Белые пятна Второй мировой

В чем заключается «физиология зла»? У человека могут быть любые взгляды, но, к примеру, Лей был абсолютный циник, в нем уживались 523 человека совершенно разных привычек: и пьяница, и бабник, и хороший товарищ, и кто угодно. Многие читатели считают, что Лей – это самая обаятельная, привлекательная и замечательная фигура среди нацистских вождей, в которую можно влюбиться, и почему-то обвиняют историков в том, что порой они влюблены в него по уши. Хочется на это сказать: «Люди, загляните в себя, что вы нашли в нем, какие достоинства? В чем его обаяние? Проанализируйте, почему эти качества и его поведение вызывают в вас положительные эмоции».

Адольф Гитлер в 1945 году

Может, ответ в том, что он был человеком, который постоянно чем-то занят, постоянно что-то делает. Лей был обаятелен в том отношении, что он не был таким отталкивающе мрачным, как Гитлер. Так же и Геббельс, который чудесно писал, прекрасно и легко. Однако все они были тяжелые люди, душевно раненные: артистическое поведение, при этом жутко искореженное нутро. У них у всех была черная душа, которая не всегда была заметна сразу.

Что они находили друг в друге? Безусловно, речь идет о целом наборе качеств. Однако бывают и случайности: такие люди были абсолютно разными. Объединяла всех их идеология нацизма, именно она была стержнем их личности и политики. Выстраивается идейная линия, на которой они стоят и идут друг за другом, при этом никто из них не знает, что с ними произойдет в конце, несмотря на всеобщие известные факты. Идеологией партии задаются их характеры, а дальше они ведут себя так, как им вздумается.

Бывало, совершенно непринужденно Геринг приходил на встречу партии, где нужен был именно такой вот представительный парень, летчик, хороший фронтовик, и это нравилось всем: и ему, и генералам.

Почему же эти страшные пороки, эту бесчеловечность не видел народ? Почему нацисты сумели увлечь за собой такое количество людей? Это ведь потрясающий феномен, обсуждение которого всегда остается актуальным. Вероятно, прежде всего потому, что людям всегда и всюду хочется жить проще, сытнее, где-то даже интереснее. Именно это было предложено народу нацистами и громко, как они умели, продекларировано, после чего все начало очень быстро реализовываться на практике. Люди, разумеется, попросту попались на крючок привлекательных обещаний. В 20 – 30-е годы все воспринималось совсем не так, как сейчас: не было понимания грядущего зла. Лев Безыменский как-то задал вопрос: «В какой момент Европа и Соединенные Штаты осознали, что это было? В какой момент лета 1945 года?» Когда шел Нюрнбергский трибунал, работали следователи, психологи, велись допросы, там принимала участие пресса, которая не была индифферентной в подобных вопросах и отметила, что все это, безусловно, ужасно, однако не было ощущения пройденного кошмара.

Это был момент, когда русские, американцы, французы и англичане собрали все, что было снято о концлагерях, об истреблении евреев, о газовых печах, о расстрелах, и показали известный фильм прямо во время Нюрнбергского трибунала. Очень важен был эффект присутствия, ведь можно говорить о чем угодно, но необходимо показать то, что было на самом деле.

Когда фильм был показан в зале трибунала, аудитория пребывала в полнейшем шоке и в абсолютно подавленном состоянии. Вся мировая пресса тогда совершенно поменяла тон своих статей. Сначала они содержали констатацию факта, что происходившее было ужасно, чудовищно, что союзники одержали победу над фашизмом, однако все это находилось в каких-то общих рамках человеческого зла. Затем, когда были показаны кости, бульдозеры, повешенные дети, люди совсем в ином свете увидели весь ужас войны и всю античеловеческую сущность нацистского режима.

В фильме, который монтировали русские совместно с американцами, были необходимы картинки. Когда в фильме «За что мы воюем», снятом Фрэнком Каппой, зашла речь о том, стоит ли военным США ввязываться в войну в Европе, а не только в свою войну с Японией, на экране показали результаты опроса американцев, утверждающие, что 80 % граждан считали, что воевать в Европе было не нужно. Затем показали все, что было известно на 1942 год, сопроводив удивительной анимацией и разложив буквально по полочкам. Фильм, показанный во время Нюрнбергского процесса, также крутили в кино.

Мы часто говорили: «Фашизм не пройдет», – боролись с реваншизмом. Нам казалось это смешным, считалось, что современное послевоенное общество уже никогда не вернется к этому. Однако человечество, оказывается, легко к этому приходит, но уже в другой форме: может быть, это будет не фашизм или нацизм, а что-то другое. Впрочем, возможно, что форма будет ровно той же самой.

Зло не приходит с рогами-копытами, не пахнет серой. Все очень просто: для начала нужно посеять хаос. Чем хуже всем, тем лучше нам, партии, рвущейся к власти – разумеется, с обещаниями восстановления порядка. Затем обязательно последует запрет компартий, всегда четко, так как нацио- и интернацио-антагонистичны. Дальше последуют знаки: свастики и зиги. Самый главный опознавательный признак наступающего фашизма – это ткнуть пальцем во врага и обвинить его во всем.

Есть еще один важный признак фашизма: возгоняемый культ предков, культ героев, создание героев, также обязательно должен быть культ героической смерти. Кажется, нацисты и другие ребята, схожие с ними, испортили и испоганили массу замечательных вещей.

Например, такой вещью была свастика. Совершенно мирный солнечный символ, особенно левосторонняя. Известно, что на машине Николая II была свастика, на самолетах, на которых летали в Первую мировую войну русские летчики, включая Нестерова, она также присутствовала. Просто свастика в ту пору обозначала абсолютно другое. Нацисты испоганили не только древние германские руны, но и прежде всего человеческие души: заставили людей быть соглашателями и предателями.

Выходит, что нацисты не показали тот предел, до которого может дойти национализм? Думается, что на данный момент этот предел еще не показан: ведь может дойти до истребления всей планеты по имени Земля. Самое главное, что никакие уроки, никакие закончившиеся войны не являются показательными для человечества. Есть люди, которые интуитивно или в силу своего разума понимают, просчитывают шаги, к чему это может привести, но есть и такой подход: «Мы сделаем то же самое, на чем обжигались другие, но мы сделаем это правильно, не допустим ошибок». Потому человечество и склонно к повторению своих фатальных ошибок.

Очень часто идут разговоры о том, что Германия сумела «сделать глобальную прививку» против нацизма, однако вспыхнувший в дальнейшем конфликт между Израилем и Палестиной повлек за собой взрыв антисемитизма в Европе, в том числе в Германии, причем в открытую. Получается, что подобного рода ксенофобские настроения продолжают гулять в обществе, несмотря на то что «прививка» работает. Просто, по-видимому, она не является стопроцентной панацеей.

«Прививка» эта не на один раз, проблема нацизма не корь и не ветрянка, которой переболел – и все. Нам всем нужно «прививаться» как можно более регулярно, так как болезнь возрождается постоянно.

Самое трудное и противоречивое для понимания – время, когда нацистское движение только-только начинало развиваться и крепнуть. Корни немецкой геополитики прослеживаются с начала XIX века. Причем с определенными ключевыми понятиями – скажем, того самого пресловутого «жизненного пространства».

Преемственность очевидна, ведь даже классическая немецкая поэзия вся пропитана сетованиями на то, как жителям Германии не хватало земли. Им всегда казалось мало пространства – у них был огромный внутренний мир, которому не за что было зацепиться, могучий интеллект, культ романтической души, но при этом отсутствовала почва, на которой можно было бы все это реализовать. К тому же, по их мнению, за границами немецкого ареала обитания жили люди со скудной натурой, земли для которой слишком много. Из этих националистических и романтических корней и вырос в конечном итоге нацизм.

Но вернемся к феномену Гитлера-лидера. Сейчас любят говорить: злой гений. Он гений или же искусственная фигура? Насчет гения – возможно, ведь существует понятие «гений зла». Думается при этом, что гений – это достаточно абстрактная, неконкретная, романтическая категория. Что же касается искусственности Гитлера – это, безусловно, так. Сначала на него сделали ставку близкие друзья, например Гесс. Почему его выбрали? Каждый из людей, сделавших ставку на Гитлера, увидел в нем что-то такое, чего не было в нем самом, как бы он ни пытался. Рудольф Гесс писал об этом открытым текстом, говоря о конкретных вещах, которые были в немецком диктаторе, но отсутствовали у него самого.

В то время еще не было ни Геринга, ни Геббельса. Первоначальное окружение Гитлера состояло из довольно странных людей, но при этом они не были честолюбцами: во многом романтики и во многом патриоты. Они лишь хотели компенсировать немецкое унижение после поражения в войне. Разумеется, для них это унижение было подлинным и непереносимым – ведь их Германия превыше всего; для Гитлера это была не просто красивая фраза, а реальность. Подобные мысли существовали у него всегда, другой жизни он не желал и сделал на это ставку. Он хотел жить и работать для Германии, в то время как его людям нужна была фигура с такими взглядами, которая сможет совершить не только что-то хорошее, что им не дано, но и то, на что они сами пойти не смогут. В том числе они хотели переложить на фюрера ответственность за грязные дела. Для них он был своеобразным тараном, человеком, умеющим пробивать стены, но, безусловно, и фигурой, на которую можно возложить определенную ответственность.

Были и другие люди, способные на сколь угодно плохие и ужасные поступки, абсолютные антисемиты – Штрайхер, Рём. И однако – почему все равно фюрером стал Гитлер? Рём был во многом индивидуалистом, со своим внутренним миром, который он очень берег. У них у всех были семьи, личная жизнь, привязанности, родители, а Гитлер оставался удивительной фигурой, как будто обнаженной, которой не за что держаться в этой жизни. Он был функцией и средством в их глазах: у его окружения было ощущение, что этому человеку нечего терять и он пойдет на все, в отличие от них, в то время имевших в жизни много зацепок и связей, любимых и дорогих людей.

Верили ли они, что он приведет их к власти в Германии? Тогда, в начале 20-х годов, они не думали о власти как таковой. Национал-социалисты поначалу соревновались с другими партиями, и им лишь хотелось их опередить. Но когда пошли реальные успехи, когда все их слова и мысли пали на питательную почву и семена стали прорастать, тогда они стали вести себя осторожнее. И готовиться к власти.

Прежде всего они уже не позволяли себе так философствовать, как раньше, научились ясно формулировать свои речи, стали завязывать нужные связи. Их объединение принялось поэтапно и аккуратно привлекать в партию капитал, а не просто зарабатывать деньги экспроприациями. Нацисты, оказавшиеся в Рейхстаге, постепенно начали осознавать, что в их руках сосредоточивается власть. Дальнейшее произошло очень быстро, так что простой немецкий обыватель не успел толком ничего понять. Так, первая реакция на нацистов и их приход к власти среди, например, еврейских ветеранских организаций была поразительна: сионисты приветствовали их. Нацисты, в свою очередь, играли на чувствах обрадованных евреев, говоря, что они пришли дать им волю.

Итак, можно ли назвать успех Гитлера народным? Или же он был искусственным, сделанным исключительно нацистской пропагандой? Безусловно, отчасти можно утверждать первое. Знаете, кто бы сейчас мог иметь такой успех? Человек, который не вписывается в общепризнанное и понятное для всех общество, человек из XXII века. Думается, что Гитлер и его компания были скорее людьми конца XX – начала XXI века по степени цинизма, агрессивности и еще массы отрицательных качеств. Они абсолютно опередили свое время – это были политики, которые, как говорил Гитлер, «вломятся, как волк в овчарню».

И они были не одиноки с этим прорывом сквозь любую мораль. В начале XX века так же постарались большевики и многие другие, кто во многом и создал ситуацию, сложившуюся в конце XX столетия, а мы говорим только о нацистах. Получается порочный круг?

Этого, безусловно, не хотелось бы, но точно утверждать обратное невозможно.

Во многом это результат нашей современной пропаганды. Зачастую мы видим Гитлера или Муссолини в определенном свете – как карикатурных персонажей, а не реальные исторические фигуры. Тем не менее эти два человека повели за собой две огромные нации. Гитлер в «Обыкновенном фашизме» Михаила Ромма не карикатурен – напротив, там он реальный. Однако он все равно воспринимался там как карикатура. Даже чисто внешне: прилизанная набок челка, странные усы. Смотришь на него и не понимаешь – как можно было идти за этим человеком?

Сыграли большую роль инновации нацистов в области агитации и пропаганды. Над Гитлером проводилась существенная работа в плане имиджа и пиара: воспитывали, выбирали всей командой, спонсировали. Это тогда было в новинку, и фактически Геббельс создавал теорию и практику возвеличивания фюрера через пропаганду с нуля. Все это сказалось на немцах очень быстро и действенно. Можно сказать, что и нацизм, и самого Гитлера создали абсолютно из ничего. Несомненно, определенный исходный материал имелся, но удивительно, как быстро все произошло. Люди оглянуться не успели, а нацизм уже маршировал повсюду.

Карл Хаусхофер выразился насчет этого очень точно: «Обвиняя возницу, люди забыли, что поводья вручили ему сами». Если обратиться к нашему историческому опыту, то здесь стоит вспомнить слова Сергея Довлатова: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить – кто написал четыре миллиона доносов?»