, ворвавшись в рязанскую область, предал огню много посадов, побил несколько священников»[25 - Там же. С. 150–151.].

Так же запорожцы обращались и с православными священниками в Малороссии. Ну а униатам и католикам не давали пощады и в мирное время.

Была ли в Запорожской Сечи и на Дону церковь? Да, в начале XVI – начале XVII века там появились церкви. Так, свой первый храм Николая Чудотворца запорожцы построили в 1576 г. в 26 верстах от Самары. Но казацкий клир был независим и от Киева, и от Москвы.

Запорожцы сделали своим религиозным центром Межигорский монастырь. Ныне его развалины находятся у села Новые Петровцы Вышегородского района Киевской области. Этот монастырь в 1610 г. получил статус ставропигии Константинопольского патриарха. Все запорожские храмы становились приходами Межигорского монастыря. Таким образом, духовно казаки были подчинены только Константинопольскому патриарху. Ну а связь с Константинополем в XVII веке через крымских татар и турок была совсем не простой. Попросту говоря, запорожцы никому не подчинялись.

Межигорский монастырь получал богатые дары из Сечи, а сам регулярно поставлял в Сечь иеромонахов и попов. Причем казаки сами решали, кого из священнослужителей оставить, а кого вернуть в монастырь. Нередки случаи и выбора попов из среды казаков.

Но вот Киевская митрополия перешла под юрисдикцию Московского патриархата. Польстившись на богатства запорожцев, киевский владыка Гедеон (Четвертинский) в 1686 г. изъял запорожские приходы из подчинения Межигорскому монастырю, и храмы запорожцев вновь перешли под омофор столичного митрополита.

1686 год – это время перехода западнорусских епархий под омофор Московского первосвятителя, и Киевский владыка воспользовался возникшей путаницей и взял Запорожье под свой контроль. Так или иначе, но Межигорский игумен был вынужден отозвать свою братию из Запорожской Сечи, что вызвало бурю негодования со стороны казаков. В том же году они писали, что не желают порывать с Межигорьем и что будут делать все возможное для защиты своих прав. К тому же казаки ссылались на вполне каноническое положение, что Киевский святитель не может управлять церковной жизнью в Запорожье, поскольку эти земли находились вне границ Киевской епархии.

Конфликт кончился тем, что узнавший о действиях Киевского владыки патриарх Московский Иоаким 5 марта 1688 г. издал грамоту, которая подтверждала ставропигиальный статус[26 - Ставропигия – статус, присваиваемый православным монастырям, лаврам и братствам, а также соборам и духовным школам, делающий их независимыми от местной епархиальной власти и подчинёнными непосредственно патриарху или синоду. Буквальный перевод «водружение креста» указывает на то, что в ставропигиальных монастырях крест водружался патриархами собственноручно. Ставропигиальный статус является самым высоким.] Межигорского монастыря и под клятвой запрещал местным духовным и мирским властям вмешиваться в отношения Межигорья и Запорожья, которое в свою очередь навсегда признавалось патриархом парафией этого монастыря.

Таким образом, к началу XVII века на Запорожье сложилась оригинальная церковно-административная система. Во главе ее формально стоял русский патриарх, а фактически – Запорожский кош.

Косвенным подтверждением происхождения донских казаков от новгородских и вятских ушкуйников служит близость их церковных обрядов.

«В церковном управлении новгородцы до XVI в. обособлялись от московских митрополитов, а потом патриархов; высшее и низшее духовенство избирали на вече, без согласия Москвы. Новгородцы также не приняли греческих строгих церковных уставов, а продолжали сохранять свой народно-вечевой суд над духовенством по своему древнему народному праву. Считая себя по культурности выше других народностей, в том числе и греков, они принимали христианство с большой осторожностью и упорством, а принявши, оставили много обычаев и обрядов из своего древнего языческого культа. Так, например, при обряде церковной свадьбы священник должен ехать впереди с крестом в облачении, а жених сзади с волхвом (знахарем, колдуном). Этот обычай был запрещен духовным собором в 1667 году.

Женщина-новгородка, помимо отца и матери, должна была говорить публично на вече “люб ей жених или не люб”.

Венчались в церкви, хотя это считалось не обязательным, и около ракиты, как о том поется в былине о Дунае Ивановиче: “там они обручалися, круг ракитова куста венчалися”.

Женились 4, 5 и 6 раз и также свободно разводились, передавая на вече публично жен другим.

Все эти и многие другие религиозные обряды и обычаи новгородцы целиком перенесли на Дон. Обособленность Дона в церковном отношении от Москвы всем известна. По словам протоиерея Гр. Левицкого, в 1687 г., после усмирения бунта Разина, на Дон впервые была прислана грамота с повелением поминать на большом выходе имя московского патриарха: до этого же донское духовенство, избираемое казачьим кругом, как и в древнем Новгороде, никакого отношения к московским владыкам не имело»[27 - Савельев Е.П. История казачества с древнейших времен до конца XVIII века. Ч. II. Розыскание о начале русского казачества. СПб.: Стикс, 1996. С. 354.].

А развод на Дону происходил следующим образом. Казак выводил на круг свою жену и говорил: «Она мне больше не жена, а я ей более не муж». С этого момента оба считались свободными. Тут же, на круге, к разведенке мог подойти казак и накрыть ее полой своего кафтана. Это означало предложение вступить в новый брак.

Поначалу у донских казаков церквей не было. Лишь в начале XVII века в Разборах Верхних была поставлена первая часовня. А первый храм на Дону (в Черкасске) был построен в 1650 г. Кто же там служил? Ну, во-первых, безместное духовенство, бежавшее из Московского государства, так называемые «крестцовые попы». Значительная часть духовенства (попов, дьяков и т. д.) выбиралась из самых низов. Обычно это были пожилые заслуженные люди. Дети духовенства считались полноправными казаками.

Надо ли говорить, что после Полтавской виктории и подавления Булавинского восстания Петром I уменьшилась церковная автономность донского казачества. В итоге 10 марта 1718 г. вышел императорский указ о включении земель донского казачества в состав Воронежской епархии.

В завершение стоит обратить внимание на веротерпимость среди запорожцев и донцов. И в Сечи, и на Дону в XVII веке не было серьезных конфликтов старообрядцев с никонианами из-за двоеперстия и троеперстия и т. п.

А теперь я задам два страшных вопроса, рискуя вызвать гнев и возмущение обывателей и историков: было ли в Запорожской Сечи крепостное право и были ли запорожцы женаты?

Какое там крепостное право? Казаки в Сечи вместе жили в куренях и не имели права владеть иным имуществом, нежели оружие, кони и одежда.

Все верно, так и жили рядовые казаки в Сечи. Один казак вполне может обслуживать одну (одну!) лошадь. Ну а табун из тысячи лошадей? Яворницкий писал: «Как велико было у запорожских козаков количество лошадей, видно из того, что некоторые из них имели по 700 голов и более… Однажды кошевой атаман Петр Калнишевский продал разом до 14 000 голов лошадей, а у полковника Афанасия Колпака татары, при набеге, увели до 7000 коней…

…В одинаковой мере с коневодством и скотоводством развито было у запорожских козаков и овцеводство: у иного козака было до 4000 даже по 5000 голов овец: “рогатый скот и овцы довольно крупен содержат; шерсти с них снимают один раз и продают в Польшу”»[28 - Яворницкий Д.И. История запорожских казаков. Т. 1. С. 402.].

Может ли один человек без жены и детей, пусть даже не занятый походами и пьянством, обслуживать 700 лошадей или 5000 овец? Понятно, что нет. Кстати, и Яворницкий пишет: «…овечьи стада назывались у запорожеских казаков отарами, а пастухи – чабанами, – названия, усвоены от татар; чабаны, одетые в сорочки, пропитанные салом, в шаровары, сделанные из телячьей кожи, обутые в постолы из свиной шкуры и опоясанные поясом, с “гаманом” через плечо, со швайкой и ложечником при боку, зиму и лето тащили за собой так называемые коши, т. е. деревянные, на двух колесах, котыги, снаружи покрытые войлоком, внутри снабженные “кабицей”: в них чабаны прятали свое продовольствие, хранили воду, варили пищу и укрывались от дурной погоды»[29 - Там же. С. 403.].

Увы, в трех томах «Истории запорожских казаков» Яворницкого (всего 1671 страница!) не говорится о социальном статусе «чабанов». То, что они не казаки, ясно из текста. А тогда кто? Тут может быть только два варианта: или рабы, или крепостные, принадлежавшие, скорей всего, богатым сечевикам, а в отдельных случаях работавшие на все Запорожское войско.

Дело в том, что Запорожская Сечь – это не только крепость, но и целый район размером с современную область.

В административно-территориальном отношении весь район войска Запорожского был разделен на «паланки» (области). Сначала их было 5, а впоследствии – 8.

Центром «паланки» была слобода – местопребывание всего административно-военного аппарата: полковник, писарь, его помощник – «подписарий» и атаман «паланки». Этот аппарат сосредоточивал в себе всю власть: административную, судебную, финансовую, военную.

Благодаря наплыву переселенцев с севера, вскоре в слободах, кроме казаков, появляются и крестьяне-«посполитые», которые в «паланке» были организованы в «громады» и имели, по примеру казаков, своего атамана.

Несладко было семейным казакам. Им разрешалось жить только вблизи Сечи по балкам, луговинам, берегам рек, лиманов и озер, где появлялись или целые слободы, или отдельные зимовники и хутора. Жившие в них казаки занимались хлебопашеством, скотоводством, торговлей, ремеслами и промыслами и потому назывались не «лыцарями» и «товарищами», а подданными или посполитыми сечевых казаков, «зимовчиками», «сиднями», «гниздюками».

Все националистические историки – Яворницкий, Грушевский и др. – старательно обходят вопрос об эксплуатации сечевиками «зимовчиков». Запорожцы никогда не вели финансовой отчетности, и привести какие-либо цифры невозможно. Но то, что «зимовчики» кормили сечевиков, не поддается сомнению.

«Официально зимовные козаки назывались сиднями или гнездюками, в насмешку – баболюбами и гречкосиями; они составляли поспильство, т. е. подданное сословие собственно сичевых козаков. Турки называли запорожцев, живших хуторами на границе между Запорожьем и владением Оттоманской империи, почему-то именем “черун”. Гнездюки призывались на войну только в исключительных случаях, по особому выстрелу из пушки в Сичи или по зову особых гонцов-машталиров от кошевого атамана, и в таком случае, несмотря на то, что были женаты, обязаны были нести воинскую службу беспрекословно; в силу этого каждому женатому козаку вменялось в обязанность иметь у себя ружье, копье и “прочую козачью сбрую”, а также непременно являться в Кош “для взятья на козацство войсковых приказов”; кроме воинской службы, они призывались для караулов и кордонов, для починки в Сичи куреней, возведения артиллерийских и других козацких строений. Но главною обязанностью гнездюков было кормить сичевых козаков. Это были в собственном смысле слова запорожские домоводы: они обрабатывали землю сообразно свойству и качеству ее; разводили лошадей, рогатый скот, овец, заготовляли сено на зимнее время, устраивали пасеки, собирали мед, садили сады, возделывали огороды, охотились на зверей, занимались ловлею рыбы и раков, вели мелкую торговлю, промышляли солью, содержали почтовые станции и т. п. Главную массу всего избытка зимовчане доставляли в Сичь на потребу сичевых козаков, остальную часть оставляли на пропитание самих себя и своих семейств. Сохранившиеся до нашего времени сичевые архивные акты показывают, что и в каком количестве доставлялось из зимовников в Сичь: так, в 1772 году, 18 сентября, послано было из паланки при Барвенковской-Стенке восемь волов, три быка, две коровы с телятами и т. п.»[30 - Яворницкий Д.И. История запорожских казаков. Т. 1. С. 250, 402, 403.]

Кроме сидней (гнездюков) «на зимовниках было немало работников “без найму” – так назывались работавшие без денег, только за кров и пищу, преимущественно слабосильные, старики, подростки. Из многочисленных, сохранившихся “описей” зимовников, видно, что таковых было до 7 % общего числа рабочих зимовников. Заработать можно было также на рыбных промыслах и в “чумацких” обозах. Как первые, так и вторые, вовсе не были артелями равноправных участников, как это утверждают многие историки. Сохранившиеся “расчеты” неопровержимо доказывают, что среди чумаков были и собственники десятков пар телег с наемными “молодиками” и чумаки-одиночки с одной – двумя воловьими запряжками. Такое же смешение было и на рыбных промыслах, где наряду с собственниками сетей (невод стоил тогда до 100 рублей) работали за деньги и “наймиты” или, очень часто, “с половины”, т. е. половина всего улова шла собственнику сетей, а вторая половина делилась между рабочими, которые в этом случае, не получали никакой денежной платы»[31 - Дикий А. Неизвращенная история Украины-Руси. Нью-Йорк: Правда о России, 1960. Т. 1. С. 388–389.].