Светлые аллеи (сборник)

Но если без бабушкиных предрассудков женская проституция – это нужная, творческая работа, приносящая, если не тебе, то другим людям удовлетворение. Работа, в которой главное – самоотдача. Так что ни одной несчастной я среди путан не видел. Асель была первая.

К этому бизнесу у неё не было внешних данных. Мало того, не было данных и внутренних. Состояния души не было. Тут действительно фигурировала нищета, свинцовая и беспощадная. Стремя малыми детьми в чужом городе и без жилья. Тут поневоле задумаешься, что можно продать, чтобы выжить.

По всей логике русской классической литературы я, как порядочный человек, должен был провести с Асель лицемерно-воспитательную работу, убедить её в пагубности выбранного жизненного пути, и она, душевно перековавшаяся, прозреет и, обливаясь светлыми слезами «а ля Мария-Магдалина», пойдёт палимая светом электрических фонарей начинать новую, тяжёлую, но праведную жизнь. Но человек я непорядочный. И, увы, а может к счастью, слова ничего не стоят. А работу я её предложить не мог и поэтому ничего не сказал.

Вместо слов мы шныряли в ванную и обратно через комнату, в которой, выпучив глаза, сидел перед своим другом-телевизором окаменевший от моей прыти Прохор. В конце концов я уговорил Асель принять со мной ванну, когда мол ещё помоешься. И я помыл её, как ребёнка прохоровским шампунем, подбрил ей лобок, чтобы он как-то выглядел в духе современной порнографии и, хотя мой оплаченный час уже кончился, под шумок вставил ей последнюю палку. Асель глядела на меня так, как будто впервые видела впервые при свете голого мужчину. Но не исключено, что так и было на самом деле.

Потом мы оделись и я посадил её на такси. На прощание я ей глупо пожелал удачи. Она не ответила – моё время уже кончилось, я был всего лишь один из восьми мужчин, которых ей предстояло в среднем ублажить за ночь. И каждый со своими запросами, каждый считает себя уникальным, что, конечно, не правда. Пьяные и вонючие, как барсуки… Эх да что говорить.