Дверь в Зазеркалье. Книга 1

– Потерпи еще немного, Санек, скоро поспеет наш обед.

И действительно, прошло не более получаса, и на столе красовалась горка обугленной картошки, отдельно лежали шпажки с грибами и румяным, полупрозрачным салом. Все было непривычно и необыкновенно вкусно: и поджаренное на костре сало, которое я ел впервые, и упругие ароматные грибочки, и душистая изнутри горячая картошка. Все это мы запили чаем с медом, после чего я начал смутно догадываться о том, что такое счастье. От обильной еды, свежего воздуха и короткой ночи меня начало клонить в сон. Дед Макар заметил это и повел меня в шалаш. Там уже была приготовлена постель, и когда он успел только.

– Ложись, Санек, поспишь немного, отдохнешь и станем готовить уху.

Я лег и не заметил, как провалился в глубокий, здоровый сон. Проснулся уже ближе к вечеру и не сразу понял, где нахожусь. В сумерках жилища стояла полная тишина, пахло сеном. Потом как-то сразу вспомнился лес, каменоломня, мрачная сырая штольня. Я быстро надел штаны и вышел наружу. На поляне было безветренно и душно, солнце закрыли низкие облака. Чувствовалось приближение ненастья. Дед Макар, обнажив мощный торс, что-то помешивал в огромном казане. Заметив меня, он улыбнулся:

– Ну, как спалось? Клады не снились часом?

– Нет, не снились, – хрипловатым ото сна голосом ответил я, – а хотелось бы найти, хотя бы чуток…

– Не все сразу, брат Санька, отец еще вернется не скоро. А, кстати, что ты будешь делать со своим кладом, если отыщешь его?

Я растерялся и не смог сразу ответить, никогда не думал, что буду делать с найденным кладом.

– Ну, не знаю… Наверное, маме отдам, она точно знает, что нужно делать, или папе…

Дед расплылся в улыбке:

– Да уж мамка твоя точно найдет, куда его употребить. Правильно мыслишь. Смотри, Санек, сейчас мы с тобой уху доварим и опосля, благословясь, употребим ее. Хотелось бы до грозы поспеть.

Пока я спал, погода изменилась, в воздухе действительно пахло предстоящей грозой. Даже птичий щебет стал как-то реже и тревожнее.

– Дедушка, а можно я в лодке посижу?

– Можно, ты плавать уже умеешь, не выпадешь за борт?

– Умею, я хорошо плаваю.

Плавал я для своего возраста действительно неплохо, сказывалось наличие водоема в огороде. Я залез в лодку и лег лицом вниз на корме. Перед моими глазами, омывая лодку, текла река. Она несла какие-то травинки, ветки, листья. Так было уже тысячи лет. Наверное, такой ее видел и тот древний человек, который был похоронен на вершине утеса, и чьи останки теперь покоятся в музее. Может он так же сидел на берегу, когда был еще мальчишкой, смотрел на бегущую мимо воду и мечтал найти свой клад. И у него, так же как и меня, слегка кружилась голова от причудливого мерцания струящейся воды. Хотя, тогда, наверное, еще и не было кладов, а впрочем, кто знает, может и были. Может, они и по сей день где-то лежат неподалеку, ожидая пока их найдут.

И словно во сне я увидел вдруг огромное дерево, странной формы плоский камень у его подножья, а под ним кувшин, полный монет и драгоценных камней, как в книгах о пиратах, которые мне давали читать в библиотеке. Кувшин был зарыт неглубоко в землю неподалёку от старой каменоломни. Я отчетливо, словно наяву, видел это место: невысокий холмик под деревом и плоский светлый камень на нем. На камне, свившись кольцом, неожиданно образовалась большая серая змея и, подрагивая раздвоенным языком, стала пристально смотреть на меня.

Я вздрогнул и очнулся. В груди гулко билось мое маленькое перепуганное сердце. А вокруг была все та же река, несшая мутную воду, и все те же вербы на противоположном берегу, наклонясь, бесшумно полоскали в ней свои гибкие ветви. Слава Богу, почудилось, мелькнула мысль.

Искать клад почему-то расхотелось, сидеть в лодке без дела тоже. Вдали тем временем раздался глухой рокот первого грома, через минуту ещё один и ещё, все ближе и ближе.

– Санька, – послышался голос деда Макара, – ступай сюда, уха поспела.

Я быстро выпрыгнул из лодки и побежал к костру. Уже на подходе к поляне грянуло так, словно небо раскололось на части. По верхушкам деревьев пронесся шквал ветра. Сразу пахнуло сыростью, вдруг стало свежо и неуютно. По листьям, траве, по голой спине остро ударили первые крупные холодные капли. Дед махал мне из шалаша, куда он предусмотрительно перенес казан с ухой и все кухонные принадлежности. Я быстро юркнул внутрь и, как оказалось, очень вовремя. На окрестности с небес обрушились потоки воды. Сразу потемнело, и в этих преждевременных сумерках непрерывно грохотал гром, и сверкали молнии. Порывы ветра нагибали деревья, кусты, на наших глазах сорвало и швырнуло на кусты клеенчатый навес над столом.

– Неровен час, унесет лодку, – заволновался дед, – погоди, я сейчас.

Он как был в одних рабочих брюках, выскочил на улицу и исчез в пелене дождя. Вернулся он быстро, сказал, что вытащил лодку на берег, переоделся в сухое и присел рядом на кровать. Вскоре дождь перешел в равномерный ливень, раскаты грома стали реже, упало и напряжение, витавшее в воздухе.

– Ну, что, Санек, – произнес, наконец, дед Макар, – такой дождь может идти долго, а уха-то стынет. Это непорядок, брат, давай-ка будем его ликвидировать.

С этими словами он расставил на столе миски, нарезал крупными ломтями хлеб и открыл крышку казана. Небольшое пространство шалаша заполнил аромат горячей ухи. Дед неспешно наполнил наши миски, себе же плеснул янтарной жидкости из большой бутыли, хранящейся у него под кроватью, и нарочито строго, под стать моменту, произнес:

– Ну, Санька, чтоб все мы были здоровы и жили долго на этом свете.

С этими словами он опрокинул в себя стакан, смачно крякнул, вбирая крепость напитка, и принялся за уху. Я не отставал от него. Что можно сказать о том, какая это была уха. С тех пор мне приходилось есть это блюдо и в ресторанах, и на рыбалках, и в домашних условиях. Это всегда было вкусно, порой даже очень вкусно. Но ни разу больше я не ел ухи столь изысканной, кроме того единственного случая, когда отец оставил меня в лесу под присмотром деда Макара. Это было что-то неповторимое. Я опустошил три миски, ощущая, как плавятся мои вкусовые рецепторы. Мне, наверное, было бы нехорошо впоследствии, но дед вовремя остановил это чревоугодие.

Потом, уже после чая, я лежал в полутьме при свете керосиновой лампы, слушал его негромкий голос, повествующий о лесном житье, и незаметно уснул под монотонный шепот стихающего дождя. Мне не довелось видеть, как дед Макар, заметив, что я сплю, укрыл меня одеялом, долго рылся в своем сундуке, неприметно стоявшем в углу, а затем вышел и направился к ручью. Пробыл он там недолго, вернувшись, до полуночи сидел неподвижно, глядя на неяркий огонь лампы, погруженный в свои мысли, потом погасил её и тоже лег спать.

Утром я проснулся, когда уже вовсю светило солнце. Все вокруг было чистым и свежим, как дома после генеральной уборки. Только сломанные ветки, кое-где разбросанные по поляне, да стол без навеса напоминали о вчерашней буре. Дед Макар недалеко от берега с лодки ловил рыбу. Я поздоровался с ним.

– Здорово, Санек, – откликнулся он, – как настроение? Ты, вот что, сделай одолжение, набери-ка воды к чаю. Я скоро буду.

Я взял ведро и пошел к ручью. У истока, там, где из-под земли бил ключ, было самое глубокое место. Здесь можно черпать чистую воду в ведро кружкой, не захватывая ил. Я быстро набрал воду и собрался было уже уходить, как вдруг заметил в ручье что-то блестящее. Я наклонился и не поверил своим глазам: на дне виднелась монета, поодаль белели еще две. Дрожа от нетерпения, я достал монеты из воды. Мокрые, они лежали у меня на ладони, как реализованная мечта. Вот он, мой клад, маленький, но мой. Я, расплескивая воду из ведра, бросился к берегу.

– Дедушка, дедушка, я клад нашел! Посмотри, я клад нашел!

Дед Макар, который к этому времени уже причалил к берегу, повернулся ко мне:

– Да, ну! Покажи-ка свой клад.

Я протянул ему монеты. Он внимательно рассмотрел их:

– А где нашел-то?

– В ручье, на дне лежали. Может там еще есть?

– Может и есть. Это их, наверное, вчерашним ливнем вымыло. Ты посмотри там повнимательней.

– Дедушка, а это древние монеты?

– Конечно, это точно старые монеты, даже очень старые. Видишь, здесь профиль чей-то, наверное, царский, а здесь написано что-то не по-нашему. Повезло тебе, Санек, старинные ты нашел монеты.

– Так я побегу, еще поищу.

– А чай?

– Да, потом, деда, я быстро.

Я старательно перерыл все русло ручья, но больше монет не было. Это огорчило меня, но радость утренней находки быстро стерла эту неудачу: главное, что клады реально существуют и их можно найти. Стоит только сильно захотеть. Прав был дедушка Макар.

Мы пили чай с медом, а монеты, разложенные в ряд на столе, олицетворяли собой удачу. День начался просто великолепно. Мы внимательно рассмотрели мои находки. Все монеты имели близкую к кругу, но все же не вполне правильную, форму. На самой крупной из них был изображен профиль, скорее всего, женщины в шлеме, на обратной стороне – сова, сидящая на кувшине, какой-то ключ слева от нее, а вокруг непонятные письмена. На двух других тоже были лица, но явно мужские, в венках из листьев и такие же непонятные буквы с противоположной стороны. Мы решили, что это были царица и цари тех давних времен. От монет просто веяло стариной, вернее даже не стариной, а древностью.

В это время до нас со стороны реки донесся крик. Мы разом посмотрели туда и увидели моего отца, машущего рукой. Видимо непогода заставила его раньше покинуть Старицу. Дед Макар не спеша сел в лодку и сильными длинными гребками направил ее к противоположному берегу. Я видел, как отец сел в лодку и вскоре они уже причалили к нашей стоянке.

– Пап, а я клад нашел, – похвастался я.

– Да, слышал уже, показывай.

Я подвел его к столу, на котором красовались мои монеты. Отец с интересом повертел их в руках, попытался прочитать написанное, но не смог.

– Интересные монетки, интересные. И как только они попали сюда? Может с купцами… А что, вполне могло быть: из Черного моря в Дон, а затем уж и в Донец прямая дорога. Что скажешь, Макар?