Христофор Колумб. Его жизнь и путешествия

В настоящее время подобные возражения нельзя читать без улыбки; но во времена Колумба с ними приходилось считаться совершенно серьезно. Колумб блистательно опроверг все эти возражения, а когда дошел до вопроса о противоречии его идей Священному писанию, то из защиты перешел в нападение. Благодаря необычайному знакомству со Святым писанием, поразившему всех присутствующих, он имел возможность противопоставить текстам, в которых видели противоречие его идеям, другие тексты, в которых с равным правом можно было видеть подтверждение этих идей. Спор великого генуэзца с хунтою происходил публично, и масса публики, посещавшая заседания хунты, приветствовала Колумба как победителя. Члены хунты, чувствуя, что почва исчезает у них из-под ног, вместо того, чтобы согласиться с Колумбом, страшно озлились на него. Они надолго затянули спор, а сами между тем стали инсинуировать в том смысле, что Колумб – еретик, так как идет против святых Отцов церкви. Такое обвинение в то время было очень и очень небезопасно, и инквизиция, тогда только что введенная в Испании, уже готовилась подвергнуть испытанию правоверность Колумба. К счастью для последнего, за него вступились папский нунций Геральдини и его брат, а по их просьбе также великий кардинал Испании, архиепископ Толедский, которые к тому же могли сослаться на вполне благочестивую с испанской точки зрения жизнь Колумба, не только строго выполнявшего все церковные обряды, но и добровольно подвергавшего себя разным лишениям, требуемым от самых строгих монашеских орденов, – и противники Колумба должны были оставить его в покое.

Хунта, начавшая свои заседания осенью 1486 года, разошлась весною 1487 года без всякого результата. Председатель хунты, тот самый Талавера, исповедник Фердинанда и Изабеллы, которому рекомендовал Колумба добрый настоятель Палосского монастыря, должен был представить двору письменное заключение хунты относительно проекта Колумба, но он не делал этого, пользуясь тем, что Фердинанд и Изабелла были заняты в то время войною с гренадскими маврами. Только осенью 1491 года заключение хунты было представлено «королям», и оно, конечно, было крайне неблагоприятно для великого генуэзца.

Споры Колумба с хунтой принесли ему пользу в том смысле, что выставили в самом благоприятном виде его благородный характер, его возвышенные стремления, обширный ум и необычайные для того времени разносторонние познания. Все это приобрело сильных и влиятельных друзей, которые впоследствии оказывали ему не раз существенные услуги. Таковы были: Александр Геральдини, брат папского нунция; герцог Медина Сидония; герцог Медина Кинтанила, бывший главным казначеем Кастилии; маркиза Моза, любимица королевы Изабеллы; Хуана де ла Торр, кормилица наследного принца Иоанна, и другие. Но вместе с тем Колумб приобрел и множество врагов, в ряды которых стали все мракобесы того времени, поклонники старины и застоя, вредившие Колумбу как только могли.

В 1487 году Фердинанд и Изабелла осадили Малагу, принадлежавшую тогда маврам. Колумб отправился в лагерь, чтобы возобновить свое предложение; но военные дела совершенно отстранили все мирные вопросы, и Колумб никак не мог добиться аудиенции. Здесь весною 1488 года он получил письмо от португальского короля Жуана II, усиленно приглашавшего его приехать в Лиссабон для организации экспедиции в Новый Свет на условиях, которые некогда предлагал сам Колумб. Но великий генуэзец, потеряв всякое доверие к португальскому правительству, послал отрицательный ответ.

В 1489 году испанцы осадили мавров в Базе. Колумб принял участие в осаде, сражаясь в рядах испанцев. В это время в испанский лагерь явились два монаха из Иерусалима, посланные владетелем Египта, который извещал через них испанский двор о том, что он перебьет всех христиан в своих владениях, если испанцы не прекратят войны против мавров. Эта угроза и рассказы монахов о бедствиях христиан в Святой Земле произвели сильнейшее впечатление на Колумба, и он стал настаивать перед испанским двором относительно скорейшего решения вопроса о принятии или отклонении его предложения. Ему отвечали, что военные действия против Базы отнимают всякую возможность обсуждать его проект. В следующем году База была взята; но тогда препятствием к обсуждению предложений Колумба явились празднества, устроенные в Кордове по поводу этого события. Еще далее внимание испанского двора было всецело поглощено свадьбою дочери Изабеллы с португальским наследным принцем. Лишь осенью 1491 года Колумб получил аудиенцию у Фердинанда и Изабеллы, но только для того, чтобы узнать, что хунта представила отрицательное заключение относительно его предложения, о чем мы уже упоминали выше.

Колумб был в полном отчаянии и не знал, что делать. Но в это время один из его друзей, Диего Деза, убедил Изабеллу в несостоятельности заключения хунты, и королева велела передать Колумбу, что в настоящее время военные расходы лишают ее возможности начинать какое-нибудь предприятие, но, как только падет Гренада, главный оплот мавров, на его предложение будет обращено самое серьезное внимание. Ввиду такого заявления королевы Колумб решился снарядить экспедицию для задуманного им путешествия при помощи своих друзей из испанских грандов, с тем, чтобы эта экспедиция считалась принадлежащей правительству. Герцоги Медина Сидония и Кинтанилла имели собственные порты и эскадры. К ним и обратился Колумб. Герцог Кинтанилла изъявил полное согласие содействовать Колумбу и приказал снарядить несколько кораблей для экспедиции. Но когда уже все было готово, вмешалось испанское правительство, заявившее, что оно намерено само снарядить экспедицию для открытия Нового Света; корабли были куплены для нужд государства, а Колумбу снова объявлено, что займутся его делом по окончании войны с маврами.

Но когда, наконец, кончится эта война? Колумб и без того ждал слишком долго. Ему в это время было уже 56 лет, и он начинал опасаться, что не дождется осуществления своих замыслов. Между тем молва о его проектах распространилась по всей Европе, и он получил письма от французского и английского королей, приглашавших его прибыть для переговоров. Колумб решил покинуть Испанию и отправиться во Францию, а в случае неудачи и здесь – в Англию. С Испанией перестал связывать его и брак с испанкой, так как вторая жена его также умерла.

Колумб отправился в Палосский монастырь, чтобы взять своего старшего сына Диего. Он нашел его уже юношей, получившим прекрасное образование под руководством доброго настоятеля Хуана Переса. Когда Колумб сообщил последнему о своем решении передать свое дело в руки французского короля, Хуан Перес был очень огорчен мыслью о том, что другая нация, а не испанская, воспользуется славой и выгодами открытия Нового Света. Он упросил Колумба подождать некоторое время, а сам написал Изабелле письмо, в котором умолял ее не пренебрегать предложением Колумба. В ответ на это Изабелла вызвала к себе Переса и после беседы с ним упросила Колумба подождать падения Гренады, которое ожидалось со дня на день.

Наконец Гренада пала. Согласно обещанию Изабеллы она и Фердинанд дали Колумбу аудиенцию и объявили ему, что экспедиция, в принципе, решена и что назначена комиссия для окончательных переговоров с Колумбом. Председателем комиссии был назначен все тот же Талавера, придворный духовник, бывший председатель невежественной хунты, перед которой Колумб должен был защищать свой проект. Это обещало мало успеха делу.

И действительно, когда Колумб изложил перед комиссией свои условия – те самые, которые он некогда представлял королю португальскому, – комиссия решительно отвергла их. По мнению комиссии, уже самое согласие на «нелепую» экспедицию было унизительно и ставило в смешное положение испанское правительство; но соглашаться с притязаниями этого итальянского босяка на громаднейшие неслыханные привилегии и права – значило унизить испанскую корону до невозможности. «Короли» согласились с этим заключением комиссии и предложили Колумбу новые условия, хотя все еще очень выгодные. Но Колумб не мог согласиться ни на какие другие условия, так как испрашиваемые им права ему нужны были, как мы видели, для осуществления его плана освобождения Святой Земли. Переговоры были прерваны, и Колумб окончательно решился отправиться во Францию.

Когда весть о прекращении переговоров между Колумбом и испанским правительством и о решении Колумба отправиться во Францию распространилась в обществе, высокопоставленные друзья Колумба, Сантангель, Кинтанилла и маркиза Моза, употребили все усилия, чтобы убедить Изабеллу согласиться на условия Колумба. Они говорили ей о славе, которая покроет ее имя, если она устроит экспедицию, о распространении христианства в новооткрытых странах, о величии планов, ради осуществления которых Колумб настаивает на своих правах и привилегиях, наконец, о неисчислимых выгодах, ожидающих их отечество после осуществления предприятия Колумба. Изабелла прониклась представленными ей доводами и объявила, что она снарядит экспедицию на средства своего Кастильского королевства. За Колумбом был послан офицер, который догнал его уже по дороге во Францию и вернул ко двору.

Решившись взять дело Колумба в свои руки, Изабелла с этого времени оказывала Колумбу постоянное покровительство. Фердинанд, напротив, был очень недоволен оборотом дела и относился к Колумбу крайне холодно. Тем не менее, 17 апреля 1492 года между «королями» и Колумбом была заключена конвенция, предоставлявшая Колумбу все те звания, привилегии и права в Новом Свете, которых он требовал.

Началось снаряжение экспедиции. Для вооружения кораблей, снабжения их в достаточном количестве припасами и на жалованье экипажу Изабелла отпустила достаточные средства из казначейства Кастилии. Что же касается самих кораблей, то поставить их было возложено в обязанность городу Палосу, который был присужден к этой контрибуции за какие-то беспорядки. Это обстоятельство поставило новые затруднения для снаряжения экспедиции, так как палоссцы или уклонялись от поставки кораблей, или предлагали корабли, совершенно непригодные для дальней экспедиции. К тому же и охотников служить на кораблях, отправлявшихся в страшные неизведанные пространства океана, не находилось. Только благодаря влиянию настоятеля Палосского монастыря Хуана Переса, пользовавшегося громадным уважением в Палосе, нашлись смелые мореплаватели, которые решились вверить Колумбу свой корабль и даже принять личное участие в экспедиции. Это были три брата Пинсона, самые энергичные и смелые из палосских корабельщиков. Они снарядили корабль «Нинья», управление которым взял на себя один из Пинсонов, Винсент Венес. Когда Пинсоны объявили себя на стороне отважного предприятия, тотчас явились желающие принять участие в экспедиции. Вместе с тем город Палос снарядил судно «Санта-Мария», а агенты Изабеллы приобрели и снарядили третье судно – «Пинта». Последним судном командовал другой из братьев Пинсонов, Мартин Алонсо, помощником которого был третий брат, Франсуа Мартин. Командование «Санта-Марией» Колумб оставил за собой, взяв в помощники племянника своей второй жены, Диего де Арана. В сущности, все три судна, составлявшие экспедицию, представляли собою ничтожные суденышки. Самое большое из них, «Санта-Мария», имело всего шестьдесят шесть человек экипажа, на «Пинте» было лишь тридцать человек, а на «Нинье» – только двадцать четыре. С этими-то суденышками и ста двадцатью членами их экипажей Колумб отправлялся открывать и покорять неведомый Новый Свет, для чего ему нужно было переплыть океан, который еще не преодолело ни одно судно.

3 августа 1492 года, наконец, снаряженная экспедиция выступила из Палоса. Прошло ровно шестнадцать лет с тех пор, как Колумб сделал первую попытку к осуществлению своей великой мечты, обратившись с предложением к генуэзскому сенату. Целых шестнадцать лет понадобилось Колумбу для того, чтобы добиться только возможности снаряжения жалкой экспедиции. Едва ли у кого-нибудь другого хватило бы терпения, чтобы бороться так долго с мелочными и нелепыми препятствиями, которые возникали на его пути, столько веры в свое дело, чтобы не падать духом в течение этого долгого времени; столько энергии, чтобы преодолеть все препятствия, и столько мужества, чтобы идти на опасное дело с теми ничтожными средствами, которые были предоставлены в его распоряжение.

А между тем все доселе встреченные Колумбом препятствия и преграды были только преддверием к настоящим бедствиям, ожидавшим его на дороге к открытию Нового Света и которые Колумб одолел только благодаря своей колоссальной энергии и непоколебимой вере в свое дело.

Глава IV. Открытие Нового Света

Первые неудачи. – Прощание с последним известным пунктом и вступление в неведомое море. – Малодушие спутников Колумба. – Ропот. – Признаки близости земли и разочарование. – Бунт. – Критическое положение Колумба и победа его энергии. – Земля.

Уже на четвертый день по выходе из Палосской гавани маленькую эскадру Колумба постигло несчастье. «Пинта» потеряла свой руль, разбившийся на мелкие куски. Оказалось, что руль нарочно был сделан никуда не годным, чтобы заставить Колумба вернуться назад. Однако Колумба менее всего могли остановить подобные препятствия. Кое-как сделали некоторое подобие руля и продолжали путь с тем, чтобы устроить настоящий руль для «Пинты» на Канарских островах, где эскадра должна была пристать. На другой день новое несчастие: «Пинта» дала течь. Кое-как, однако, добрались до Канарских островов. Колумб рассчитывал променять здесь «Пинту» на какое-либо более прочное судно, но усилия его были напрасны: никто не хотел брать это ненадежное суденышко, и он вынужден был отправиться с ним в неизведанную даль океана.

Эти несчастия с «Пинтой» были приняты экипажем эскадры Колумба как самые недобрые предзнаменования для начатого путешествия. Во время пребывания экспедиции на Канарских островах пробудился Тенерифский вулкан, и это величественное зрелище произвело сильное впечатление на суеверных спутников Колумба; извержение было принято ими как печальное предзнаменование, предостерегающее от дерзкой попытки проникнуть в глубь океана, дотоле остававшуюся совершенно неизвестной. К довершению беды, король португальский Жуан II, рассерженный отказом Колумба передать свое дело в руки португальцев, послал в погоню за его эскадрой три военных судна, которые подстерегали экспедицию возле самого западного из Канарских островов. К счастью, сильный ветер дал возможность Колумбу избежать погони, и он считал себя крайне счастливым, когда скрылся из виду последний из Канарских островов. Совсем иное впечатление произвело это обстоятельство на спутников Колумба: они были страшно опечалены и пришли в ужас. Что ожидает их? Где гарантия того, что они завтра же не погибнут в этом неизведанном и бесконечном водном пространстве? Увидят ли они снова своих близких, друзей, родные места? И ради чего они рискуют всем? Ради фантазии нищего-итальянца, который околдовал неведомыми чарами испанскую королеву и получил этим путем возможность рисковать жизнью стольких благородных испанцев?

Малодушие спутников и их враждебное настроение по отношению к Колумбу предвещали мало успеха экспедиции. Дурное настроение экипажа увеличивалось с каждой милей, которую они делали на запад, так как каждая миля увеличивала расстояние, отделяющее эскадру от известных мест, и уменьшала в глазах экипажа шансы на возвращение назад. К тому же море не раз давало нашим путешественникам доказательства опасности путешествия по океану, особенно на таких скорлупах, в которых они плыли. Вскоре после того, как скрылся из виду последний из Канарских островов, эскадра встретила остатки разбитого судна, носимые волнами. Эта встреча, по мнению экипажа, говорила каждому очень ясно: «поворачивай назад!», и нужно было быть безумцем или еретиком, чтобы не послушать этого предостерегающего голоса. Вскоре было обнаружено еще одно явление, прибавившее к страхам, охватившим спутников Колумба, еще новый: стрелка компаса вдруг начала сильно отклоняться к западу. Здесь в первый раз было замечено отклонение магнитной стрелки, дотоле совершенно неизвестное. Сам Колумб не знал, чем объяснить это явление, а на спутников его оно навело ужас.

Однако путешествие шло самым счастливым образом, и ничто не оправдывало опасений спутников Колумба. Это был период пассатных ветров, которые были попутными эскадре, и гнали ее в нужном, западном направлении. Бурь не было, ветры дули умеренные. Воздух был чистый, небо ясное. Днем не замечалось ни облачка; вечером и утром легкие облака показывались на горизонте и окрашивались в пурпурный цвет. Ночью наступала полная тишина в атмосфере и в море, как бы для того, чтобы дать путникам покой. Такая совершенная противоположность тем ужасам, которых ожидали спутники Колумба в океане, должна бы успокоить их; но их смущало то обстоятельство, что они с каждым днем все более и более удаляются от родины. Страх их сделался совершенно болезненным, и они были недовольны решительно всем: если дул ветер, они боялись, что он унесет их слишком далеко от известных мест; если начинался штиль, они опасались, что им нельзя будет вернуться назад.

Время от времени замечались признаки, свидетельствовавшие о том, что в направлении, которого держалась эскадра, действительно есть земля, и это несколько поддерживало дух экипажа, хотя следовавшее затем разочарование делало людей еще более малодушными. Уже через восемь дней по оставлении последнего острова из группы Канарских экипаж увидел двух птиц, которые, по сведениям моряков, не встречаются вдали от берега. В этой встрече увидели указание на близость земли, что ободрило всех. Однако на другой же день страшное электрическое явление, довольно обычное под этими широтами и состоявшее в падении с неба огненного шара, снова привело в ужас людей, не имевших до той поры никакого понятия о подобных метеорах. Еще через день по морю плыла масса травы, настолько зеленой, что казалось, будто она сорвана весьма недавно. Экипаж снова обрадовался, видя в указанном обстоятельстве несомненное доказательство близости земли. Но когда то же явление повторилось и в последующие дни, а земля не показывалась, путники снова впали в мрачное отчаяние, видя в этом явлении свидетельство обманчивости таинственного моря, в которое они вступили и которое дразнит их ложными признаками близости земли. Однако признаков этих с каждым днем было все более и более, и они невольно привлекали к себе внимание людей, отвлекая их от мрачных мыслей. Трава попадалась все в большем количестве и разнообразных видов; морская вода казалась менее соленою, нежели на Канарских островах; снова появились птицы, считаемые прибрежными. Все внимательно всматривались вдаль, в надежде увидеть землю и получить солидную денежную награду, назначенную Изабеллой тому, кто первым увидит землю Нового Света. Однажды общая уверенность в близости земли была так велика, что ее все ожидали увидеть на следующее утро; и действительно, утром на горизонте показалась земля, которая, однако, с восходом солнца исчезла бесследно: казалось, что это было только облако.

Через две недели по оставлении эскадрой Канарских островов наступил полный штиль. Эскадра в это время попала в средину особого рода плавающих лугов. Это были водоросли, покрывающие в известном месте Атлантического океана поверхность моря на огромном пространстве. Явление это ранее совсем не было известно, и экипаж экспедиции стал бояться, что ему не выбраться из этого моря зелени, тем более, что царило полное безветрие. Недовольство с каждой минутой увеличивалось. «Довольно с нас, – говорили моряки, – и того, что мы зашли так далеко на запад, как не заходил еще никто из мореплавателей, и поставили себя вне возможности всякой помощи в случае несчастья. Зачем нам идти далее – на верную смерть?» Однако пока недовольство не выражалось открытым неповиновением. Причиной тому было то невольное уважение, которое экипаж чувствовал к Колумбу. Он не был суровым начальником, поддерживающим дисциплину недоступностью своей личности и строгими наказаниями. Напротив, он был добрым, ласковым товарищем, охотно вступавшим в общение с матросами, выяснявшим их недоумения и старавшимся разогнать их страхи и опасения. Страха к своему начальнику экипаж экспедиции не чувствовал ни малейшего; но зато сознание величия начатого им дела и уверенность в своем предназначении для совершения этого дела ставили Колумба так высоко над толпою, что это невольно чувствовалось всеми и весь экипаж проникался благоговейным уважением к столь глубоко верующему в свое дело и в себя человеку.

Тем не менее, опасения и недовольство продолжали увеличиваться. Зеленые луга водорослей, по которым суда едва могли двигаться, и полное безветрие породили среди экипажа идею о том, что экспедиция пришла к концу света, на границу, отделяющую землю от небесных пространств; дальше, очевидно, некуда идти и надо поворачивать назад. Чего же медлит этот генуэзец? Но в то время, когда недовольство было уже близко к открытому взрыву, поднялся сильный ветер и вынес эскадру в чистое от водорослей море. Одно из созданий воображения напуганных людей, таким образом, исчезло само собой.

Через три недели по выступлении из Канарского архипелага с «Пинты» раздался радостный крик Алонсо Пинсона: «Земля! земля!» И действительно, к югу от эскадры увидели узкую длинную полоску земли. Страстная радость охватила всех. Немедленно же направили суда к югу и шли по этому направлению до утра следующего дня; но с наступлением дня земля исчезла: это было опять только облако.

Мрачное отчаяние овладело экспедицией. Озлобление матросов дошло до крайней степени. Авторитет Колумба пал; авторитет испанских короля и королевы, на которых ссылался Колумб, желая успокоить экипаж, потерял в глазах последнего всякое значение. Матросы между собой называли Колумба не иначе, как чужеземцем, чужеземцем-предателем. Они обвиняли его в том, что он рискует их жизнью и средствами королевы для того, чтобы из нищего сделаться богачом, из ничтожества – важным господином. «И ради капризов такого-то авантюриста должны погибать сто двадцать человек – благородных кастильцев и добрых христиан? Что это за человек? У него каменное сердце. Он слышит их жалобы, видит их отчаяние – и ничего не хочет знать. Ни резоны, ни просьбы, ни слезы – ничто его не трогает. Не должен ли экипаж ввиду этого позаботиться сам о себе? Необходимо потребовать возврата в Европу, а если Колумб откажет, они сделают это сами, а его закуют в цепи. Никто не поставит им в вину такого поступка с безумным человеком, раз этого требует общее спасение». Мало-помалу такие разговоры сделались всеобщими, и против Колумба рос страшный заговор. Заговор этот окреп, когда один из офицеров объявил матросам, что они прошли на запад от Канарских островов уже пятьсот восемьдесят лье (2400 верст). Это заявление привело окончательно в ужас экипаж. К заговору пристали все офицеры, не исключая и командиров судов. Колумб остался один против всех. Однако то невольное уважение, которое он внушал всем, не позволяло начать насильственных действий против него. Решились только на среднюю меру. 6 октября, то есть ровно месяц спустя по отплытии от Канарских островов, Алонсо Пинсон заявил Колумбу, что отправит свое судно «Пинту» вместо запада на юг, так как уверен, что в этом направлении скорее встретится земля. На самом деле он собирался, пройдя некоторое время к югу, повернуть к востоку – в Европу. Колумб отказал в позволении изменить направление и потребовал, чтобы капитаны двух судов переходили каждую ночь на борт адмиральского судна. Вслед за этим 10 октября экипаж всех трех судов поднял открытый бунт против своего адмирала. Все три судна сцепились и почти все люди собрались на адмиральский корабль «Санта-Мария». Бунтовщики были вооружены. К ним пристали буквально все, не исключая и племянника жены Колумба, бывшего фактическим командиром «Санта-Марии». Колумб, безоружный, стоял один против всей этой возбужденной толпы, потрясавшей оружием и угрожавшей ему насилием и смертью, если он не согласится повернуть назад. Это была ужасная и величественная сцена. С одной стороны стояла физическая сила, обезумевшая от страха и освободившаяся от всякого уважения к сдерживающему ее авторитету, а с другой – только нравственная сила одного человека, сила мужества и веры в свое дело и в себя. И нравственная сила победила. Колумб категорически заявил, что он не переменит направления эскадры и потребовал безусловного повиновения со стороны взбунтовавшихся. Энергия и присутствие духа у Колумба спасли все. Продолжительное напряженное состояние обессилило бунтовщиков, и они уступили настойчивости великого человека. Все разошлись по своим местам, и плавание продолжалось в прежнем направлении.

К счастью, вслед за этой вспышкой в эскадре Колумба признаки близости земли сделались до такой степени многочисленны и очевидны, что они поглотили все внимание экипажа и снова возбудили надежду на окончание путешествия. Мимо судов проплыло несколько стволов деревьев, покрытых еще зелеными листьями; были пойманы ветка дерева в цвету и палка с вырезными украшениями; среди плывшей травы матросы заметили растения, которые растут в расселинах прибрежных скал, и так далее. Не оставалось малейшего сомнения, что земля вблизи. Когда 11 октября настала ночь, никто на судах не хотел спать; каждый решился ждать утра, чтобы первому увидеть землю и получить обещанную награду. И вот в полночь, когда все бодрствовали, Колумб первый увидел на горизонте светящуюся точку. Не было сомнения, что это был огонь. Огонь был виден около часа и затем исчез. Теперь уже не было ни малейшего сомнения в том, что утром все увидят землю. И действительно, в два часа утра матрос с «Пинты» закричал: «Земля!» Тотчас же раздался выстрел пушки, весь экипаж эскадры пал на колена, а Колумб, обессилевший от радости, опустился на палубу.

Глава V. В Новом Свете

Сан-Сальвадор. – Туземцы. – Таинственный Сипанго и дальнейшие открытия. – Бегство Алонсо Пинсона на «Пинте». – Гибель «Санта-Марии». – Основание крепости и колонии на Гаити. – Отъезд в Европу. – Бедствия обратного пути. – Прибытие в Палос.

Итак, Новый Свет не был химерою, созданием пылкой фантазии Колумба. Он был открыт. Правда, то, что было открыто в данный момент, было не больше как один из небольших Лукайских (или Багамских) островов, названный Колумбом Сан-Сальвадор. Но Колумб не сомневался, что этот остров представляет собой только начало Нового Света и что вблизи должен быть континент, как это и оказалось потом. Таким образом, убеждение Колумба в том, что за Атлантическим океаном должна лежать земля, оказалось справедливым, и можно только удивляться ничтожности тех данных, на основании которых у Колумба сложилось его великое убеждение. Однако великий мореплаватель оставался в прежнем заблуждении, считая открытый им мир не более как восточной стороной Азиатского материка. Отсюда те имена Индии и индейцев, которые были даны Новому Свету и его обитателям.

Утром 12 октября 1492 года эскадра бросила якоря возле берега, замеченного предыдущей ночью. Легко было видеть, что это небольшой остров; но природа его была до такой степени нова для европейцев и до такой степени богата, что этот маленький островок произвел на путешественников величайшее впечатление. Но всего удивительнее казались туземцы, голые и с крайне странными украшениями на головах, которые были привлечены на берег во множестве видом дотоле неизвестных им кораблей.

Колумб и его спутники сели на лодки и двинулись к берегу. Тотчас же все стоявшие на берегу туземцы, пораженные видом белых одетых и вооруженных людей, скрылись в леса, занимавшие внутреннюю часть острова. Колумб первый вступил на землю Нового Света; за ним вышли остальные. Преклонившись, все произнесли благодарственную молитву, после которой виновник знаменитой экспедиции, с обнаженной шпагой в одной руке и знаменем в другой, объявил, что он присоединяет вновь открытую землю к владениям Кастильской короны. Вслед за тем спутники Колумба признали его вице-королем, генерал-губернатором Нового Света и Великим адмиралом океана, – словом, во всех тех званиях, которые, по условию с испанской короной, Колумб должен был получить при открытии Нового Света. В глазах спутников Колумб теперь уже не был чужеземцем и авантюристом; теперь он был великим человеком и заместителем королевской власти. Они смотрели на него с благоговением, умоляли его забыть их вину против него, целовали ему руки и край его платья и восторженно клялись безусловно повиноваться ему.

Разбежавшиеся туземцы, приглядевшись из лесу к странным пришельцам, мало-помалу стали показываться и приближаться к испанцам. Видя, что последние не делают им никакого вреда, они настолько осмелели, что стали ощупывать белых людей, трогать и рассматривать их одежду, вооружение, их бороды и так далее. Бедные, наивные создания и не подозревали тех бедствий, которые затем принесло им появление этих странных чужеземцев.

Скоро между туземцами и испанцами завязались самые дружеские отношения. Туземцы приносили испанцам съестные припасы, а взамен получали разные блестящие безделушки – бусы, мишуру, колокольчики и тому подобное, и высоко ценили эти грошовые подарки. У некоторых из голых туземцев в головных украшениях блестели кусочки золота и жемчужины. Заметив, что испанцы особенно внимательно присматриваются к этим украшениям, туземцы охотно отдавали их в обмен на какие-нибудь побрякушки, не только не придавая никакой цены золоту, но еще удивляясь тому, что испанцы так дорожат им. Это дало испанцам самое преувеличенное понятие о богатстве Нового Света золотом и распалило их жадность. Когда они настолько освоились с туземцами, что могли объясняться с ними – частью словами, частью знаками, то узнали, что золото получается туземцами с большого острова, лежащего на юге, где оно находится в изобилии. Колумб тотчас же подумал, что это таинственный Сипанго, богатства которого так ярко описал в своем путешествии Марко Поло. Вместе с тем туземцы объясняли, что с юга же иногда приходят страшные враги, уводящие от них множество пленных и поедающие их. Это также напоминало рассказы Марко Поло о нравах обитателей крайнего востока Азии и еще более укрепило Колумба в мысли, что он попал в богатые страны Азии, описанные знаменитым путешественником.

Колумб решил идти к югу, чтобы отыскать ту богатую золотом и другими драгоценностями страну, о которой говорили туземцы. Он взял в качестве проводников и переводчиков семерых туземцев, которые охотно отправились с чужеземцами, представлявшимися им настоящими сынами неба. Их необычный для туземцев внешний вид, их громадные, по понятиям туземцев, корабли, наконец их огнестрельное оружие, наводившее на туземцев ужас, – все это внушало глубокое почтение к пришельцам и заставляло воздавать им чуть не божеские почести.

Удалившись от Сан-Сальвадора, Колумб заметил на горизонте множество мелких островов. Туземцы-проводники насчитали их до сотни и дали понять, что их намного больше. Это еще более укрепило Колумба в мысли, что он попал в Азию, так как Марко Поло помещал на востоке от Азии обширнейший архипелаг. К некоторым из этих островов Колумб приставал. Везде туземцы принимали пришельцев самым радушным образом и всюду на расспросы о стране, богатой золотом, они указывали на юг, называя эту страну сперва Саомето, а затем Куба.

Следуя указаниям туземцев, Колумб добрался до крупнейшего из Антильских островов – Кубы. Население острова при виде чудных судов и белых людей разбежалось. Посетив оставленные населением прибрежные деревни, Колумб увидел, что жители Кубы несравненно цивилизованнее обитателей островов, которые он посетил ранее. Хижины были устроены с известным вкусом; в домах имелась мебель, иногда с украшениями; кое-где находили оставленные жителями одеяния, так что, очевидно, жители Кубы не ходили, подобно другим туземцам, голыми. Индейцы-проводники говорили, что внутри острова есть огромный и богатый город, которым владеет царь, имеющий богатейшие рудники золота. Колумб решил послать к этому царю нескольких испанцев с индейцами, чтобы убедиться, насколько справедливы рассказы туземцев. Но когда испанцы вернулись, то оказалось, что предполагаемый огромный город представлялся таковым лишь в глазах туземцев, а в действительности это была просто большая деревня, такая же бедная и жалкая, как и другие. Единственная любопытная новость, которую принесли испанцы из глубины острова, состояла в обычае туземцев курить листья табака, с которым европейцы тогда впервые познакомились. Что касается страны, богатой золотом, то и туземцы Кубы помещали ее на юг от своего острова, называя ее Бабек, Богио и Каритаба.

Колумб решился продолжать поиски этой таинственной страны. Он побывал еще на нескольких маленьких островках и скоро приблизился к большому острову, признанному туземцами за Бабек. Однако встречные ветры не дали ему приблизиться к острову, и он вынужден был повернуть назад к Кубе. Но когда эскадра приблизилась к последнему, «Пинта», которою командовал Алонсо Пинсон, неожиданно повернула назад и скоро скрылась из виду. Колумб был поражен таким поступком Пинсона, и, только когда «Пинта» совсем скрылась, он понял, что Пинсон бежал с умыслом. Действительно, Алонсо Пинсон давно завидовал Колумбу, находя, что он сам мог бы носить титул вице-короля Нового Света ничуть не хуже этого нищего иноземца. Он решил сам попытаться найти таинственный Бабек, столь богатый золотом, а в случае неудачи поспешить явиться первым в Испанию и выдать себя за открывшего Новый Свет.

Колумб был глубоко огорчен поступком Алонсо Пинсона, от которого никак не ожидал такого коварства; но факт свершился, и с ним нужно было считаться. Приставши снова к Кубе, он объехал ее берега и при этом убедился, что остров представляет одну из богатейших стран мира – не золотом, не драгоценными камнями, но могучею, богатою и разнообразной растительностью, дающей целый ряд в высшей степени ценных продуктов. Когда Колумб достиг крайней точки на юго-восточной стороне Кубы, он заметил на горизонте высокие горы. Туземцы сообщили ему, что это большой остров, называвшийся на их языке Гаити. Колумб немедленно же отправился на этот остров и пристал к нему 6 декабря. Он назвал остров Эспаньолой; но это название за ним не закрепилось, и остров теперь называется Гаити. На Гаити было основано первое испанское поселение, и впоследствии этот остров сделался надолго главнейшей испанской колонией, – центром их предприятий в Новом Свете. Такое предпочтение было оказано Гаити потому, что в первое свое пребывание на острове Колумб получил здесь от туземцев множество золота. Гаити в то время, когда этот остров был открыт Колумбом, был разделен на пять отдельных государств. Владетель одного из них, касик, как называли туземцы своих государей, по имени Гваканагари, близко сошелся с Колумбом и делал все, чтобы доставить удовольствие своему новому другу и его подчиненным. Заметив пристрастие их к золоту, Гваканагари собрал столько золота, сколько мог, и презентовал его Колумбу. Он подарил ему множество украшений из золота, золото в кусках, и наконец явившись однажды к Колумбу с несколькими подчиненными ему вождями, поднес ему пять золотых корон. На вопрос Колумба, откуда взято все это золото, Гваканагари объяснил, что оно получено из обширной страны, лежащей к югу от Гаити и которая, судя по его описанию, была не что иное, как континент Южной Америки.

Колумб решился направиться к этой таинственной стране. Но когда он готовился выступить с Гаити, случилось несчастье, прервавшее путешествие и открытия Колумба. Ночью, вследствие небрежности рулевого, заснувшего на своем посту, судно Колумба «Санта-Мария» было выкинуто на прибрежные скалы и разбито. Благодаря деятельной помощи, оказанной Гваканагари и его подчиненными, весь экипаж судна и его груз были спасены; тем не менее это было ужасное несчастье для Колумба. Потеряв два небольших судна, из которых одно было уведено Алонсо Пинсоном, Колумб остался с самым небольшим суденышком – «Ниньей». Если бы и с этим последним случилось какое-нибудь несчастье, Колумб был бы совершенно отрезан от Европы и лишен всякой возможности известить мир об открытии Нового Света. Поэтому он решил прекратить дальнейшие исследования и поспешить в Испанию.

Но здесь Колумб встретил затруднение, состоявшее в ничтожной вместимости оставшегося целым судна. На него нельзя было поместить и половины всех испанцев. Приходилось часть их оставить в Новом Свете. Но когда Колумб объявил об этом, все пришли в ужас, опасаясь, что они будут навсегда оставлены в Новом Свете, и никто не хотел оставаться. Много труда стоило Колумбу убедить своих спутников в том, что он вернется с новой эскадрой и оставшиеся ни в коем случае не будут покинуты. Наконец нашлось достаточное количество охотников остаться, и экипаж приступил к устройству колонии. Из остатков разбитого судна были выстроены дома, а кругом них – подобие крепости. Колумб оставил колонистам оружие и огнестрельные припасы, а также запасы всякого рода как пищевых продуктов, так и разных товаров для меновой торговли с туземцами. Колумб очень заботился о безопасности оставляемых колонистов, так как опасался, что они не будут жить в мире с туземцами. До сих пор отношения между обеими сторонами были самые дружественные, но это имело место, главным образом, благодаря влиянию Колумба, строго запрещавшего испанцам всякое покушение на имущество туземцев и произвол над ними. Испанцы, в своей жадности желавшие обогатиться за счет туземцев, были очень недовольны таким распоряжением, и их сдерживала только боязнь наказания. Колумб опасался, что с отъездом его оставшиеся испанцы станут позволять себе по отношению к туземцам разного рода насилия. Он убеждал колонистов в собственных интересах относиться к туземцам справедливо и дружески, и те дали ему торжественную клятву в этом. Вместе с тем и касик Гваканагари обещал Колумбу относиться к оставшимся испанцам так же дружески, как он относился к самому Колумбу.

16 января 1493 года Колумб отправился в обратный путь в Европу. На этот раз путешествие прошло далеко не так спокойно, как совершенный путь из Европы в Америку. Это было время господства бурь на Атлантическом океане, и суденышко Колумба много раз находилось на краю гибели. В то время как путь от Канарских островов до острова Сан-Сальвадор был сделан менее чем за месяц, обратный путь от Гаити до Азорских островов потребовал вдвое большего времени – и все это время путешественники находились между жизнью и смертью. Много раз они считали себя окончательно погибшими. Колумб был в полном отчаянии. Он не столько отчаивался за себя, даже не столько за участь детей, оставленных им в Испании, сколько за участь своего открытия, которое с его гибелью могло остаться неизвестным, и таким образом Новый Свет еще надолго мог остаться недоступным европейцам. По обычаю того времени, экипаж давал целый ряд обетов, которые он должен был совершить в случае своего спасения. Тут были и обещание ценных вкладов в разные храмы, и пилигримство в известные монастыри, и обеты личного поведения – и большая часть этих обетов выпадала по жребию на Колумба. Ничто, однако, не помогало, и буря продолжала носить судно по океану, грозя ежеминутной гибелью. Наконец, когда экипаж потерял все силы и апатично стал ожидать смерти, буря ослабла и на горизонте показалась земля. Это были Азорские острова.

Азорские острова в то время уже принадлежали португальцам. Жители островов были крайне поражены, когда узнали, что судно Колумба пришло из Нового Света, или, как тогда думали, из Индии. Губернатор островов, знавший, с какою ревностью португальское правительство относилось к экспедиции Колумба, решился коварством захватить судно Колумба вместе с бумагами, надеясь угодить тем своему правительству. Когда половина экипажа с «Ниньи» отправилась на берег, чтобы по обету отслужить мессу в первом храме, какой встретится, губернатор арестовал богомольцев, а сам отправился в сопровождении огромной свиты, чтобы сделать визит Колумбу и пригласить его к себе. Колумб, однако, угадал его намерения и не только отказался впустить его на «Нинью», но потребовал освобождения своих матросов. Губернатор, видя, что его замысел не удался, освободил арестованных, извиняясь каким-то недоразумением.

Отплывши от столь негостеприимных берегов Азорских островов, Колумб снова должен был выдержать продолжительную бурю, которая снова загнала его в один из португальских портов, как он ни старался избежать этого. Здесь к нему сначала отнеслись как к пленнику. К счастию, в португальском короле оказалось более благородства, нежели можно было ожидать, судя по прежним его действиям относительно Колумба. Он не послушал своих советников, которые рекомендовали ему захватить Колумба и его бумаги, чтобы самому завладеть вновь открытыми землями. Напротив, Жуан отнесся к великому мореплавателю с величайшим уважением, пригласил его в свою резиденцию, устроил ему торжественную встречу и, выслушав его рассказ о путешествии, отпустил с почетом. После этого Колумб, исправив повреждения на своем судне, отправился в ту самую испанскую гавань – Палосскую, из которой он выступил в свое путешествие.

Колумб прибыл в Палос 15 марта 1493 года. Хотя эскадра его оставила эту гавань всего семь с половиной месяцев тому назад, но, по тогдашним понятиям, это было столь продолжительное путешествие, что все считали экспедицию погибшей. Как же велика была радость палоссцев, когда они узнали, что все их родные и близкие, составлявшие экипаж эскадры Колумба, целы и невредимы и что, кроме того, они открыли Новый Свет, полный неисчислимых богатств! Встреча, устроенная Палосом Колумбу и его спутникам, была самая торжественная. Колумб сделался героем дня, и собравшийся отовсюду народ приветствовал его как великого человека и благодетеля Испании. Сошедши на берег, он поспешил в Палосский монастырь, чтобы выполнить обеты, данные во время бури, относительно пожертвований и пилигримства.

Вечером того же дня, по странной случайности, в Палосскую гавань вошла и «Пинта». Оказалось, что Алонсо Пинсон прибыл в Европу ранее Колумба, но противные ветры отогнали его к берегам Франции. Когда же наконец он явился в Палос, то увидел «Нинью», на ней адмиральский флаг Колумба. Опасаясь преследования со стороны последнего, Пинсон поспешно высадился на берег и скрылся в глухой деревне. Но Колумб и не подумал преследовать беглеца, а, помня его услуги при снаряжении экспедиции, выпросил ему впоследствии у испанского двора такую же награду, как и остальным двум братьям Пинсонам, принимавшим участие в путешествии.

Глава VI. Второе путешествие

Прием Колумба испанским двором. – Решение устроить новую экспедицию. – Враждебность Фердинанда. – Снаряжение экспедиции и выступление в путь. – Новые открытия в Антилах. – Прибытие к Гаити. – Гибель колонии. – Вражда с туземцами. – Основание города Изабелла. – Исследование внутренних областей Гаити и Кубы. – Война с туземцами. – Внутренние раздоры в колонии и жалобы на Колумба. – Миссия Агуада. – Возвращение Колумба в Европу.

Еще из Португалии Колумб отправил гонца с кратким донесением о своих открытиях Фердинанду и Изабелле. Из Палоса он послал более подробное донесение. Изабелла пришла в восторг, когда узнала об успехе путешествия Колумба. Фердинанд также был доволен открытием и присоединением к испанской короне новых стран, особенно ввиду уверенности Колумба, что открытые им страны суть не что иное, как восточная часть богатого азиатского Востока, что как будто подтверждалось предполагаемым обилием золота в этих странах и пренебрежением, с которым относились к этому металлу туземцы. Но в то же время Фердинанд был крайне недоволен тем, что испанская корона уступила Колумбу такие обширные права в Новом Свете, и в душе решил нарушить заключенное с ним условие. Но так как Колумб был пока нужен для дальнейших открытий и приобретений в Америке, то Фердинанд скрыл свое недовольство и присоединился к Изабелле, желавшей устроить Колумбу такую почетную встречу, какая была бы вполне достойна великого человека, подарившего Испании целый Новый Свет.

И действительно, прием, устроенный Колумбу как двором, так и всею Испанией, представлял нечто выходящее из ряда вон. Еще недавно его третировали как иностранного авантюриста, которого нужно терпеть только потому, что к нему питает слабость королева, а теперь он сделался героем всей страны. Его путешествие от Палоса до Барселоны, где в то время находился двор, было сплошным рядом народных оваций. Со всех сторон сбегался народ, чтобы взглянуть на человека, который предугадал существование Нового Света и сумел найти его, и тысячами восклицаний выражал Колумбу пожелания всевозможных благ. Толпы всадников присоединялись к его свите, превратив его поездку в триумфальное шествие. Из Барселоны ему навстречу вышло буквально все городское население, и Колумб совершил свой въезд в город более торжественно, чем если бы он вступал в него завоевателем. С ним были с десяток привезенных им индейцев и все его спутники, возвратившиеся в Испанию. Они несли в торжественной процессии удивительные растения Нового Света, продукты, громадные жемчужины, а главное – массу собранного Колумбом золота. Последнее в глазах испанцев служило лучшим доказательством богатства Нового Света и главным поводом для энтузиазма. Процессию заключали толпы народа, сошедшегося сюда со всех концов Испании.