Грюндерфилд

Грюндерфилд
Александр Ермак

Филипп возвращается домой. На его пути – невзрачный поселок, который оказывается жестокой ловушкой. Выбраться из нее очень непросто …

Александр Ермак

Грюндерфилд

Филипп возвращался. Добрался на поезде из города до своей станции. Вышел к автобусной остановке. Покрутился на ней и понял, что последний автобус ушел буквально из-под носа. Нужно было или оставаться ночевать в гостиничке при станции, или идти пешком. Филипп решил пешком.

Он вышел за дома, прилепившиеся к станции, и остановился на развилке. Одна дорога уходила влево – дальняя автобусная, по ней часов двенадцать надо идти. По правой же тележной всего за четыре-пять можно дошагать. И Филипп повернул направо.

Не успел пройти и двух десятков метров, как его окликнули:

– Эй, ты куда?!

Филипп обернулся. На него с развилки смотрел какой-то старичок:

– Ты куда идешь? Заблудился что ли?

– Нет, не заблудился, – покачал головой Филипп. – Домой я возвращаюсь. Через Грюндерфилд.

Старичок тоже покачал головой:

– А я думал, заблудился. – Потом почесал затылок и добавил: – Давно с той стороны никто не появлялся. Может, и нет там уже никакого Грюндерфилда.

Филипп на это только пожал плечами и, развернувшись, снова зашагал. Как это нет Грюндерфилда? Был ведь. Всегда был. И Филипп его своими глазами видел. Только очень давно.

Сестренка тогда была совсем маленькой. Чтобы у матери было меньше хлопот, отец брал Филиппа с собой по делам и в соседние деревни, и сюда на станцию. И вот, как-то раз здесь они также упустили автобус и решили пойти пешком.

Филипп помнил, что они долго стояли на этой самой развилке, а потом отец вздохнул и решительно махнул рукой:

– Пойдем через Грюндерфилд.

И им тогда также смотрели в спину. Только не один человек был. Собралось у развилки несколько семейств, живущих в домах при станции. И все переглядывались, перешептывались:

– В Грюндерфилд идут… Через Грюндерфилд… За Грюндерфилд…

А Филиппу было жутко интересно. Грюндерфилд… Это странное словечко иногда произносилось в их деревне. Но всегда как-то неясно, как-то в сторону, как будто и не произносилось вовсе.

Пацаны расспрашивали друг друга, что же это такое – Грюндерфилд, но никто ничего толком не знал, потому что взрослые на вопрос о Грюндерфилде просто молчали или отмахивались:

– Подрастешь – узнаешь…

И вот они шли с отцом в этот самый Грюндерфилд. Через Грюндерфилд. За Грюндерфилд.

Сначала долго шагали вдоль самых обычных полей. Пшеница. Овес. Греча… Потом впереди показались обычные же дома. Как и у них в деревне. Рубленные. Со ставнями на окнах и с дощатыми крышами. Такие же серые от дождей и ветров.

Как только подошли к Грюндерфилду, отец крепко взял сына за руку. Филипп был не против, хотя уже и не считал себя маленьким, чтоб его так вели. Он не собирался отстать или сойти с дороги. Филипп смотрел по сторонам, но не было там ничего интересного среди этих домов. И никого не было. Ни одной души они не заметили, пройдя через весь Грюндерфилд. Ни взрослых на улице, ни детей. Ни даже собаки спящей или кошки облезлой.

И еще в Грюндерфилде было удивительно тихо. Не мычали коровы и не блеяли овцы. Не кудахтали куры и даже не чирикали воробьи. Как будто все живое покинуло этот поселок. Ушло, уехало по этой вот местами заросшей тележной дороге.

Филипп был очень разочарован. Дома уже остались за спиной, и он все оборачивался, выкручивал шею, чтобы приметить хоть что-нибудь, о чем можно было рассказать пацанам, чем можно было бы похвастать. Попытался даже замедлить шаг, но отец тут же начинал чуть ли не тащить его за собой.

– Мне больно, – пожаловался сын.

Но отец как будто не слышал и продолжал крепко сжимать детскую руку. Он отпустил Филиппа, лишь когда они ушли далеко за Грюндерфилд, когда миновали лесок и оказались на дальних полях своей деревни. Только тогда отец обернулся, и еще вздохнул, и, кажется, улыбнулся:

– Вот мы и дома.

А Филипп не улыбался. Он был разочарован Грюндерфилдом и еще у него с болью начала отходить онемевшая пережатая рука.

Мать встретила их на пороге дома:

– А я уже и не ждала вас сегодня. Автобус-то последний давно пришел. Как же вы добрались?

Отец замешкался, а Филипп гордо задрал голову:

– А мы пешком. Мы через Грюндерфилд.

Мать испуганно всплеснула руками. Засыпая, Филипп слышал, как она ругала отца. Но за что? Они ничего не сделали. С ними ничего не случилось. Они же так старались попасть домой пораньше…

На следующий день Филипп приставал с расспросами о Грюндерфилде и к отцу, и матери, но они на эту тему разговаривать не хотели:

– Иди лучше на улицу с ребятами поиграй.

Когда же Филипп пошел со двора, отец окликнул его и добавил:

– И вот что, сынок, о том, что мы были в Грюндерфилде, ты бы лучше никому не рассказывал.

– Почему?! – возмутился Филипп, как раз собирающийся похвастать своей прогулкой перед пацанами, ни один из которых никогда не был в Грюндерфилде.

– По кочану, – ответил отец и недвусмысленно поправил ремень на брюках…

Конечно, Филипп проболтался деревенским друзьям. И конечно, они ему не поверили. Потому что Грюндерфилд не может быть самым обычным поселком с самыми обычными домами…

Взрослея, Филипп все реже вспоминал о Грюндерфилде. Ходил в деревенскую школу, с большим трудом осваивая мудреные знания. И бежал в свободное время в домашнюю столярную мастерскую. Да, у него не очень хорошо шли дела в школе, но зато ему передалось наследственное мастерство. Филипп с удовольствием строгал, пилил, вырезал. Сначала он делал только детали, которые отец потом использовал, выполняя заказы в своей и соседних деревнях. Окончив же школу, Филипп стал браться и за сложные работы, самостоятельно договаривался с заказчиками и все чаще работал без отца, в одиночку. Не только потому, что уже стал вполне самостоятельным мастером. Нет, он стал сторониться родителей после того самого случая со школьным вечером…

Филипп старался приходить домой как можно позже и покидать его как можно раньше. А в один из дней просто взял и собрал свой инструмент в чемоданчик, бросил за плечо мешок с провиантом и одеждой, сунул в карман деньги и вышел к первому автобусу, идущему от деревни до станции. Там дождался поезда, на котором благополучно и прибыл в большой город.

На заполненных народом улицах впору было растеряться, но Филипп недолго искал работу. Его наняли в корабельные плотники.

Это было странно – заниматься деревянной работой на современном железном судне. Но спрос на такое ремесло действительно был. Круизный корабль, на котором оказался Филипп, имел много дерева – и на верхней палубе, и в коридорах, и в танцевальном зале, и в спортивном, и в ресторанах, в казино, а еще в каютах – особенно первого класса. Починка были иногда тонкой, сложной, но Филипп справлялся. И начальство чем дальше, тем большим уважением к нему проникалось.

Конечно, и корабль, и портовые города, в которые он заходил, это был совсем другой мир. Прежде Филипп ничего, кроме своей деревни и железнодорожной станции, собственными глазами не видел. А тут разом столько удивительного вокруг оказалось – горячая вода из-под крана в любом количестве в любое время суток, зеркала, бары, рестораны, бассейны, артисты, музыка, солидные красивые люди, диковинные животные и растения, непонятная речь, странные обычаи…

– Вот это и есть настоящая жизнь! – подмигивал Филиппу сосед по каюте и он же – напарник по работе.

Херцог был горожанином, много чего уже повидавшим, но Филипп относился к нему снисходительно. С деревом напарник обращался не очень аккуратно. В свободное время вертелся у зеркала на двери каюты, укладывал волосы, завивал усики: