Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Исток зла

Год написания книги
2011
Теги
1 2 3 4 5 ... 16 >>
На страницу:
1 из 16
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Исток зла
Александр Афанасьев

Бремя империи #6
Российская империя, век XXI. Князь Александр Воронцов, направленный послом в Персию, неожиданно для себя раскрывает заговор в армейской верхушке, направленный против самого Государя. Опытный разведчик, он понимает, насколько это опасно для России в период, когда ее давний враг – Британская империя – начинает новый виток тайной войны, призванной подорвать русское могущество и влияние повсюду – и на Востоке, и в польских землях. Опаснейшим оружием британцев, помимо религиозной и националистической пропаганды, становится белая смерть – героин. Но русские не дремлют – спецназ готовит в Афганистане акцию возмездия против королей наркотрафика с применением самого современного оружия. В то же самое время в далекой Варшаве граф Комаровский попадает в сети, расставленные ненавистниками России...

Александр Афанасьев

Исток зла

Мы хотим, чтобы не было личного культа, идолопоклонства, чтобы каждый серб выпрямился и больше ни перед кем не ползал. Мы хотим, чтобы закончилась эра личного режима, черпающего силу в моральной слабости слабых людей.

    Газета сербских радикалов «Одъек»
    1903 год

17 июня 2002 года

Висленский военный округ, сектор «Ченстохов»

Пограничная зона

Чета

Чета, или чёта, сербское нерегулярное боевое объединение, была основой жизни сербской общины. Состоять в чете было почетно, не состоять – позорно. Тот, кто не состоял в чете – на внимание сербских девушек мог не рассчитывать.

Сложно объяснить обычному, простому человеку, что такое чета и почему люди состоят в чете. Казалось бы – русские дали землю, есть какое-никакое хозяйство – что нужно еще? Живи и радуйся, как живут казаки – по сути, сербы-четники походили на казаков очень во многом. Но сербы шли мстить за свою родную землю, шли, зная, что впереди их ждут пули, убивали – и умирали. Оставшиеся в живых хоронили своих мертвых – и всё начиналось заново.

Сербский народ, если считать с поражения на Косовом поле, глотнул свободы совсем немного. Когда турок изгоняли с европейского континента, когда Османская империя разваливалась, чтобы впоследствии стать владением русского царя – получилось так, что сербские земли освободила армия Австро-Венгрии, а венский кесарь стал Великим воеводой Сербии. Поскольку в Австро-Венгрии была в ходу весьма значительная вольность – Сербия управлялась собственным императором, находившимся в унии с Веной.

Проклятьем Сербии стала династия Обреновичей. Король Милан был из тех королей, при упоминании о которых хочется сплюнуть. Шут и гуляка, игрок, совершенно безответственный тип, человек, который запросто мог проиграть в Монако большую часть государственной казны. Он не правил Сербией – он грабил Сербию, да так нагло, что окрики раздавались из Санкт-Петербурга, чему сербы были несказанно благодарны. В конаке[1 - Конак – замок, дворец, в данном случае королевский дворец.] то и дело случались драки – королева колотила короля, король тузил королеву. Королевой Сербии была Наталья, дочь русского офицера, родом из Молдавии, она не раз пряталась в белградских домах от побоев мужа, и муж с дворцовой стражей, с напредняками ее разыскивал по всей столице. Не раз бывали и покушения – но все они сорвались, а заговорщики были казнены. В конце концов, король пошел войной на братскую, славянскую Болгарию, был побит и присвоил за это поражение себе титул фельдмаршала. Непостижимая мерзость эта, происходившая ежедневно и ежечасно на людских глазах, была до того ужасна и постыдна, что среди сербов находилось всё больше и больше людей, не веривших в божественную сущность королевской власти. В Белград, почувствовав благоприятную ситуацию, стали стекаться масоны и разные злоумышляющие.

Король Милан Обренович кончил совершенно омерзительным образом – он фактически продал свой престол, потребовав миллион золотых франков: проигрался в Монако. Деньги ему собирали всей Сербией, на престол же возвели его сына, слабоумного принца Александра. Воспитанный в безумии белградского конака, принц меньше всего был готов к тому, чтобы стать лидером Сербии, чтобы повести за собой сербский народ. Но он взошел на престол, и всё то, что было при его отце, повторялось при нем с еще большим размахом. Первым делом он нашел себе королеву – некую Драгу, толстую и некрасивую, свою бывшую няньку, побывавшую любовницей еще его отца. Милан, кстати, много раз наведывался в Сербию, вымаливал там еще денег – опять проигрался – ему эти деньги давали, просто чтобы отвязаться.

Результат был известен. Это случилось в ночь на двадцать девятое мая тысяча девятьсот третьего года. Большая группа офицеров, ведомая неким поручиком Драгутином Дмитриевичем, или Аписом, как он себя называл, ночью после данного в конаке спектакля ворвалась туда, преодолев упорное сопротивление телохранителей короля. Они застрелили его и Драгу, а их тела выбросили на мостовую под окнами конака. Это ознаменовало собой новый этап развития Сербии и новый этап трагедии, которая разыграется в ней совсем скоро.

На престоле утвердилась династия Карагеоргиевичей. Король Петр, бывший уже в годах к моменту восхождения на престол, имел наследников: младшего, принца Александра, который учился в Санкт-Петербурге и по духу был почти русским, и старшего, принца Петра. Впоследствии принц Петр забьет в гневе слугу и будет под давлением аристократов лишен права на престолонаследие. Однако Сербия к тому моменту станет первой страной в мире, где власть де-факто захватит террористическая организация.

Надо понять, почему это произошло, причем произошло в самом центре Европы. Сербия – это страна, народ которой прожил пятьсот лет под игом Османской империи, и ни один живущий по соседству христианский народ не помог ей освободиться. За века иноземного ига сербский народ привык жить в подполье, привык к постоянному сопротивлению власти, привык к тому, что револьвер – это лучший закон, привык, что детей отбирают, а потом они возвращаются уже янычарами. Он привык к тому, что власть или чужеземна, или продажна, что лучший суд – это самосуд, и ко многим другим вещам, которые в Европе казались немыслимыми. Надо сказать, что выдвигаемый венскими кесарями тезис о природной уголовной сущности сербов не нашел своего подтверждения – в Российской империи они не участвовали ни в одном умышлении против власти и не совершили ни одного террористического акта.

По воспоминаниям очевидцев, в те дни Белград сотрясался от стрельбы. Стреляли все, в том числе старики, женщины, дети. Крупнейший тир был в городском парке, там «развлекались» многие высшие чиновники и министры. Стрелял и некий Гаврила Принцип – неудачливый, близорукий чахоточный студент, у которого потом хватит меткости расстрелять наследника австро-венгерского престола и его супругу, графиню Хотек, поставив весь мир на порог войны[2 - В этом мире мировая война началась позже и с другим составом участников.].

В Белград хлынули шпионы. Русские, австро-венгерские, итальянские, но больше всех британские. Британские! Обагренные кровью многих королевских династий руки британских спецслужб оставили свои грязные отпечатки почти на любом крупном мятеже или революции в Европе девятнадцатого – начала двадцатого веков. Шпионы ходили по белградским улицам. Приподнимали вежливо шляпу, завидев коллегу. Учились стрелять.

И ждали...

Террористических группировок (можно сказать, что и патриотических, но террористическую их сущность это не отменяет) было две. «Черная рука» – организация республиканцев, ратующая за возрождение Великой Сербии во главе с убийцей последнего из Обреновичей, Александра, – поручиком Дмитриевичем (уже полковником и начальником разведки), и «Белая рука» – организация боевиков (в те времена в Сербии все были боевиками), поддерживаемая премьер-министром Николой Пашичем.

В двадцатом году премьер Пашич был убит, автомобиль, ехавший под охраной, был взорван вместе с одним из мостов[3 - В нашем мире «Белая рука» победила «Черную», Дмитриевич был расстрелян после суда и пыток в Греции. Но династию Карагеоргиевичей это не спасло – в 1934 году был убит болгарами, связанными с усташами, король Александр. Регент Павел вел прогерманскую политику, его свергли. По достижении совершеннолетия последний из монархов Югославии, Петр, объявил о намерении заключить договор о дружбе с СССР и обрек страну на вторжение Гитлера. Все время ВМВ в Югославии шла война – не только против оккупантов, но и между двумя группами сопротивления – коммунистической, во главе с Тито, и монархической, во главе с генералом Михайловичем. Тито победил, Михайлович был казнен, а король Петр умер в 1970 году в САСШ.]. Расследование этого инцидента, вопиющего по своей сути, не успели даже начать – началась мировая война. К счастью для сербов, Австро-Венгрия воевала на стороне Российской и Германской империй, Россия всегда позиционировала себя защитницей интересов сербов на Балканах, и поэтому никаких карательных мер против сербов предпринято не было – дабы не разлаживать и так непрочное согласие между союзниками. Австро-Венгрия попала в континентальный союз, в общем-то, случайно: в отличие от России и Германии, которым нечего было делить, у России и Австро-Венгрии претензии друг к другу были. Австро-Венгрия жадно посматривала на большую часть Польши, заодно и на Малороссию – это несмотря на то, что русскими войсками был в свое время подавлен сепаратистский мятеж в Венгрии. Во время войны Австро-Венгрия не внесла никакого особого вклада в общую победу: колоний у нее не было, ни в Восточном, ни в Африканском походах ее армия не участвовала, и всё свелось к бессмысленному и позорному противостоянию «Австро-Венгрия – Италия». Позорному – потому что оба извечных соперника в этом противостоянии покрыли себя позором, проявив свою слабость, слабость как армии, так и флота. Слабость Австро-Венгрии привела к тому, что в континентальном союзе она стала единственной страной, которая по результатам войны понесла территориальные потери: почувствовав слабость государства, от Австро-Венгрии откололась индустриальная Богемия, моментально переметнувшаяся к Священной Римской империи и заключившая с ней вассальный договор. Тогда же значительная часть сербов, видя всё безумие и мерзость войны с Италией, пошла служить в русскую армию и не вся вернулась на родину, когда закончилась война. Позже это явление получило название «Первый исход».

Террор, организованный Дмитриевичем, приобретал всё более опасные формы: «Черная рука» явно побеждала «Белую», монархическую, становилась опасной для властей не только в Белграде и Вене, но и по всей Европе. В двадцать пятом году в Белграде совершенно открыто прошел первый всемирный конгресс масонов – опасной, запрещенной во многих странах межнациональной организации, ставящей целью подрыв существующего миропорядка. Корни современных масонов крылись опять-таки в Великобритании, в так называемом «Обществе золотой зари», но всё большее и большее значение приобретали североамериканские масонские ложи. В Новом свете масоны чувствовали себя более уверенно, чем в Старом: их опыт интриг и создания заговорщических организаций был востребован в Новом свете как нигде. Новый свет становился кузницей политических технологий: власть там не устанавливалась, а избиралась, и поэтому нужны были технологии, позволяющие управлять большими массами людей, голосующих на выборах. Их предоставляли масоны. В Старом же свете по всему континенту бродил призрак революций, террора, анархизма, большевизма. Происходили террористические нападения. Был убит венский кесарь, свершили покушение на монарха Италии, потом и на немецкого кайзера. Неспокойно было в России.

В этот же момент на многострадальной балканской земле появилась новая сила, тоже националистическая и тоже террористическая. На Балканах вообще было слишком много «великих наций» и слишком мало земли. Если Дмитриевич решил создать «Великую Сербию», то стоит ли удивляться тому, что некий адвокат из Загреба по имени Анте Павелич решил создать «Великую Хорватию». Организация усташей, которую он создал, почти сразу же переплюнула «Черную руку» по жестокости. В отличие от «Черной руки», свершающей террор против властей, усташи Павелича взяли курс на геноцид сербского народа в целом. Павелич собрался решить сербскую проблему, уничтожив целый народ до последнего человека. В этом ему помогли итальянские и венские власти – когда кто-то предлагал решить сербскую проблему, причем неважно как – власть Балкан относилась к этому с большим вниманием. В короткое время, навербовав в усташи больше сотни тысяч человек, обучив и вооружив их за счет итальянской и венской казны, Павелич стал представлять угрозу уже всему региону: Голем вышел из-под контроля.

Сербский исход свершился в тридцать шестом, когда новый наследник венских кесарей решил столкнуть лбами сербов и хорватов, реализуя давний принцип британской политики: разделяй и властвуй. Додумался до этого он не сам: помог британский посол. Австро-Венгрия вообще почти сразу же после замирения и Берлинского мирного конгресса де-факто откололась от континентального союза, проводя свою политику: непоследовательную, лживую и циничную.

Завершившаяся крахом операция «Голубой Дунай», приуроченная к смене династии на русском троне, не только обернулась массовым геноцидом и исходом сербов с родной земли, она ознаменовала окончательный раскол континентального союза. Россия предъявила ультиматум Австро-Венгрии и получила в итоге больше миллиона новых подданных, таких же славян, вдобавок испытывающих благодарность за спасение от верной гибели. Австро-Венгрия избавилась от сербов, но обрела новую проблему: усташей Павелича, который демонстративно навещал итальянского премьера Муссолини в Риме и угрожал Вене повторением событий в австро-венгерской Богемии: отторжением всего юга империи и созданием Великой Хорватии. Священная Римская империя в этом случае ничего не получила, но ничего и не потеряла. Германцам хватало проблем и в Европе и в Африке, они заглотили кусок гораздо больший, чем могли съесть, и теперь лихорадочно пытались им не подавиться, выстраивая новую европейскую архитектуру и договариваясь со всеми, кто только желал этого договора[4 - К концу двадцатого века Европа представляла собой нечто вроде ЕЭС в его изначальном составе, но со столицей в Берлине и гораздо более устойчивое.].

В отличие от Австро-Венгрии, в России четники постепенно превратились в нечто вроде казаков, не в террористов, но в охранителей порядка и режима. Государство выделило им земли в неспокойных местах: в Висленском крае и на Восточных территориях. Однако это были свои земли, которых у сербов давно не было, и было оружие, которое разрешили носить легально. Сербы поселились в благодатных землях Османской империи, недалеко от Константинополя, вдоль побережья Черного и Мраморного морей, встали на хозяйство. В Висленском крае часть поляков переселили в глубь России, многие переселились сами, не желая жить в постоянном страхе перед рокошем[5 - Рокош – неповиновение, мятеж.] и потерей всего нажитого, на Волге и Урале образовались целые польские города – сербы в основном поселились по границе, где спокойно отродясь не бывало. До сих пор сербы ощущали угрозу, в сербских семьях было намного больше детей, чем в русских, мальчиков отдавали в кадетские корпуса, юношей – на армейскую службу, чтобы росли защитники. Историческая память о геноциде была жива, каждый серб помнил о прошлом.

Тогда же, в пятидесятых, когда окончательно стало понятно: мировая война за передел сфер влияния откладывается на неопределенное время из-за появления у всех основных действующих лиц ядерного оружия, все мировые державы начали усиливать работу спецслужб друг против друга. Возникло такое понятие, как «разложение тыла», когда основой стала «война без войны», работа на возбуждение недовольства в стане противника. Любая империя не может быть мононациональна, в ней всегда имеются малые народы и народности, и в этом ее уязвимость. На брожение, на откол от целого, на бунт была направлена новая стратегия войны. Оружием Австро-Венгрии в этой войне стали поляки, ибо небольшая часть Речи Посполитой с крупным городом Краковом оказалась во владении венских кесарей. Венская династия моментально извинилась перед поляками за погромные рейды усташей Павелича, за сожженные костелы и заживо сгоревших в них ксендзов и моментально стала главным радетелем за создание новой Речи Посполитой с отторжением от Российской империи Висленского края, балтийского побережья, Малороссии. Российская империя в ответ вновь заявила об ответственности за состояние дел на Балканах, подняла тему о геноциде сербов и поляков в Австро-Венгрии и заявила о том, что поддерживает идею Югославянской свободной федерации, со включением в нее земель Сербии, Хорватии, Македонии. Сербские четы, и так не слишком порицаемые – на кого-то же надо опираться в кипящем польском котле, – стали почти легальными, с незначительными ограничениями.

Сами же сербы за прошедшие годы в значительной мере восстановили свою численность, подорванную геноцидом, и стали довольно грозной силой, не такой, как казаки, но способной защитить себя в любой ситуации. Почти каждый мужчина-серб, которому позволяло здоровье, отслужил в армии, стрелять учились и женщины – у сербов, в отличие от казаков, женщинам дозволялось принимать участие в боях. В каждом селении была территориальная структура самообороны, имевшая на вооружении даже пулеметы. Многие четники, живущие в пограничной зоне, имели опыт хождения «на ту сторону» – а это означало умение часами недвижно лежать на мертвой полосе, маскироваться так, чтобы не заметил проходящий мимо патруль и не унюхала собака, пролезать на ту сторону, подобно кротам, по многокилометровым подземным норам. А иногда с той стороны ждал луч фонаря в лицо и крик «Хальт!».

В этом приграничном селении всё было, как в других – за исключением того, что рядом стояли казаки. Казаки к сербам относились по-разному, кто-то помогал, кто-то отпихивал в сторону: «не мешайтесь», у кого-то можно было купить трофейное оружие. Но здесь и сейчас чета впервые шла на соединение с казаками, под командование казаков – и никто из стариков не припоминал, чтобы в мирное время когда-то было такое.

Четниками в основном были люди молодые, поскольку чета не освобождала от обязанности работать ради хлеба насущного. Здесь, в пограничной зоне, сербы работали сами на себя, и хозяева пекарен, каварен, маленьких заводиков с пониманием относились к тому, что иногда работники брали небольшой отпуск на несколько дней. Но ведь это еще здоровье какое надо: работа, потом чета, подготовка, смертельный риск – да и личную жизнь надо как-то устраивать. Сербы, в отличие от евреев, не требовали от молодых заключать браки только в своей нации, беречь чистоту крови, но большинство поляков ненавидело и презирало сербов. Оставались свои, русские да казаки – как было у той же Драганки, по которой сейчас вздыхал добрый донской казачина из пластунов, и чувства парня не оставались без ответа.

Собрались во дворе воеводы – всего шло двадцать человек, разбитые на две группы по десять четников в каждой. Каждый четник хранил оружие и снаряжение дома, потому пришли все уже с оружием и с рюкзаками. Чуть позже должны были вывести со дворов три трактора с прицепами с высокими бортами – на них они собирались добраться к месту.

Радован Митрич что-то обсуждал с командованием казаков по рации, оставалось надеяться, что начало работы еще одной рации не всполошит никого по ту сторону границы и не сорвет переход. Это была не первая ночь, которую они проведут в чистом поле. Радован за время операции осунулся и еще больше потемнел лицом, но каждую ночь упорно ходил сам. А днем еще и в кузне работал, и дела решал – как и в любом боевом формировании у командира дел житейских едва ли не больше, чем дел военных.

Тем временем несколько «гарных парубков» решили докопаться до Драганки, которая шла сегодня с четой. О том, что у нее появился суженый из казаков, стоящих неподалеку, знали многие. Кто-то одобрял, кто-то нет. Несколько молодых сербов всерьез думали подкараулить этого казака да начистить ему рыло, выходили в ночь, но найти его не смогли. Слабоваты были супротив донских пластунов, которые еще на Кавказе отличились.

– А, сестра... – завел разговор один, – тебе не тяжко?

– Ви причаху? – Драганка сосредоточенно проверяла снаряжение, которое и для мужика было тяжеловато.

– Да о том. О русе твоем.

– Али шта интереса?

– Да как он... в ночь да без тебя... а хотя он же там будет, на положае...

С противоположной стороны двора начал подниматься, сжимая кулаки Божедар, но Драганка его остановила.

– А ты, Петар, что так за это переживаешь?

– Так можа волим те...

– Э... нет, зашто ми такой? Любой на тебя поглядит, помыслит – алкоголик, и что с тобой радовать?

Двор грохнул хохотом, Петар, красный как рак, вынужден был сесть на место и демонстративно заняться своим снаряжением. История была известная: Петар, известный, несмотря на возраст – еще в армии не бывал, дамский угодник, умудрился охмурить одну из первых красавиц гимназии, пани Гражанку. Штурм неприступной твердыни завершился полным успехом – но о том стало известно. И вот в один прекрасный день Петар посреди ночи подошел к заветному окну, кинул туда камешек – но вместо веревочной лестницы, как в старых фильмах, ему прямо на голову опрокинули кастрюлю с кипятком. Потом он цельный час убегал от разъяренных польских парубков, поднявшихся посреди ночи проучить серба – это, кстати, были не шутки, поймали бы – могли убить. Потом Петар долго лежал в больнице с ожогами от кипятка, вылечился – но теперь цвет кожи на голове и на лице у него был, будто у запойного пьяницы – с красноватым оттенком. Поэтому дамы, в которых у него раньше не было недостатка, начали избегать его, а он стал к ним цепляться, быстро прославившись своим едким языком. Не раз его и били – потому что едкий язык это достоинство дамы, но никак не кавалера.

– То мое дело, – буркнул Петар, понимая, что проиграл, просто для того, чтобы не оставлять за женщиной последнего слова.

Возлюбленная Божедара тоже была здесь, звали ее Звезда, и она шла на дело со своим мужчиной. Для русских, для казаков это было диким, для сербов – нормальным. Нормальным это было и для Божедара, более того – он гордился своей Звездой и в цепи выбирал место рядом с ней. Как говорил – чтобы прикрыть, ну а если что – так обоих сразу. Вот такой вот жутковатый, с инфернальным душком юмор по-сербски. И эта была не единственная пара из тех, которые шли на ту сторону вдвоем.

Кто-то включил магнитофон, полилась разухабистая и сильная песня. У сербов был совершенно особенный песенный жанр, турбофолк. Кое-кто считал это «сербским рэпом», но сравнить негритянский примитивный речитатив, исполняемый под убийственно тупую и примитивную музыку с сербским турбофолком, мог лишь полный кретин. Сербский турбофолк – это народная музыка, исполняемая в ускоренном варианте и на современных инструментах, и слова – о боях, о засадах, о четах, о концлагере «Пожаревац», об усташах. Исполнительницы турбофолка (это всегда были женщины) собирали полные залы, и ходили на турбофолк не столько сербы, сколько русские. Эти песни звали на подвиг, в то время как рэп обычно звал на пьяную драку, на дебош, на преступление.

– Так... исключили! Райко, ты что – головой слабый совсем?!
1 2 3 4 5 ... 16 >>
На страницу:
1 из 16