В метро

В метро
Александр Романович Бирюков

Кого из нас не посещало эфемерное чувство влюбленности в городском транспорте родного города? Вот она – фантазия, фантом чудесной, но едва ли реальной жизни. В мыслях уже сложилась череда мечтаний о невозможном: как могла бы сложиться дальнейшая судьба, если бы мы были вместе? Какая история ждала бы нас? Какое счастье скрыто за ширмой мимолетного чувства под названием влюбленность?

Так сладко манит желание представить себе совместную жизнь с незнакомым человеком, которого видишь впервые; глаза, полные тоски по дому, колыхание груди, рука, невзначай поправляющая волосы, упавшие на лоб, – все это заставляет смотреть на объект своего секундного влечения, любить его бесконечной грустью по неисполнимому. Еще мгновение – и этот интимный момент будет навсегда разрушен, а после – неизбежно предан забвению. Но сейчас пока еще есть счастливый миг, позволяющий думать о той, которую видишь.

Александр Бирюков

В метро

Метро. За стеклом пролетает бесконечная вереница проводов – смазанная картинка, которая на мгновение приобретает четкость, если напрячь зрение, но тут же расплывающаяся, когда мне надоедает напрягать глаза.

В отражении стекла можно спокойно наблюдать за жизнью находящихся в вагоне людей: их движениями, делами и вещами, которые они имеют. Пускай все это так недолговечно: посмотрел и забыл, выкинул из своего подсознания с твердой уверенностью, что тебе это больше не пригодится, но, кажется, именно в этой эфемерности и есть самая настоящая жизнь – незыблемое чувство всепоглощающей гармонии.

На жестких пластиковых креслах с синей обивкой сидели люди, не догадываясь, что они являются лишь придатком большой цепи – они замкнуты в живой очереди, где только крайние чувствуют себя комфортно. Но это не всегда так: кое-где еще встречаются кремовые кресла с коричневой обивкой и перегородками, отделяющими места на секции по два сидения. Там люди выглядят еще более нелепо: сгорбленные плечи, сомкнутые донельзя ноги.

Я уже давно привык ко всему этому: к запаху метро, которое ни с чем не перепутаешь, запаху духов, который потом еще некоторое время будет стоять в носу, к женскому голосу, объявляющему станции от центра города, и мужскому – в центр, к звуку изредка журчащей воды, которая стекает по параллельному рельсам желобу. Но каждый раз спускаясь в подземные тоннели, мне кажется, что все происходит впервые, и пытаясь вспомнить как надо себя вести, я в тысячный раз читаю основные правила метро, которые белыми буквами кричат отовсюду: «Не прислоняться», «Уважайте друг друга», «Уступайте места пожилым людям, инвалидам, пассажирам с детьми и беременным женщинам».

Всматриваясь в лица людей, со временем начинаешь понимать, о чем они думают. Вернее, не понимать – ведь нельзя знать наверняка, о чем думает другой человек! – а догадываться. Догадываться в той мере, в какой получается поставить себя на их место. Случайно поймав в толпе новую жертву, начинаешь представлять: кто ждет тебя дома, друг? В чем заключается твоя работа? О чем ты думаешь перед сном и как часто тебе есть ради чего вставать по утрам?

Следующая станция. Снова открываются двери. Снова входят и выходят люди, уступая друг другу место для входа и выхода, реже – расталкивая недоумевающих пассажиров. Людей в вагоне становится слишком много, теперь они, кажется, должны стать ближе друг к другу во всех смыслах, но вместо этого пассажиры выглядят только стеснительнее и уязвимее. Некоторое пытаются сделать вид, что опаздывают, посматривая на часы, чтобы случайно не встретиться с чужим взглядом, кто-то смотрит в пол, кто-то смотрит на бескрайнее поле голов, возвышаясь надо всеми. Много женщин стоит на ногах, некоторые из них предпочитают так и стоять, если им предлагают место, а некоторые садятся. Я никого не стесняюсь и ни о чем не тревожусь, поэтому продолжаю рассматривать людей и размытую картинку проводов за стеклом.

Мне нужно было выходить на этой или на следующей остановке, но я не расслышал какую станцию озвучил женский голос, чей звук потонул во всеобщем гомоне и шуме. «Неважно, – подумал я, – всего одна станция лишняя».

Пытаясь найти исправно работающее табло с обозначением следующей станции, я увидел девушку с серебристыми крашеными волосами, стоявшую через несколько бесконечных метров от меня, за стеной плечистых мужчин и робких женщин. Я уже чувствовал этот запах. Это веяло интригой, мимолетной влюбленностью в общественном транспорте, когда успеваешь сблизиться с незнакомым человеком на мгновение, продумать ваше знакомство и общение на несколько шагов вперед, а потом еще несколько кратких мгновений печалиться, выслушивая неровный ритм бьющегося сердца, когда фантазия растворяется вслед за закрывающимися дверьми. Но обычно случается так, что фантазия опережает реальность, и поэтому еще издали увидев лишь очертания человека, почуяв запах духов или шелест шагов, в голове уже сформирован образ, который никогда не совпадает с реальным положением вещей. Вот и мне было интересно: какая она? Насколько сильно непохожа на тот мимолетный и нежный образ, который я ей придал в своей голове.

Она легко встряхнула головой, откидывая со лба волосы, а потом обернулась и, сощурив глаза, посмотрела на мигающую красную лампочку на табло, вмонтированное надо мной так, что я его не видел.

Это было поразительно: она была практически такой, какой я ее себе представлял. Конечно, я не идеалист и не хотел, чтобы она была богиней, поэтому немного приблизил ее вид к среднему, человеческому: короткие ресницы, маленькие капельки-сережки в немного оттопыренных ушах, кончиками проглядывавшие сквозь волосы, маленький и правильной формы нос и узкие губы. Она была точно такой. Почти. Ее волосы беспорядочно развивались под легким потоком воздуха. Рукой она медленно и грациозно опускала их обратно, слегка прижимая к себе.

Следующая станция. Она вышла. И вдруг стало очень обидно, как будто кто-то очень сильно сжал все, что есть внутри. Наверное, это была безысходность, но тогда это казалось провидением. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что произошло, и, естественно, знал, что все это лишь фантом настоящей, интимной встречи, фантом непринужденной беседы без разговоров и целенаправленного флирта, но сделать все равно ничего не мог. Печаль закралась глубоко внутрь. Я заставил себя ждать, пока она уляжется. В таком состоянии я проехал до конечной, ни разу не шелохнувшись. Я даже не запомнил, где она вышла, где я провожал ее взглядом обреченного человека.

Постепенно я стал забывать ее – девушку, которая заставила меня проехать столько лишних станций лишь из-за того, как взметались ввысь ее красивые волосы цвета серебра плавно переходящего в пастельно-лавандовый.

Я не терял ощущения, что она появиться снова, она – мое провидение. Опять окрылись двери: кто-то входил, кто-то выходил, лица мелькали как картинки в детской книжке. Вагон снова наполнился запахами. Ее не было, да и не могло быть. Двери закрылись, на них блеснула надпись, которая уже так приелась: «Не прислоняться».

2015? (2022)