Записки филиппинки (сборник)

Пегас, твою мать! Не клеится это поэтическое имя к коту. Ему бы Мурзиком. Кошариком. Васькой. Честнее было бы!

Мне эти выпендрежи-рококо в биографии обычного кота не нравились. И каждый раз, появляясь у Вальки в ее доме в Цимбаловом Яру, я окликала плебея кота простым именем. Кошарик. Кот начал реагировать. Так у него получилось двойное имя. Пегас-Кошарик. Почти как Мария-Магдалина. Или Алла-Виктория.

Валька смирилась.

За год Пегас-Кошарик вымахал в здоровенного, вальяжного зверя, зажирел на хозяйских харчах. И нежился то на Валькиной тахте, почти по-собачьи огрызаясь на двух безобидных дворняжек, тоже любительниц поваляться на Валькином ложе. То на кухонном столе, у теплой плиты. И вел образ жизни безбашенного сибарита.

Мне так и казалось, что вот-вот кот томно потянется. Сверкнет своей белой засаленной грудкой. Зевнет, обнажив розовую наждачку язычка. И затребует у Вальки чашечку кофе или сигарету.

– Мао! Мао! – хвостом по котлетам забил Кошарик.

Валька цепляет пышущую жаром свиную котлету и бросает Кошарику под морду.

– Счастье ты мое, хвостатое! – щедро лыбится подруга.

Кот осторожно переворачивает горячую котлету лапой, валяет по столу, ждет, подлец, когда та остынет. И продолжает нетерпеливо барабанить хвостом по тарелке. Валька добродушно смеется, любовно глядя на кота. Чешет его жирной вилкой за бархатным ухом.

Я с великим усилием давлю в себе дикое желание ткнуть Вальку носом в этот бардак. А зарвавшегося кота подвесить на березе в Валькином саду. Как это делала моя троюродная бабушка Катерина с хутора Райчино Полтавской области, когда уже больше не верила в пользу усатого бешкетника, который вместо ловли мышей открывал охоту на курчат.

Я терпеливо наблюдаю.

Шерсть вместе с миллионами частичек пыли сверкает и переливается в солнечном луче летнего полдня, узко бьющего через открытую форточку.

Через матовое стекло солнце в дом не проникает. Оно замызганно отпечатками лап кота, проторившего по стеклу тропинку во двор.

Я уношу тарелку с помидорами в зал. От греха подальше. На круглый стол, с которого свисает длинный подол вышитой скатерти. Но здесь, как обычно, нет свободного места. Стол заставлен. Всякой бестолковщиной. Стола не видно. А на нем, в середине… гора. Из голов. Куриных. Сырых. Над ними вьется рой мух. Надо быть Верещагиным, чтобы описать эту гору! Апофеоз войны. Человека над курицами. Заготовка для собачье-кошачьих пирушек. Преданность и забота Валентины, посвятившей себя животным.

Я пристраиваю тарелку с помидорами на край этажерки с книжками. Тарелка падает и разбивается. Волна негодования захлестывает меня.

Я смотрю на разомлевшего от котлет кота. На его измазанную в жиру морду, которую ему лень вымыть лапами. На котлеты, которые уже надо в мусорку.

Пожалуй, баба Катерина была права насчет березы… Она бы этого Пегаса!.. И мое воображение, подогретое увиденным безобразием, рисует картинки кошачьей инквизиции.

Кот слишком тяжелый. И сук березы ломается под ним. Но неугомонная котоненавистница Катерина ловит кошака своими хваткими пальцами и топит его в ведре с водой. Кот упирается. Тонуть не желает. Мокрый, дико орущий, он с усилием выталкивает мордой крышку, которой Катерина давит ведро. И, вырвавшись, отряхивается, разбрасывая грязным веером миллиарды бактерий по стенам и мебели.

Фу!.. Кот спасен! Первобытный образ бабки Катерины растворяется в сегодняшних реалиях.

Котлет мне совсем уже не хочется.

– Машулечка, еще минутку, и ты котлетками будешь лакомиться.

«Да-да! Особенно – лакомиться!» – грустно думаю я.

– А мне нынче не до них. Здоровье, пардон, не позволяет. Я себе слив вон купила. Лучшее народное средство от моего недуга, – деликатно говорит Валька, указывая взглядом на большое стеклянное блюдо на журнальном столике, схваченное легкой паутиной и слоем пыли. В блюде лежат синие продолговатые сливы.

«Надо попробовать пару этих слив. Если помыть их в горячей воде и с мылом», – думаю я, и настроение улучшается.

– А я сейчас на первое супчик еще из риса сварю. – И Валентина высыпает в бульон рис прямо из пакета.

– Валя, ты рис забыла помыть! – кричу я подруге.

– А зачем его мыть? На фирме, где его производят, его же, очевидно, моют.

– Кто бы его мыл? Ты смеешься? Оно им надо? Вон серая пена пошла! Выливай воду из кастрюли.

– Нет. Не надо. Кипяток все убьет. И твои бактерии, и витамины, – смеется подруга.

Я обреченно плюхаюсь на стул. Спорить с Валькой нет смысла. Она личность особая. С гигиеной у нее свои отношения.

Как-то осенью мы с ней собирали яблоки в ее саду. Чтобы сварить варенье. Я норовисто перепрыгивала через многочисленные бомбочки, оставленные ее дворняжками на зеленой траве. Гадкие псы тут же путались под ногами.

На кухне я уже приготовилась мыть яблоки. Но Валентина властно отодвинула меня рукой и, вынув плоды из корзины… начала их мелко резать в таз, на варенье.

– Ой-ей-ей! – схватилась я за голову. – Ты забыла яблоки помыть!

– А зачем их мыть? Они же с дерева.

– Да мы же половину их собрали с земли! А там собачье дерьмо!

– И ничего страшного. В тазу, пока они переварятся, ничего опасного для тебя не останется.

Поэтому спорить с подругой – только свое здоровье портить. Лучше действовать исподтишка. Чтобы она не видела. Перемыть стакан, или чашку к чаю, или тарелку для себя, любимой. А если уж увидит, то конфликт неизбежен.

– Ты что же это чашку из сушки моешь? Думаешь, что я ее не мыла? Считаешь меня совсем заср…й?

– Нет. Не совсем. Не считаю, – оправдываюсь я и быстро-быстро домываю чашку, жирную, захватанную, с серыми отпечатками губ на позолоченной каемке.

Валька берет заварочник и выливает остатки чая в унитаз. Крышка от заварочника плюхается в сортир. И тонет в его недрах. Валька и ухом не ведет! Будто обронила крышку на белоснежную стерильную скатерть стола! Она выуживает крышку и… накрывает ею заварочник. Ловит мой ошарашенный взгляд. И… подает мне валерьянки.

Чая мне тоже не хочется.

Я уже беснуюсь. Я себя не контролирую. Мои нервы на пределе. Во мне просыпается первобытная Катерина. И я готова уже саму Вальку утопить в ее унитазе. И туда же кинуть ее котлеты, крышку от чайника, яблочное варенье и ее гипсовых уродцев.

Вот откуда берутся преступники! От нервов! Попробуй такое вынести!

Глава 2

Курдуплык

– Сейчас придет еще пан Лешек. Он тоже очень котлеты любит, – говорит с улыбкой Валька.

– Какой еще, на фиг, пан?

– Обычный поляк. Из Гданьска.

– Где ты его взяла?

– Вот на голову свалился. Дениска познакомился с ним на литературном фестивале в Польше. Пан не женат. А сын мой, разумеется, хочет матери женского счастья. Пан и приехал в Киев. Вроде жениться надумал на мне. Теперь у меня в гостях. На втором этаже я его поселила. Уже неделю сидит, – и Валька заразительно заходится смехом.