Меня зовут Фанни

Меня зовут Фанни
Вета Ковальски

Быть дворовой кошкой, значит обладать множеством самых разных талантов. А еще иметь непростой характер. Сможет ли шкодная малышка Фанни отпустить свое прошлое, чтобы впустить в свою жизнь новых друзей, семью?

Вета Ковальски

Меня зовут Фанни

Первая встреча

Быть дворовой кошкой значит обладать множеством талантов.

Ты должна быть на виду, но в случае малейшей опасности спрятаться. Нет, раствориться в пространстве. Ты все-таки добыча. Для людей и для собак.

С людьми вообще сложно. Кто-то не побрезгует погладить тебя, а кто-то одарит таким пинком, что сляжешь дня на три. Пока голод не перевесит боль.

А еще быть дворовой значит быть актрисой!

Найти идеальный баланс. Двуногий должен заметить тебя. Однако подходить близко слишком опасно. Ты держишься на пару шагов в стороне. Замираешь…

Буквально на секунду! Иначе можно упустить добычу!

Поднимаешь голову и вкладываешь во взгляд всю нежность и преданность что может находиться в закромах твоей хитрой, бродячей души. Контакт пойман. Теперь ты можешь мяукнуть. Правильно мяукнуть!

«О, двуногий господин! Лишь тебе по силу продлить мою жизнь на этот короткий денечек. Большего я просить и не смею… А прошу лишь крохотный кусочек сосисочки, что я вижу в твоем пакете.»

Преисполненный жалости к себе, и восхищением к двуногому твое «мяу» должно быть достаточно громким, чтобы привлечь внимание, но в тоже время достаточно сдержанным, чтобы не выставить себя наглым порождением и убедить этого «героя» что ты осталась совсем без сил.

Ах! Как все-таки хочется кушать! Еду сегодня раздобыть так и не удалось.

Пожалуй, виной была ужасная ноябрьская погода. Тучи сбились в мышиные, серые стаи, и с них сыпал первый снег. Назойливый и колючий.

Нутро свернулось и начало рычать.

А было время от постоянного голода шерсть моя полезла клочками. Я устала срыгивать ее, но мама всегда говорила: «Не важно где, а важно, как ты живешь! Пусть и на помойке! Ты должна выглядеть опрятно. Ты моя дочь.»

И я следила за собой как могла. Это напоминало о маме и ее теплом шершавом языке.

Рожденная от домашней кошки и воспитанная людьми, мама отличалась от дворовых котов. Честная, порой до раздражающего наивная. Едва ли ей удалось выжить, если бы не случай, который свел дороги бродячего кота Ляли и брошенной аристократки. Так в шутку называл маму этот старый кот.

Он приметил ее, дрожащую, исхудавшую, но с вылощенной до блеска шерстью, рядом с разоренным участком. Старый дом снесли, а новое еще не успели построить.

Она ждала Лизу. Свою хозяйку.

До последнего дня мама верила, что ее не забыли, а лишь не смогли найти.

– Дура. – Вздыхал Ляля. – Выкинули. Как перчатку поношенную. Вроде и сердце, и руки греет, но новому пальтишку не под стать. А стало быть на помойку! – Он почесал ухо. Одно стояло торчком, а второе прижато к круглой морде. – Знаем этих двуногих, плавали.

Маме казалось, что она здесь по ошибке. А значит ненадолго. Но жизнь неумолимо шла вперед, и ее нужно было жить. Чтобы затем случилась весна. И любовь. А затем мы. Шесть котят.

Отца своего я не знала. Ляля был против маминого выбора.

«Слишком отчаянный. Даже для дворового. С ним котят не прокормишь.»

Отца не стало незадолго до нашего рождения.

Еще чуть позже Лунная дорога призвала и моих братьев и одну сестренку. Мама почти не отлучалась от нас, не считая кратких вылазок на охоту. Но не было ночи, чтобы луна не прибрала к себе одного из нас, пока мы не остались с мамой одни.

В тот августовский день накрапывал дождь.

Ляля тяжело переносил сырость, и в особо дождливые дни предпочитал отлеживаться. Но не в тот раз.

«Чахлые легкие и кости моя беда. Спасибо человекам.» – говорил он. А я не понимала ни слова. Ляля был странным котом. С большой круглой мордой, пепельного цвета, и хвостом-обрубышем. Одно ухо было остроконечным, а второе стыдливо прижималось к голове. Местные коты обходили его стороной. Скорее всего из-за его вспыльчивого характера и странностей. Одной из них была дружба с собакой.

Как и подобает настоящей дружбе, началась она с драки. Затем им пришлось вдвоем удирать от людей с палками. Как бы я не любила Лялю, его друга обходила стороной, и считала это нечто вопиющим. Пес чувствовал мою неприязнь, и старался не попадаться на глаза. По его заверениям чтобы «не смущать ребенка». Оттого-то я была крайне удивлена узнав, что пес меня разыскивает.

– Малая! Ляля… и мамка… твоя… – Что-то испугало меня в его виде, и я перебила его. – Ляля и мама скоро вернуться. – Я собралась уходить.

– Они больше не придут.

Я кинулась на него, царапая маленькими коготками его морду. Пес взвыл.

– Это ты! Ты загрыз их! Что можно ждать от пса!

– Малая, не я! Не я! Я спасти… их… – Он заскулил как маленький щенок.

Тело обмякло. А что-то внутри вело странные подсчёты. Ляля бывалый кот. Он выпутается из любой ситуации. А мама… Мама просто не сможет оставить меня. У нее нет на это право. Я маленькая! Мама, я еще совсем маленькая! Мне не выжить без тебя! Жалость захлестнула меня. Мне хотелось бежать, звать маму. Найти ее. Сделать хоть что-нибудь. Тело не слушалось. Я сидела не в силах пошевелиться. Между тем страх прошел. Вот я глупая! Кто же верит собакам? Они вернуться. Скоро вернуться.

Однако они не пришли. Ни на закат, ни на следующий день.

Лялин друг приносил мне неопределенного вида громадные кости, объедки.

Я совсем перестала за собой ухаживать, и часто представляла: вот она возвращается. Охает.

«Да ты ведь совсем чумазая! Как чертенок.» а я лишь фыркну. Пусть знает, как оставлять меня одну.

Минуло пару недель. Мне не выносимо было оставаться на старом месте, и я отправилась на поиски нового дома. Нигде не удавалось задержаться на долго. Стоило найти что-то приличное, как меня выселяли кошки крупнее и старше. Сила была не на моей стороне.

Двигаться. Искать. И никогда не останавливаться, если не хочешь умереть.

Картон не спасал от холода, но помогал от мелкого. надоедливого снега, что сыпал и сыпал целый день. Пустой желудок бередил старые раны, нагоняя тоску. Оставалось лишь спать, чтобы сохранить силы.

– Ох, какая кошечка! Какая худущаааяяяя! Ну и представили! Да как такая дом отыщет!? – Я огляделась по сторонам и подняла голову к источнику звука. Надо мной нависло нечто. Похожий на человека, он светился желтым, как фонарь. В добавок мохнатый, нечёсаный, как старый пес с той улицы. Нос картошкой навис в сантиметре от меня.

– Как звать то тебя девонька?

– Мама называла меня Фантик.

– А шо ж ты такая худущая Фантик? – Я фыркнула. Не его забота.